Он подошел поближе и наставил на меня дестабилизатор.
– Хватит тянуть время.
Именно этим я и собиралась заниматься до прихода Макеля с подручными, и у меня бы все получилось, не взгляни я ненароком на лудский пейзаж.
Гонец проследил за моим взглядом и подошел к картине. Пробежав пальцами по широким мазкам, он снял ее со стены.
– Интересно, – сказала я, разглядывая голую кирпичную стену, – куда же подевался этот футляр? – Я старалась не слишком злорадствовать.
– Это эонийский сейф, – сказал гонец. Он дотронулся до стены, и кирпичи засверкали, словно отражая неизвестно откуда падающий свет.
Когда это Макель успел обзавестись эонийским сейфом? И зачем? Наверняка это как-то связано с чипами. Какое же там должно быть воспоминание, если он так над ними трясется?
– Открывай, – потребовал гонец, кивая на сейф.
Я положила руку на стену, и кирпичи снова засверкали.
– Как я, по-твоему, должна это открыть?
– Открывай, и я тебя не трону, – раздраженно вздохнул он.
Я подняла руки.
– Я серьезно! Эта штука мне не по зубам.
– Ты воровка, – с отвращением сказал он.
– Лучшая из лучших, – ухмыльнулась я.
– Так взломай его.
Он сделал шаг вперед, тыча дестабилизатором мне в лицо. Я попятилась.
– Давай-ка сбавим обороты. Я понятия не имею, как работают ваши эонийские технологии.
Чтобы защититься от соседей, некоторые местные дельцы оснащали свои кабинеты эонийским охранным оборудованием. Я слышала о нем, но никогда прежде не видела.
– Сейф синхронизирован с мыслями владельца и откроется только по его желанию, – объяснил гонец.
– Макель ни за что его не откроет, – сказала я.
Где же он пропадает?
– Сейф сделан с использованием тех же микроорганизмов, что и мой костюм. Они наделены сознанием, – продолжил гонец, как будто меня не слышал.
– Все это чрезвычайно интересно, – махнула я рукой в сторону стены, – но совершенно бесполезно. Как ты сказал, я воровка, а не гипнотизер, и вводить в транс всякие там сейфы я не умею.
Секундочку! Не умею, но от меня этого и не требуется.
– Дай сюда дестабилизатор.
– Нет, – сказал гонец, глядя на меня как на умалишенную.
– Я могу открыть сейф, – объявила я, подбоченившись. Хотя ничего подобного, конечно же, делать не собиралась. Заполучив дестабилизатор, я огрею током его самого.
Гонец посмотрел на сейф, затем на прибор у себя в руке и ахнул. А он не такой кретин, как можно подумать при взгляде на его каменную физиономию. Он снял шляпу и пробежал пальцами по черным кудрям.
– Не могла бы ты отойти?
– Ну, раз уж ты такой вежливый…
Он приставил дестабилизатор к стене и нажал на маленькую кнопочку в нижней части прибора. Мелькнула полоска ярко-голубого света, и кирпичная кладка исчезла. Микроорганизмы были в отключке.
Я так увлеклась, что совсем забыла, где нахожусь. Меня вовсе не заботило, что вот-вот вернется Макель и застанет нас на месте преступления.
Теперь в стене зияла огромная дыра. Я прищурилась. Раньше тайник не был таким большим. Должно быть, Макель отвел под него часть соседней комнаты – собственной спальни. Почему он ничего мне не сказал? Сколько еще у него от меня секретов?
Гонец включил встроенный фонарик, и в круге света мы разглядели уставленную полками нишу. На ближних полках почти ничего не было, поэтому футляр сразу бросался в глаза.
Стоило гонцу потянуться за чипами, как я бросилась вперед и схватила их.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Забочусь о своей безопасности. – Я вышла из сейфа, не отводя взгляда от дестабилизатора. – Давай меняться: ты мне дестабилизатор, а я тебе чипы.
Ну же, давай.
Гонец сделал шаг вперед и застыл на месте, уставившись на дверь. Я обреченно повернулась.
– Привет, котик.
На пороге стоял Макель с револьвером в руке.
Гонец направил на него дестабилизатор, но на таком расстоянии от него не было прока. Некоторые модели стреляли дротиками, но этот карманный приборчик явно был не из их числа.
