– Я прошу вас – уйдите.
– Отчего?
– Мне не нравится ваше присутствие.
– Почему? Я – властитель Зенсиса, молод, красив, хорош собой не только лицом.
– Прекратите это говорить…
– Я чем-то вас не привлекаю?
Я уже мог разорвать на ней ткань, но эта женщина сохраняла самообладание.
– Своими намерениями. Я полноправная правительница Далании, я наравне с вами.
– Не такие уж мы и равные, – прошептал я, наклоняясь к ее лицу. – Вы женщина, у вас есть женские слабости.
– У вас есть мужские.
– Да, есть, – я отдернул халат.
Она отбивалась.
Но не кричала.
Боже, да правда?
Ее тело было жгучим, и податливым. Очень полным и лоснящимся силой.
– Вы не смеете этого сделать!
– В ваших же интересах, чтобы об этом никто не узнал.
Она зарычала. О, как это великолепно.
В конце концов, бой – это так сладко. Женщины любят прелюдии.
Какие бы ни были женщины, они любят прелюдии.
– Если вы сделаете это, вам не видать со мной мира!
Я залепил ее слова поцелуем. Она брыкалась, но я уже совсем ее раздел.
В конце концов, в конце концов, ну же… О да, я не мог быть отвратнее мужчин, что у нее были! Я имел больше опыта, чем тот, кем она удовлетворяла свои похоти последние три года.
Она вдыхала жарко и пылко.
Это чувство, когда запретный плод все еще запретен, но он твой.
Она начала драться. Боже, женщина, ну зачем ты все рушишь, тебе всего лишь надо бы повиноваться!
– Я расскажу об этом всем, – всхлипнула она, не в силах из-под меня выбраться.
В этот момент я разозлился.
– Тогда вы больше никогда не увидите сына.
Она застыла в страхе. Осознав.
Женщина, ты все испортила!..
Последние минуты – были просто пародией! Она превратилась в бревно! Неповоротливое!..
Я залепил ей пощечину.
– Ваше величество? – Я сунул в руки отрапортовавшему стражнику ключи.
– Увести императрицу Далании в подвалы. Чтобы минимум удобств!
– Д-да, ваше величество.
Я все еще был зол. Как она могла, эта баба, отказаться от такого?!
Теперь мне еще воевать с их страной!
Хотя, конечно, все могло бы обернуться совершенно не так…
Ах, больно! Как же больно!
Зажал ее зверь у стены, и теперь больно, невыносимо больно!
И не только телу – душа болит. Ну как можно, она не думала такое! А оно, оказывается!..
– Двигайся, баба!
Рульда всхлипывала. Но казалось, никто не слышит! Весь коридор пуст, ночь – а никто не слышит! Ну хоть кто-нибудь – она так боится кричать!
Этот стражник был зверем. Зверем. Настоящим – обмануло сердце. Подсунуло картинку с экрана. И что губа кривая, думала – оно такое, шарм прибавляет. А прибавляло только злости – у него из-под губы будто клыки выглядывали.
И было все долго. Невыносимо долго.
Что сил уже плакать – нет.
Регент Вольх пребывал в хорошем настроении.
– Он проснулся? – спросил правитель у охранников. Те предупреждающе кивнули.
Вольх еще более повеселел.
– Принесите мне стул, – распорядился мужчина, и вошел в камеру.
Глава 5
В помещении слегка воняло. Вольх подумал, что стоило бы захватывать с собой тра̀вы, чтобы они перебивали этот неприятный смрад. Впрочем, он не так часто здесь появлялся.
С этой стороны оконное стекло было зеркалом, и правитель, уверенный, что на него оттуда никто не смотрит, проверил чистоту своих зубов.
Пленник следил за ним исподлобья. Его осунувшееся лицо тем не менее выходило каким-то пухлым. И щеки он держал так, будто что-то за ними прятал.
Вольх наклонился к его лицу.
– Привет, творец.
Мальчишка дернулся, но все что он мог – это изобразить удивление глазами: руки были связаны сзади табурета. Странно… всего лишь удивление?
Вольх не показал легкого разочарования.
– Как ты себя чувствуешь?
– Откуда вы знаете, кто я? – он шамкает? Вольх сощурился, внимательно следя за его лицом. Затем взял подбородок и насилу раздвинул челюсть.
