====== Ржавые крылья ======
Я шла по коридору как королева, мой шаг был широк, а осанка безупречна, ведь я с детства тренировала её. Толпа огибала меня, как море скалу. Взгляд коршуном скользил по коридору, замечая любую мелочь. В ушах играла Скай Свитнам. Другие могли шипеть за моей спиной, но меня не волновали ни они, ни тем более их мнение.
— Смотри, куда прёшь, деревенщина!
На меня налетел капитан футбольного клуба. Мой лоб встретился с его широкой разгоряченной грудью, и ощущение было не из приятных. За его спиной гогочут дружки.
Возвращаемся в реальность. Никакая я не королева, а просто Зои, девочка с фермы, подъезжающая в школу на папином драндулете прошлого века. Я часто гуляю по коридорам, играю в гордую и уверенную в себе девушку, представляю, что все боятся меня и никто не смеет обижать. Я не претендую на любовь или популярность, я уже даже не надеюсь завести друзей, пусть хотя бы от меня отстанут. Но проблема в том, что у меня нет и десятой части той уверенности, которую я стараюсь изображать.
— Ну, чё уставилась? — склонил голову набок капитан. У него было игривое настроение, а значит, ему не терпелось к кому-нибудь прицепится. Он прямо-таки дрожал от предвкушения.
Я посмотрела на него снизу вверх, не переставая жевать.
— Она в тебя втюрилась, — заржал его приспешник. — На уроках постоянно на тебя пялится.
«Вообще-то я смотрю в окно. Просто ты там сидишь».
Моего лица коснулось что-то холодное. Я почувствовала запах «Колы» и услышала смех. Она стекала по моим волосам, лицу и одежде и капала на грязный пол. На меня каждый день что-то выливали, иногда по нескольку раз, так что я не почувствовала ни удивления, ни клокочущей ярости, только раздражённое «ну вот, опять» промелькнула в моей голове.
— Мокрая курица, — засмеялась капитан клуба болельщиц, держащая одноразовый стакан.
Любопытные ученики, столпившиеся вокруг нас, подхватили этот клич. Но больше смеялись, тыкая в меня пальцем и снимая на телефон. И если минуту назад звуки казались приглушенными, будто уши заложило, то сейчас весь окружающий мир будто рухнул на меня со всей его громкостью. В глазах зарябило от этих смеющихся лиц и пальцев, тыкающих в меня. Я сорвалась с места, растолкала всех и побежала в уборную. Напоследок меня пинком заставили распластаться на полу под общий смех.
— Классно ты её, Рик, — услышала я вдогонку. — Чистый нокаут!
Не помня себя, я ворвалась в уборную и захлопнула дверь. Потом принялась отмываться от колы холодной водой, пытаясь унять тремор в конечностях. Когда-нибудь это закончится и я свалю из этой школы как можно дальше.
— Могла бы выпить, — услышала я мужской голос. Да, я не описáлась. Мужской голос. В женском туалете. — Халявный напиток. Надо видеть во всём позитив.
На подоконнике, как на скамейке, сидел парень, облокотившись об окно. Он с ухмылкой взирал на мои попытки избавиться от липкости газировки. Выглядел он весьма интересно: кудри, эпичный шнобель, который так похож на картошку, что из него хочется сделать пюре, какие-то непонятные висюльки на шее, браслеты и джинсовый жилет, утыканный значками с изображением атрибутики различных субкультур. Как клумба неопытного садовника.
— Мне уже начинать визжать? — сухо осведомилась я.
— Пожалуй, не надо, — немного подумав, ответил парень.
— Тогда потрудись объяснить, что ты тут делаешь?
— Отдыхаю, — невозмутимо ответил парень. — А что?
— В женском туалете?!
— Ну да.
— Но он же для девочек!
— Мне правила не писаны.
Со стороны коридора послышались смешки. Кто-то подглядывал в дверь. Увидев это, парень подошёл к ним, распахнул дверь и выжидающе посмотрел. Девочки растерялись.
— Проблемы? — поинтересовался он. — Если хотите, мы можем поговорить об этом.
— Не стоит, — странно булькнула болельщица. — Пойдёмте, девчата.
Они удалились, а парень захлопнул дверь.
— Ты всё видел, да? — подавленно спросила я.
— Ага, — сказал этот экспонат, ухмыльнувшись во все тридцать два зуба. — Пытаться потушить огонь колой по меньшей мере странно.