– Макель! – с облегчением воскликнула я. – Слава всевышним королевам! Этот эониец грозился обездвижить меня, если я не отдам футляр.
Не опуская револьвер, Макель пересек комнату и остановился у стола.
– Вот как?
Я нахмурилась. Его ледяной тон сбивал с толку. Уж не подумал ли он, что я его предала?
– Ну да, – нетерпеливо ответила я, и гонец бросил на меня неожиданно сердитый для эонийца взгляд.
– Кира, котик, – протянул Макель. – Мой самый смелый, мой самый одаренный… мой лучший карманник. – Карманник, не друг. Я не до конца понимала, к чему он ведет, поэтому слушала молча. А еще меня пугал недобрый блеск в его глазах. – И моя лучшая лгунья. – Он усмехнулся. – Я прекрасно тебя обучил.
И тут я заметила, что револьвер наставлен на меня.
– Ты о чем? – спросила я. – Ты же меня знаешь, я бы никогда…
– Умолкни! – рявкнул он. – Я прекрасно знаю, чего от тебя ожидать. Отдай футляр с чипами. Живо!
– Да что с тобой такое? Мне-то ты можешь доверять.
– Неужели? – съязвил он. – Я уже один раз доверил тебе свою жизнь. – На этих словах он машинально потер шею.
– Сто лет уже прошло! И это был несчастный случай!
Какое отношение то давнее происшествие имеет к чипам? И что на них такого важного?
– Несчастный случай? – поджал губы Макель. – Как тот, что произошел с твоим отцом? Похоже, несчастные случаи тебя просто преследуют.
Я поморщилась, как будто мне залепили пощечину. Да, Макель отстранился от меня, но таких жестокостей я от него никогда раньше не слышала. Мой друг так себя бы не повел. Это было низко. После папиного несчастного случая Макель старался утешить меня, дал крышу над головой, потому что вернуться к матери я не могла. Почему же он теперь на меня ополчился?
– Отдай чипы, пока мой палец не соскользнул, – хитро улыбнулся Макель. – Очередной несчастный случай.
Неужели он и меня бросит в канализацию? Кто же все-таки «увлекся»: подручные или сам Макель?
– Макель, пожалуйста. – Я примирительно подняла руки, позвякивая воровским браслетом. – Не надо!
Он указал дулом на гонца, а затем снова на меня.
– Двигайся. Встань рядом с ней.
Макель вечно стремился доказать, что он сильнее, чем кажется. Неужели ради этого он готов меня пристрелить?
– Шевелись! – приказал он.
Макель не случайно выбрал гонца. Он с самого начала знал, что хранится на чипах. Может, он надеялся с их помощью спасти Аукционный Дом – единственное, что осталось у него от отца? А вдруг на них воспоминания Макеля-старшего? Вряд ли. Но очевидно одно: Макелю они дороже, чем наша дружба. Придется использовать это против него.
Я распахнула ближайшее окно и выставила руку на ледяной воздух.
– Еще шаг, и чипы полетят в море. Тогда тебе придется за ними нырять.
Я тоже могу напомнить ему тот знаменательный день, когда он чуть не утонул.
– Ты их не выкинешь.
Макель замер на месте и слегка опустил револьвер.
– Ты же вроде прекрасно знаешь, чего от меня ожидать.
Я покосилась на гонца. По его лицу пробежала тень страха. Придется самой проявить мужество.
– Тихо, тихо… – сказал Макель. На лбу у него выступил пот. – Давай без глупостей.
Морская вода разъест чипы. Если я брошу футляр в воду, дело его отца тоже пойдет ко дну. Макель этого не допустит.
– Отпусти нас, – сказала я, – и получишь чипы, да еще и дестабилизатор в придачу, по старой дружбе. – Я оскалилась. – Завтра вечером они уйдут с молотка, клиенты будут довольны, и никто не узнает о том, что здесь произошло.
Он ведь поэтому хотел от нас избавиться, правильно? Чтобы мы не подмочили его репутацию? Хорошо, пусть получит свои чипы и успокоится.
– Отдай чипы, или я пущу тебе две пули в живот, – злобно ухмыльнулся Макель.
Он не станет в меня стрелять.
Во всяком случае, старый Макель не стал бы. Но он слишком долго притворялся жестоким и беспощадным, слишком долго пытался темными делишками привлечь внимание отца, завоевать его любовь. А связавшись с этими своими подручными, стал все чаще переступать пределы дозволенного.