Второй ряд зубов.
Это уже интересно.
– Ты сделал сам? – улыбнулся Вольх, освобождая мальчика. Он недовольно задвигал челюстью.
– Ты сделал сам? – пришлось повторить правителю настойчивее.
– Нет, – и голос паренька вышел совсем слабым.
Но он опять его не боялся.
– Жаль, что не сам. Это бы продемонстрировало, что ты можешь. Было бы выше всяких похвал, – Вольх ходил взад-вперед по помещению. Затем снова обратил глаза на следившего за ним щеночка. – Знаешь, почему ты оказался здесь?
– А вы сами знаете?
– Знаю, – Вольх улыбнулся вежливому пленнику. – Из-за меня.
– Почему? – мальчишка заерзал. Впервые появилось подобие тревоги.
– А зачем нужен творец?
И теперь его страх стал ожесточенным и реальным.
Мальчишка вылупил глаза и вдруг закашлялся.
Я поднял его за волосы.
– Ты ведь поможешь мне?
Его лицо исходило кровью.
– Ну же!
– Я не мо… гу, – услышал я хрип.
Бездарь!..
Я хлопнул лицом.
Вольх вручил ключи стражнику. Последнему показалось, что взгляд правителя какой-то странный. Но охранник побоялся спросить.
– Что делать с пленником?
И этот странный взгляд теперь обратился на него.
***
Рульда споткнулась у самого подножья лестницы. Стоило же столько терпеть ступенек, чтобы сейчас…
Девушка выставила перед собой мешок и обняла его крепко. Ей показалось, что у нее пол уходит из-под ног. И если за мешок не держаться – она совсем останется беззащитной. Свалится – вполне может, и с мешком.
И этот поворот принес человека. Рульда рухнула на пол, больно ударившись попой. Но удара не заметила. На нее смотрел государь. Как же, не могла она его не узнать.
Теперь не поклониться.
Рульда молча смотрела на мужчину. Который молча смотрел на нее. И взгляд его казался ей полным презрения.
Да, вот что к ней всегда испытывали. Все. Даже бабка, наверное, питала презрение, она же не родная ей была. Так и не смогла стать родной внучкой. И девушки на кухне питали презрение. И стражники. И стражник.
У Рульды на глаза стремительно бросились слезы.
Она всхлипнула, чтобы их отогнать – а то, негоже. Но правитель уже давно прошел мимо.
Девушка обхватила мешок, сцепив руки в локтях. Тело внутри отозвалось болью. Воспоминания принесли в голову ту же боль. Девушка закрыла глаза и уткнулась в мешок.
Алиса. Теперь я узнала, какая у тебя была болезнь.
Часть 3
Глава 1
Олег ужасно нервничал, чем очень нервировал меня. Сколько мне ни прикладывали лед к лодыжке, сколько ни давали каких-то лечебных средств, ничего не помогало. Боль прошла, но ходить я не могла.
– Завтра мы должны быть в столице. Это очень срочно!
Я мрачно взглянула на часы, с деревянным циферблатом, где стрелка в виде петушка показывала три дня.
– И мы успеем, непременно.
– На машине доедем в два счета, – он не слушал меня, но я вовремя удивилась – на машине? – Ходить ты не можешь. Да и долго. Так что просто не рыпайся там.
Я, не удовлетворившись, заерзала на стуле.
– У вас есть машины? Какие?
Он сначала смотрел на меня, не мигая, – даже не знаю, о чем он думал, – а потом подошел к окну и раззановесил.
– Смотри.
По тротуару ходили люди в странных шляпах и пестрых одеяниях, которых я даже в училище никогда не видела. Ну, ладно, не в очень пестрых, и шляпы носили не все.
Машин не было.
– Они не по расписанию ходят, – заметил Олег и вышел из комнаты.
Он определенно стал каким-то нервным. И молчаливым.
Когда бармен отпоил нас алкоголем, я задремала – на самом деле, просто забылась от боли, которая срослась с существом, – меня отнесли куда-то, несли, я помню, как спотыкались… Были мы теперь в каморке, которой владел какой-то Олеговый знакомый. Знакомый так на нас смотрел… В общем, я была совсем не против унести отсюда ноги. Вот только сама я это сделать не могла.
