Есть хотелось ужасно, но под пристальными взглядами герцога и его племянницы мне кусок в горле точно не полезет. Поэтому я сглотнула слюну и обронила тихо:
– Спасибо, но я не голодна.
– И всё же попробуйте хотя бы пудинг. Я настаиваю. Том.
В глубине души я была безумно благодарна герцогу. Но краем глаза успела заметить, что его тарелка, чашка и столовые приборы кристально чисты. И это было довольно странным. Если он уже позавтракал, то зачем ждал меня именно здесь?
Но Том то ли не расслышал слов герцога, то ли решил сделать по со-своему и положил на мою тарелку всего понемногу. А я рядом ещё поставил ещё одну с двумя кусочками пудинга.
– Чай или кофе?
– Чай.
Кофе я ещё никогда не пила, поэтому не стала рисковать. А начать решила с яйца. Опустила взгляд и чуть не открыла рот от удивления. Пресветлая Сауле, зачем же столько приборов?
Выбрала ложку из середины и как раз примеривалась к яйцу, когда услышала:
– Напомните свою фамилию, нэсса.
Я подняла голову, натыкаясь на взгляд нэссы Элизабет, смотрящей так, словно я была мышью, по какому-то нелепому недоразумению оказавшейся на соседнем стуле.
– Мисс Гринвел, – возразила тихо, кажется, впервые стыдясь отсутствия титула.
– А-а-а, мисс, – протянула она понимающе. – Это всё объясняет.
И выразительно посмотрела на ложку в моей руке. Я сделал тоже, а затем перевела взгляд на её руку. Нэсса Элизабет также ела яйцо, но делала это при помощи другой ложки. Я смущённо опустила взгляд, краснея ещё сильнее и пытаясь отыскать похожую среди своих приборов. Но нэсса Элизабет всё не унималась.
– И что же, мисс Грин, гувернантка не научила вас следить за волосами?
Я так и замерла с ложкой в руке. Точно, волосы. От сажи на ладони я избавилась привычно при помощи заклинания, а про них забыла, так отвыкла за эти годы думать о своём внешнем виде.
– Гринвел, – поправила я. – И у меня не было гувернантки.
Она удивлённо посмотрела на меня, а затем резко повернула голову в сторону герцога.
– Не думала, дядюшка, что вы так отчаялись, что готовы посадить простолюдинку за свой стол.
– Следи за языком, Элизабет. Здесь пока что хозяин я.
От его ледяного тона даже у меня побежали мурашки по спине. Нэсса Элизабет же лишь недовольно поджала губы.
– В таком случае, дядюшка, изведи этого мерзкого призрака! – Она стукнула кулаком по столу, а я вздрогнула от неожиданности. – Этой ночью он опять выл в камине и не давал мне спать!
Она потянулась к фарфоровой чашке с чаем, но не успела коснуться: от её пальцев взметнулись прозрачные голубые змейки, обращая и её, и содержимое в лёд.
Стихийница, поняла я, завороженно глядя на закованную в лёд чашку. Никогда прежде я не видела подобных магов так близко.
– Том! – взвизгнула нэсса Элизабет истерично, под слоем пудры проступили красные пятна, делая её ещё страшнее.
Слуга появился рядом прежде, чем она произнесла последнюю букву его имени, заменяя чашку и наполняя его вновь. Но ей как будто было мало.
– И яйца опять переварили. А кофе горчит.
Она со звоном опустила чашку на стол, разливая кофе на белоснежную скатерть. А я невольно пожалела слуг. И послала же Светлая такую гостью хозяину на их голову.
– В твоём положении кофе вреден, – заметил герцог тихо.
– А без него я чувствую себя ужасно!
Она подскочила, со скрежетом отодвигая стул, бросила салфетку прямо на блюдо с картофелем, а я с удивлением заметила её округлившийся живот.
– Спасибо за чудесный завтрак, дядюшка!
Беременна. Что ж, это кое-что объясняло. Хоть я и ещё была девицей, но от Мэри слышала, что в это время портятся характер и фигура. Так её сестра из милой ладной девушки превратилась в гневливую и капризную толстушку, от которой только чудом не сбежал муж. Но что-то мне подсказывало, что у нэссы Элизабет характер испортился не из-за беременности.
Вышла она на удивление быстро для своего положения и с силой хлопнула дверью напоследок.
– Что ж, теперь можно насладиться завтраком.
Я вздохнула, молча соглашаясь с герцогом. Без неё, кажется, и дышалось легче.
Правда, несмотря на сказанные слова, к еде он так и не притронулся. Поэтому завтракала я в одиночестве, но так и не решилась попробовать бекон и сосиски, довольствуясь рассыпчатым картофелем, тостами с джемом и смородиновым пудингом. Чай же оказался таким вкусным, крепким и сладким, что я не заметила, как выпила три чашки подряд. А когда закончила, откидываясь на спинку стула, и отложила салфетку, то герцог вновь напомнил о себе.
– А теперь можно и поговорить.
Он встал первым, но, к моему удивлению, пошёл не к двери, а к стене. Остановился в шаге и приложил ладонь к деревянной панели. На ней тут же вспыхнула золотым огромная, в человеческий рост, пентаграмма. Я не без труда встала после такого плотного завтрака и подошла ближе, завороженно глядя на знакомые символы, которые быстро исчезали, образуя на месте стены проход в другую комнату. Удивительно, я боялась использовать пентаграмму для побега, хоть и знала примерно схему. Он же переходит с её помощью между комнатами и, кажется, ни капли не боялся лишиться при этом, скажем, руки. Впрочем, сейчас и я не боялась, подгоняемая любопытством, шагнула следом за ним в полумрак. Это был мой первый подобный переход.
Щелчок, и тяжёлые бархатные портьеры на единственном окне с лёгким шорохом разошлись в стороны. Комната оказалась кабинетом с камином, шкафами во всю стену, заставленными книгами, массивным столом и двумя глубокими креслами. В одном из них и расположился герцог, указывая мне на второе, а я не могла отвести взгляда от своей «Розы», стоящей на краю стола. Невольно шагнула к ней, отмечая главную перемену – другой кристалл. Хоть и размер его, и цвет были практически такие же. Но я провела столько времени, приделывая его, что теперь легко бы узнала из сотни похожих.
– Вчера на балу ваша матушка…
– Мачеха, – поправила я, садясь на самый краешек кресла.
– Что ж. – Он кашлянул. – Ваша мачеха подарила мне эту чудесный вещь и сказала, что вы сделала её сами. Это так?
Я кивнула, хоть и не совсем понимала, к чему этот разговор. Всё происходящее казалось мне странным. Страх уходил, уступая место любопытству и недоумению, но я всё равно избегала смотреть на герцога прямо.
Конец ознакомительного фрагмента.