Я все еще сжимала металлический футляр в руке. Холодный, успокаивающий. Мой единственный козырь. О чипах Макель беспокоился куда больше, чем обо мне, поэтому оставалось только одно.
Я нажала кнопку на футляре, и он с шипением открылся. Макель с гонцом замерли.
– Осторожно, котик, – тихо сказал Макель, метая взгляды то на футляр, то на море за окном. – Давай-ка отойдем от окошка…
Не дожидаясь, пока он на меня набросится, я сгребла в кулак четыре полупрозрачных шарика и засунула в рот. Чипы рассасывались у меня на языке, посылая сигналы в мозг и подчиняя себе органы чувств. Я перенеслась во времени и пространстве. Кабинет Макеля исчез.
Я находилась во дворце.
И я была вся в крови.
Часть вторая
Глава шестая
Киралия
Перед глазами мелькали картинки, как на экранах в Городе Согласия. Только не цветные, а багровые.
Нет. Ошиблась. Картинки были цветные, просто сочились кровью. Я будто смотрела на них сквозь красную вуаль.
Но вот поток изображений замедлился. Расплывчатые предметы обрели очертания.
Полоска гладкой бледной кожи. Тонкий серебряный клинок. Всего один взмах. На приоткрытых губах застыл крик. Глубокий порез. Из него хлещет кровь.
А дальше.
Жидкое золото окрашивается багрянцем. Неподвижно, потом оживает. Плещется, кружится, разливается по плитам. Облако черных волос погружается под воду. Золотая корона идет ко дну. Последний выдох. Безвольное тело всплывает на поверхность.
И тут.
Вспышка. Свет. Жар. Пузырится и лопается кожа. К стеклу прижимается ладонь. Открывается рот. Умоляет. Коричневая кожа припорошена пеплом, точно заснеженная могила.
И наконец.
Тело в конвульсиях. Дрожит. Обливается потом. Темные пряди разметались по подушке. Изрыгается рвота. Снова и снова. Лицо желтеет. Раскрываются побелевшие губы. Предсмертный стон.
Я хотела сбежать, но не могла. Они были повсюду. Картинки. Короны. Лица. Такие знакомые. Столько раз смотревшие на меня с экранов Города Согласия. Это были они. Все четыре королевы – все мертвы. Все погибли у меня на глазах. У меня в голове.
Но как же сбежать от собственного сознания?
Уходи, уходи, уходи!
– Что ты наделала? – спросил чей-то голос.
Перед глазами всплыло искаженное от боли лицо отца. Слишком много страданий.
Слишком много крови. Только не снова. Только не снова.
Я вытерла руки о платье, но они по-прежнему были в крови.
– Киралия!
Шумно втянув воздух, я вынырнула из этого жуткого кошмара в кабинет Макеля. Перед глазами то и дело вставали кошмарные картины, и я помотала головой, чтобы их разогнать. Теперь, когда чипы рассосались и смылись слюной, я наконец пришла в чувство. Но осадок остался.
– Кира! – Макель сделал шаг мне навстречу. Револьвер болтался в его опущенной руке. – Что ты видела? – нетерпеливо спросил он.
Я и забыла, что он все еще здесь. Забыла обо всем на свете, кроме тех кровавых сцен, тех лиц, отмеченных печатью смерти. Что это было?
Я бросила взгляд на гонца. Он таращился на меня во все глаза. Поскольку чипы не оставляли следов, они идеально подходили для передачи тайных посланий – к примеру, сообщений об убийстве.
– Пристрелишь меня, – ответила я, все еще приходя в себя, – и никогда не узнаешь.
Макель определенно не собирался пускать чипы с молотка.
Во что же он ввязался? Его отец никогда не вмешивался в политику. Он правил «Сваями», а до всего остального ему не было дела.
Надо было принимать по одному чипу за раз, как того требуют правила, тогда воспоминания не смешались бы у меня в голове. С другой стороны, мне хватило и того, что я увидела. Слишком много крови. Слишком много смертей.
– Давай без резких движений, – сказал Макель.
– Без резких движений? – усмехнулась я. – Это ты у нас размахиваешь стволом.
– Намек понял. – Он положил оружие на стол и поднял руки, широко расставив увешанные перстнями пальцы. – Так лучше?