К пяти дня парень принес колбасы и немного булки.
– Вставай. Пошли.
– Я не могу идти.
– Прекрати из себя неженку строить.
– Я не могу идти, – угрюмо повторила я и тяжело на него воззрилась. – Сам попробуй с такой ногой.
– А я ходил, – сказал он, но я взгляд не отвела.
Он вздохнул и сел на стул, перевернув его прежде спинкой.
– Кто из нас хвастался творчеством?
– Ну, я.
– Какая ты сегодня скромная.
– Если не знаешь, как это работает, то не указывай мне, что делать.
– Ты указывала мне, кому умереть первым, – лязгнула в его глазах сталь.
Я отвернула голову.
– Я не могу делать это просто так. Мне нужна ручка, бумага. И это не все. Не все написанное исполняется сразу. И писать надо тщательно: зная все детали и тонкости. Иначе грозишься навредить. Я вот в хирургии не разбираюсь.
Он откинул корпус назад, довольно неприятно смерив меня взглядом, да еще и руки скрестив.
– Интересненько, в каких видах ты мою смерть представляла. Для этого знание медицины не требуется?
Я чуть было не буркнула лишнее…
Он встал и поставил стул на место.
– Жри, а потом идем. Захочешь – встанешь. Я тебя нести не собираюсь.
«Можешь здесь меня бросить», – я вздохнула, вонзая зубы в бутерброд, благодаря бога, что никогда не умела вести себя как женщина, и эта фраза из моих уст не вырвалась.
Вставать было очень тяжело. Я замотала лодыжку кучей тряпок, надеясь, что это хоть как-то будет походить на гипс, но затея была пуста. Тогда я бросила это дело и просто стала хромать. У нас будет машина? Так вот пусть она меня тащит.
На улице было шумно и людно. С ног сбивали прохожие, все орали, ни с кем не здоровались и налетали на свеженькие лотки с едой. Овощами торговали я бы не сказала, что здешние. В общем, все как в Москве.
Персонаж ходил быстро, ничуть меня не жалея. Ну и пошел он к черту. Торопится куда-то, а сам мне не говорит куда. Думала, вот встречу персонажа, спрошу у него, как дела – что б вот с этим я разговаривала?
Я для ознакомления пыталась вглядываться в лица других.
Я привыкла, что представляю людей примерно на одну комплекцию. Стандартные черты лица, универсальные для моего воображения, в которых я только меняла цвет волос, глаз и форму ушей. Иногда добавляла веснушек. Но плохо было, когда по прошествии времени ни одна запись не давала мне вспомнить в задуманных, прежних чертах, каков персонаж на самом деле – все одно лицо.
Так вот такого здесь не было. Если бы это был сон, я бы была в экстазе. Всегда любила наблюдать за чертами людей, когда они на тебя не обращают внимания. А здесь вроде мой мир, и можно. Они, правда, все равно недобро смотрели. У всех лица были разные, будто прям торжествовала селекция, а не мое больное однобокое воображение. Тут были девушки с темной кожей и светлыми волосами, как нитки… Мужчины, напоминающие гастарбайтеров, только в более родной стихии, дети слонялись как оголтелые и воровали все, что плохо лежит. Они попытались стащить у меня кошелек, но у меня-то не было, поэтому только больно ущипнули за попу…
На площади, небольшой, просто дома сгорели, убрали – и вот вам, площадь – были лотки со сладостями, с петушками, с какими-то погремушками, и возле одной из них завис Олег. Затем он подвел меня, игнорируя шиканья на предмет скорости.
– Мне все еще больно!
– Пройдет, – отмахнулся он и ткнул в леденцы. – Вот эти, видишь? Нужны такие же, только вкуснее.
Я посмотрела на него как на идиота.
– И где я тебе их возьму?
– Придумай, – понизил он голос и уцепил меня за руку. Я боязливо глянула назад. Нас кто-нибудь услышал?
– Я не знаю технологии.
– На что ты творец? Фантазируй. Наверняка, есть в твоем мире вещи, которые у нас не продаются.
– Но я не знаю, какие у вас не продаются. Тебе надо было меня предупредить.
– И мы перебирали бы товарные каталоги? Вот тебе задание, сейчас: нужны вкусности. Думай. Это надо сделать срочно.