— Кончай издеваться, — взмолилась я.
И тут раздался звонок, бодрой песней созывая учеников в душные классы. Он всегда заставал врасплох и раздражал своей навязчивостью.
— Надо идти, — засобиралась я. — Тебе тоже, кстати.
— А ты хочешь? — склонил голову набок парень. — Я вот нет. Мне скучно. Тебе тоже. Тогда давай сделаем так, чтобы нам не было скучно?
Я оценивающе на него посмотрела. А он смотрел на меня, болтая ногами в разных носках, и лукаво улыбался. Что-то тянуло меня к нему. Наверное то, что он был такой же фрик, как и я. Да и отчасти тут играла роль его убийственная харизма.
— Меня Эрик зовут, — подмигнул он мне. — Ну так что? Решилась на удивительные приключения? Или предпочтёшь протирать штаны в классном кабинете?
— А почему нет? — пожала я плечами.
Вот так я и познакомилась с самым невыносимым типом во всей Вселенной.
— Вы — грёбаные засранцы и дети обезьян! Вот сейчас я вам задницы надеру!
Мы бежали по лестничному проёму. Белые кроссовки Эрика уже стали чёрными. Как и джинсы. А ему хоть бы хны. Гогочет на весь подъезд, пока за нами бежит разъярённый дед, размахивая метлой. Мы уже третий день приходим на эту крышу, и каждый раз нас он прогоняет нас. В тот раз, когда мы прогуляли урок, он выстрелил солью мне прямо в пятую точку. Эрик тогда хохотал, как полоумный, но в медпункт всё же отвёл. На второй день он отшлёпал Эрика мокрой тряпкой, и смеялась уже я.
— Вот повадились ходить на эту крышу, и хоть бы один сиганул! Так нет, горланят свои тупые песни, спать никому не дают! Вот погодите у меня!
Мы сбежали вниз по лестнице, чуть не сбив с ног бабушку, несущую пакеты. Та покрыла нас и деда отборным матом. Открыв дверь, мы ринулись навстречу оживлённой улице.
— Он отстал? — задыхаясь, спросила я спустя несколько кварталов.
— Отстал, — радостно ответил Эрик. — Ещё у подъезда.
— Тогда какого мы всё ещё бежим?! — возмутилась я.
— А что, нельзя?
Я попыталась ускориться, чтобы шлёпнуть его, но он бежал слишком быстро, а я была уже на пределе и с трудом дышала.
— Что, уже выдохлась? Да тебе на пенсию пора, старушка! — прокричал он и ускорил бег.
Он специально бегал по газонам, среди кустарников и деревьев. Я обливалась потом, мои лёгкие разрывало. Ещё немного — и я лягу прямо на дорогу, и мне будет на всё плевать.
— Не стоит падать на землю, — словно угадав мои мысли, сказал Эрик. — Это чревато сердечным приступом.
— Да что ты говоришь, — просвистела я.
Эрик вообще был эксцентричной личностью. Всё время подбивал меня на какие-то авантюры, причем просто ставя перед фактом, не обращая внимания на мои возражения. Мог посреди ночи вытащить меня к чёрту на куличики. Казалось, прошло не три дня, а три недели, настолько они были насыщены разными событиями. Но я не особо возражала. Эрику было трудно отказать, даже долго злиться было невозможно. Да и кроме того, он не давал мне долго оставаться в одиночестве и чувствовать, как странный, непонятного происхождения ужас обступает меня со всех сторон, затачивает в свой кокон, где нет ничего, кроме пустоты и приглушенных криков.
Мы медленно шли вдоль проезжей части. Я несла в руках пакет с баллонами краски, он шёл впереди, размахивая руками, как ветряная мельница. С одной стороны находился пустырь с глубоким оврагом, на дне которого стоял крохотный дом с тёмными провалами окон. Мне показалось, что в его глубине горел неясный свет. Вдали было озеро, а ещё дальше — скудный рядик домов с палисадниками. С другой стороны располагались магазины, клубы, балконы с цветами и витрины с нарядными манекенами.
Шли мы долго, примерно час. За это время успели закончиться магазины, фонари стать редкими, а звуки города — далёкими. С другой стороны дороги ловила машину девочка в чёрной мантии и длинными, не менее чёрными волосами. Я усмехнулась: ни справа, ни слева никаких машин не намечалось.