Я помотала головой.
– Отпусти нас. Сохрани нам жизнь, и я, может быть, расскажу тебе, что увидела.
Макель посмотрел на гонца.
– Его я отпущу, а ты… – его подведенные кайалом глаза уставились на меня, – ты останешься здесь.
Но у меня не было никакого желания находиться с ним не то что в одной комнате – в одном квадранте. В его лице сквозило что-то зловещее. Он смотрел на меня так хищно, так плотоядно, что у меня по спине поползли мурашки. Передо мной уже не тот парень, который неделями оплакивал своего отца и заботился обо мне, когда я чуть не потеряла своего. Но нельзя подавать виду, что мне больно, иначе Макель использует мою слабость против меня самой.
– Так не пойдет, – сказала я.
– Котик, послушай. – Его голос был мягким и мелодичным, но в нем слышалась нотка отчаяния. – Я бы в жизни тебя и пальцем не тронул. Честное слово. – Это была моя фирменная фразочка. Моя дежурная ложь. – К тому же домой тебе путь заказан, – продолжил он, и я знала, что речь не о моей каморке за сценой.
Да как он смеет давить на больное? Меня так и подмывало сказать ему пару ласковых, но я взяла себя в руки и повернулась к гонцу.
– Иди сюда.
Он в нерешительности переводил взгляд с меня на Макеля, но, заметив выражение моего лица, встал со мной у окна.
– Кира. – В голосе Макеля звучали металлические нотки. – Давай присядем и потолкуем.
Он снял котелок и положил на стол. Его лоб блестел от пота. Я заставила его нервничать. Это хорошо.
– Толковать больше не о чем. Ты дашь нам уйти и никого не посадишь на хвост. Это касается и твоих подручных.
Макель пожал худыми плечами, которые, как два штыка, торчали под мешковатым пальто.
– Я не слежу за каждым их шагом. Они, как-никак, люди свободные.
Свободные? Ну да, конечно.
– Нет, следишь, – процедила я сквозь зубы. – Не надо меня дурачить.
– Чтобы я тебя дурачил? – Он ткнул себя пальцем в грудь и выпучил глаза. – Да никогда! Давай все обсудим, – повторил он, кивая на кресло возле стола. – Успокоимся, поговорим, как цивилизованные люди. – Его лицо расплылось в улыбке. – За ужином, например?
Тьма, которая месяцами накапливалась у него внутри, выплеснулась наружу. Его глаза прищурились. Движения стали дергаными. Он наблюдал за мной с той же сосредоточенностью, с какой изучал своих жертв. Как будто что-то прикидывал. Да, точно. Только на этот раз жертвой была я.
Нужно сбежать куда-нибудь, где он меня не найдет.
– Ладно, – сказала я. – Но сначала… – Я метнула пустой футляр ему в голову и крикнула: – Поберегись!
Он пригнулся, а я вытолкала гонца из окна и прыгнула следом за ним.
Мой план побега имел очевидные недостатки, и, падая в темные волны, я спрашивала себя, неужели нельзя было поступить иначе. На дворе зима. Ночь. Вода, должно быть, ледяная.
Хоть в чем-то не ошиблась.
Легкие сжало в тиски. Лицо, шею, голые руки безжалостно кололи тысячи иголок. Глаза и нос разъедала соль. Где в этом подводном кладбище верх, а где низ, я не знала.
Нужно было всплывать, но я не двигалась, думая о Макеле и том, что произошло семь лет назад.
Спустя пару месяцев после того, как завязалась наша дружба, я предложила Макелю нырнуть с пирса на «Сваях». Стоял жаркий летний денек, и море с небом были лазурного цвета. Макель колебался. Тогда он был еще тоньше, чем сейчас. Не мальчик, а тень. Но я пообещала, что пригляжу за ним, гордо объявила, что отлично плаваю. Я каждое лето ныряла с родительской лодки и умела надолго задерживать дыхание.
– Со мной тебе ничего не грозит, – сказала я. – Честное слово.
И мы нырнули.
Макель долго барахтался, а потом погрузился под воду. Я думала, что он притворяется, он ведь вечно притворялся. Вот и теперь корчил гримасы и по-рыбьи разевал рот, выпуская потоки пузырьков. Я наблюдала за его ужимками и хихикала.