– Я не могу так… – промямлила я.
В голове свербила недовольная мысль: какого он вообще мне указывает? Я не прислуга… С другой стороны, он-то указывает по-доброму. А что, если другие услышат?
Мне вдруг разонравилась роль золотой рыбки. Наверняка, она Пушкину не в одном сне козни устраивала.
Я сосредоточилась на ассортименте, поджала губы, и обернулась:
– Шоколад.
– Просто.
У них и это знают. Хм…
– Карамель?
– Есть.
Я снова поджала губы.
Меня осенило.
– Чипсы?
– Что?
– Значит, чипсы.
Уж для этой гадости подойдут любые ингредиенты и нулевая подготовка.
Животы противной хренью наполняли все, даже оголтелые ребятки. Они попытались стащить пачку, где был нарисован зеленый олень – с солеными огурцами. Другим упаковкам свезло меньше – почему-то вместо фирменного знака «Лэйс» кругляшком послужило лицо президента.
Когда мы срубили деньжат, Олег отошел на стоянку и выменял там какую-то потрепанную модель. Моим глазам представилась, говоря просто, дощечка на двух колесиках, еще с истерзанной лакировкой. Я многозначительно уставилась на персонажа.
– Терпения, – сказал он, немного повысив тон.
Мы отошли (проковыляла – я) к концу нашей улицы. И затем Олег нажал на кнопку.
Их ты, какой трансформер!
Машина теперь была почти машина – низенькая, черненькая, почти как спортивная, только широкая, как телега. И там было два места: спереди и пошире сзади. Я поискала руль.
– А как управлять?
– Тебе это не потребуется. Садись.
Я снова решила пропустить мимо ушей его грубость.
В кабине было кожано, пахло лошадью и ладаном. Лошадь, наверное, как метафора. И ладан тоже, от быстрой езды…
Олег потянул рычажки, и мы медленно начали движение.
А потом взмыли вверх как ракеты. Я с ужасом вцепилась в подлокотники.
– Хе-хе, никогда не летала? – насмехнулся надо мной перс, а я с любопытством, пересилившим страх, глянула через бок.
Как же красиво!
Серым пятном остался сзади город. Вокруг него, оказывается, были непроходимые рощи, где-то вдалеке я различила изгиб речки и еще один сизый поток, сливающийся с горизонтом. Солнце слепило мне глаза, но это было до того родимо, – как выходы на речку в детстве, когда камни, букашки и бабочки были огромной, кипящей интересной жизнью – что я наплевала, что слепну, и приподнялась во весь рост.
И меня стукнуло в макушку.
Олег на это никак не отреагировал.
– Тут что, купол? – я не видела, когда его закрыли.
– Если бы не было, ты бы давно улетела кормить птиц.
Одна утка тут же врезалась в стекло и теперь строила нам страшные рожи, а перышки ее трепались на ветру.
Я поерзала на сидении и попыталась найти ремень безопасности. Не нашла. Был какой-то огрызок: вероятно, Олег выменял тачку не первой свежести. А еще меня очень бесило, я это сейчас поняла, называть его таким благородным русским именем. Я дала себе обещание поиздеваться над его самолюбием.
Нас тряхнуло, и с этого момента мы снизили скорость. Я выглянула. Мамочки…
Это была трасса. Воздушная трасса, вся какая-то в разноцветной россыпи линий – по которым ехали, и которые огораживали, и здесь были пунктирные линии…
Лежа вдруг вильнул рулем – Лежа, о! ему подходит – и поехали быстрее, пристроившись во второй ряд. В третьем мимо нас свистнула красная машина.
– Этого не видно с земли, – сказала я, а от скорости – и высоты, которую я сейчас сообразила, – мне стало немного не по себе.
– Чтобы не засорять небо, – откликнулся перс. – Купол двусторонний: отсюда не видно низ, с низа не видно трассу. Мы смотрим на то, что могло бы быть без этого воздушного движения.
Я попыталась глянуть через борт, но к сожалению, мой лоб уперся в оболочку. Я передумала.
– Леж, а расскажи о себе.
Некоторое время я слушала, как под ухом свистят соседние покрышки. Олег все рулил. Забыл, что ли?
– Л-ль…
– Леж? – он даже развернулся.