— Куда мы идём? — спросила я Эрика. — Опять очередная дорога без цели? Если кровавые мозоли и боль в желулке от голода для тебя часть дорожной романтики, то я пас.
— Это сюрприз! — развёл руками аки церемонемейстер Эрик. — Потерпи, сладенькая. Скоро будем на месте.
Он напялил мне на глаза ленту, завязав её как можно туже, взял меня за руку и повёл по дороге. Незримый мир казался похожим на лабиринт, а мелкие камешки и холмики — внушительного размера колдобинами.
Внезапно я почувствовала нестерпимую вонь. Эрик остановился и снял с моих глаз повязку. Мне открылся вид на простирающуюся чуть ли не до горизонта свалку. Горы и дюны всевозможного мусора, бродячие псы, которых лучше не провоцировать, и одинокий силуэт бомжа, сидящего на ободранном диване.
— То есть, я правильно поняла, что ты вёл меня так долго, чтобы показать это? — ошеломлённо спросила я. — Свалка? Серьёзно?
— Но-но-но! Я вас попрошу, юная леди. Не просто свалка, а Мировая Свалка.
— Хочешь сказать, там весь мусор мира?
— И не только. Хочешь проверить?
— Я что, похожа на бездомную?!
Я была вне себя от ярости. Расхаживала вокруг и отчаянно перебирала ругательства в поисках самых неприличных. Эрик же взобрался на вершину ближайшей горы и уселся на кресло.
— Иди ко мне, — пригласил он. — Тут хватит места для двоих.
— Да пошёл ты знаешь куда?!
Вдали светлело небо. Светло-голубой горизонт контрастировал с тёмной равниной.
— Знаешь, как тут прекрасно встречать рассвет? — тихо спросил Эрик. — Словами не передать это ощущение.
— Ну да. Верх романтики.
— Ты видишь только то, что хочешь видеть. И не замечаешь сути.
— А кто её замечает? Никому не дано видеть её всегда. Да и не надо. Целее будем.
— Ты это не по наслышке знаешь? — глухо спросил Эрик.
Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица. Мне хотелось запустить в Эрика чем-нибудь поувесистей, но вместо этого я осталась стоять, как безвольная игрушка.
— Если спустишься — скажу, — помимо своей воли проронила я.
— Лучше поднимись, — ответил Эрик.
Нехотя я забралась на гору, несколько раз скатываясь вниз. Вся вымазалась и провоняла мусором. Эрик со смехом наблюдал за моими потугами. Я села рядом с ним. Кресло было широкое, а мы оба худыми.
— Как будто я могу выбирать. Как будто я это контролирую.
Эрик заинтересованно взглянул на меня.
— Можно подумать, что я так уж хочу брызгаться пеной по поводу и без повода, — продолжила я. — Я уже забыла, когда в последний раз расслаблялась. Всю жизнь прожила в страхе, что вот-вот упаду на пол и начну дёргаться. А потом весь день буду как тряпичная кукла. Меня до четырнадцати лет никуда не выпускали одну, потому что боялись, что это начнётся посреди улицы.
Эрик мог бы прожечь во мне дыру своими ореховыми глазами.
— И каждый раз, когда у меня случался приступ, происходило какое-нибудь несчастье. От разбитой вазы до травмы на уроке физкультуры.
— Ты говоришь о Бадди?
Бадди был старым капитаном футбольной команды, невысоким парнем, не очень мускулистым и спокойным. Но перед ним расступались. За ним следовали. Он был лидером. Но однажды на уроке физкультуры он получил травму. Я за заметила, как это произошла, то ли неудачно упал, то ли кто-то случайно попал по нему. Встать не смог, так что в медпункт его относили на руках. А потом его надолго забрали в больницу. Как оказалось, он раздробил коленную чашечку. Семья Тома помогала ему всячески, поскольку их родители были друзьями, но о футбольной карьере парнишка больше не мог и мечтать.
— Да, — ответила я. — Перед уроком в раздевалке у меня случился приступ. У меня было навязчивое желание предупредить Бадди о том, что с ним должно что-то случиться. Чтобы он был осторожен. И я видела понимание в его глазах. Ещё немного, и мне бы удалось его уговорить, но вмешались его дружки и начали ржать надо мной. И увели его.
— А я Бадди, кстати, на днях видел, — сказал Эрик. — Он сейчас живет на Аляске, дышит свежим воздухом. Ходить нормально уже не сможет, да и не хочет. Приехал погостить у матери и поблагодарить семью Тома. И тебе спасибо передал. А ещё подобные приступы были?
— Перед тем как Майк разбился. Это был ужасный приступ, и он случился посреди ночи. А я живу далеко от города, поблизости людей вообще нет. Посреди ночи выскочила из дома в ночной сорочке, побежала в сторону дороги, пыталась поймать машину. А потом просто бежала так быстро, как могла.
Майк в машине на всей скорости свалился в овраг. Его тело было настолько изуродовано, что опознали не сразу. Кто-то говорил, что это был несчастный случай, ведь тормоз сломался. А кто-то — что он покончил с собой. Что там на самом деле было, я не знаю, но оправиться после этого долго не могла, всё себя винила.
— Вот почему уроки физкультуры полезны. Не отлынивай, детка!
— Вообще-то я от неё освобождена.
— Ну так что, предупредила его? Не уходи от темы.
Вот ведь жертва Кунсткамеры!
— Я выдохлась и упала. Еле заставила себя подняться. Бежать сил уже не было. Ползла. А потом я вижу его дымящуюся машину…
— Да ты буревестник, сестра!
— Кто, прости?
— Бу-ре-вест-ник, — по слогам повторил он. — Птица, предупреждающая о шторме.
— Я знаю, кто такой буревестник. Я спрашиваю, какого хрена я — он.
— Потому что ты вещаешь о несчастье! Провидица! Оракул! Пророк!
— Ты такой невыносимый, Эрик.
— Я знаю, — захохотал Эрик. — Поэтому ты меня и любишь.
====== Чёрные воды ======
Воспоминания рассыпаются. Иногда я не запоминаю вчерашний день. Иногда забываю, о чём думала пять минут назад. Порой я вообще себя не узнаю. И потому злюсь на весь мир, на всех людей, а порой на саму себя. Или на всё сразу. Понятно, что при таком состоянии учиться не стоит. Прогуливать не могу, потому сижу за партой у окна, рассеянно глядя на двор внизу, мокрое футбольное поле с болтающейся на ветру сеткой, гоняющими мяч детьми, припаркованными машинами и асфальтом с лужами. Конец августа. Дождь мешался с солнцем, но при этом было невероятно жарко, потому я ходила в майке и в шортах, демонстрируя всем веснушки на плечах и шрамы на коленях.
— Мисс, не могли бы вы присутствовать на уроке? — склонилась надо мной учительница.
— А я и так здесь, — ответила я.
— Нет, вы смотрите в окно и вам плевать на происходящее.
— Я внимательно слушаю.
— Вот как? — саркастически переспросила учительница. — Тогда, будьте добры, повторите то, что я только что сказала.
— Мисс, не могли бы вы присутствовать на уроке? — передразнила её я.
Послышались смешки. Марк с интересом посмотрел на меня. Леа оторвалась от телефона. Том чуть не выронил трубку. Сандра повернулась и приподняла бровь. Болельщица скривилась.
— Остроумничать будете? — скрестила руки на груди учительница. — Ну, я посмотрю, как вы это будете делать на экзамене.
Она принялась строчить что-то маркером на доске, стуча им и скрипя, а я вновь уставилась в окно, подперев подбородок рукой. Форточка была открыта, и дул ветер, принося с собой запах улицы.
АЙ!
Виски пульсировали, голову будто сжало обручем. Мир перестал казаться чем-то реальным. Будто ребёнок нарисовал акварелью эти деревья, асфальтовые полоски на фоне домов и стадиона, жёлтые стены класса и белую доску с пыльным проектором. Как будто если я протяну руку, то наткнусь на белый листок. Я его ударю, всё развалится, а потом что?
Звук звонка больно ударил по ушам. Одноклассники вскочили и побежали, на ходу собирая сумки. Я осталась сидеть, пока не обнаружила, что осталась наедине с училкой, которая, забыв отключить проектор, зашла на «Фейсбук» и что-то строчила (судя по «зайчику», «сладенькому» и «котику», своему партнеру). Смутившись, я тут же убежала, пока учительница не заметила. Коридор опустел: уже довольно поздно, и скоро должно стемнеть.
Навстречу мне шёл школьный психолог. Окинув меня оценивающим взглядом, он произнёс: