========== Акт 1. Знакомство с родней ==========
Романтичные люди имеют пагубную привычку персонифицировать явления природы, придавать им черты, свойственные думающим созданиям. Но даже эти нелепые, малообразованные мечтатели, прекрасные в своей детской наивности, не стали бы утверждать, что небеса в тот день рыдали о смерти старого Йоханеса Аарона. Если, конечно, небеса не имеют пагубной слабости к жадным до денег магнатам, интриганам и чернокнижникам, если верить сплетням нескольких малонадежных джентльменов. Лютер Аарон не верил, считая себя хоть и романтичным, но скептиком. Однако юноша прекрасно понимал природу зловещих слухов, роем бесстыдных мух окруживших покойного деда. Стоило всего четверть часа покататься вдоль увядающих лесов и полузаросших объездных, бросить один взгляд на видавшие виды стены и башни, чтобы воображение тут же принялось рисовать демонов и прочую смехотворную чушь. Серое небо нависало над старинными, потертыми временем башнями родового замка, лишая и без того погибающую природу поздней осени последних красок. Скрюченные деревья, покрытые ржавчиной калитки, изъеденные мхом статуи — все это прекрасно дополняло гору сплетен о недавно погибшем хозяине. Зловещий замок, зловещий лорд, окруженный пугающе бледными слугами — прям настоящий Дракула из той нелепой сказки Брэма Стокера, так полюбившейся ветреным дамам. И все это вполне может стать его, если старина Йоханес решил, что молодой композитор нуждается в деньгах куда больше, нежели его испорченные роскошью и бездельем родичи. Их лимузины занимали почти весь подъезд к воротам, потому молодой лорд был вынужден парковаться чуть поодаль, рискуя промокнуть до нитки.
Лютер мрачно хмыкнул и, раскрыв зонт, двинулся к широким дверям замка. Остановившись у разбитого крыльца и опустив чемодан на землю, он постучал. Широкое железное кольцо на двери, служащее своеобразным «звонком», контрастировало с общим упадком замка новизной и идеальным состоянием. Очевидно, этот кружок неблагородного металла часто использовался прислугой покойного деда. Дверь с громким скрипом отворилась, и в проеме показалось тощее, вытянутое лицо старого Вольфганга — поверенного и самого преданного слуги старого Йоханеса.
— Малыш Лютер! — воскликнул слуга, почтительно кланяясь. — Подумать только, я едва вас узнал!
— Что ж, это неудивительно, — усмехнулся молодой лорд, поднимая чемодан. — В последний раз мы виделись, когда я едва мог говорить.
— Это точно, милорд, это точно. Эх, жаль, что наша новая встреча случилась при столь прискорбных обстоятельствах, — тяжело вздохнул старик. — Наш почтенный Йоханес… Нам будет его так не хватать! Бедняжка Анастасия все глаза выплакала. Но что это я, позвольте, — старик взял чемодан Лютера. — Сейчас свободно всего две комнаты, но я не думаю, что вы задержитесь надолго.
— На пару дней. Родственники уже здесь?
— Конечно, — с легкой ноткой досады ответил Вольфганг.
Три столетия назад в стенах замка пировали рыцари, планировались военные походы, звенели кубки и мечи. Сейчас же мало что осталось от средневекового антуража. Изысканный стиль почти полностью вытеснил грубые, примитивные черты рыцарства, внеся блеск и лоск в былую грязь. Лютер повесил шляпу на вешалку и огляделся: дорогая мебель, роскошные завитки высокой лестницы на второй этаж, блестящая поверхность столов из черного дуба, изумляющих тонкой резьбой. Здесь было все, чтобы заезжий гость забыл о внешнем упадке и с головой окунулся в стиль и роскошь. Копии картин, сверкающие в свете ламп клинки и алебарды, даже шкуры бурого медведя перед мягкими креслами.
— Похоже, внутренней отделкой дедушка занимался плотнее, чем внешней? — усмехнулся Лютер, заметив стоящий в углу черный рояль.
— Он любил играть на контрасте, юный господин.
Вдруг в зал влетела молодая женщина в роскошном черно-белом наряде с высоким корсетом, в шляпке с черными перьями. Светлые, почти белые волосы изящно завязаны в пучок, в тоненьких пальчиках поблескивает надкусанное яблоко. Она остановилась, бросила на старика и Лютера надменный взгляд, а затем расплылась в приторно-добродушной улыбке.
— Еще один родственник? — удивленно спросила она, откусывая кусочек от яблока.
— Лютер, — представился юноша. — Сын Майкла Аарона.
— Не слышала, — фыркнула она с набитым ртом. — А, впрочем, плевать. Значит, ты мой кузен? Еще один кузен? Габриэль Аарон.
— Рад знакомству.
— Ага, — девушка села в кресло и, свободной рукой разгладив платье, спросила: — И чем ты занимаешься?
— Я композитор, — ответил Лютер, скидывая плащ и вешая на вешалку из черной бронзы.
— О как! Хоть кому-то передался талант старика, — хохотнула Габриэль. — Ты как Моцарт?
— Мне еще далеко до такого уровня, — смутился юноша.
— Да? А почему?
— Ну…
— Можешь сыграть? — она кивнула в сторону рояля.
— Я, право, сейчас не…
— Габриэль, милая, оставь бедного юношу в покое.
В зал вошел долговязый джентльмен в черном костюме-фраке. Лютер не знал его, но сразу опознал знаменитую внешность Ааронов: черные волосы, зачесанные назад, орлиный нос, резкие скулы и надменный взгляд черных глаз. Черты мужчины более резкие и наглые, нежели у Лютера, но сходство все равно позволяло с первого взгляда установить родство.
Мужчина подошел к молодому лорду и крепко пожал ему руку.
— Альфред Аарон. Владелец швейной фабрики «Альфред и Ко». Лондон, — улыбаясь, представился он. — Надеюсь, моя сестра тебя не засмущала?
Мужчина обернулся и бросил озорной взгляд на девушку в черно-белом наряде. Та чуть заерзала и расплылась в приторной улыбочке. Лютер представился и поспешил сесть в свободное кресло.
— Это моя сестра Габриэль, — представил девушку Альфред.
— Я уже представилась, — отмахнулась девушка. — Он композитор, Альф! Он обещал мне сыграть. Ты его перебил. Пусть сыграет.
— В самом деле? — удивленно поднял бровь мужчина. — Ты композитор? Богат наш род талантами. В самом деле, уважь нас. Сыграй. Не думаю, что старику теперь есть дело до того, играют ли на его рояле посторонние или нет.
Усталость и хмурое настроение не располагали к игре. Он провел в дороге почти девять часов, и живот требовал устроить обед. Повисло раздражающее молчание. Альфред из спасителя стал соучастником и вместе с сестрой сверлил взглядом молодого лорда, выжидая, когда же тот сделает то, что им надо. Неприлично отказывать родственникам, тем более в таком пустяковом деле.
Лютер тяжело вздохнул и, сев за рояль, снял крышку. Старые клавиши слегка стерты, на них ни пылинки. Молодой лорд пару раз коснулся клавиш, проверяя, настроен ли рояль и с удовлетворением отметил чистый, почти безупречный звук.
— Вы говорите, Йоханес не любил, когда к роялю прикасается кто-то, кроме него? — спросил Лютер.
— Ненавидел, — хохотнул Альфред. — Помню, он как-то до полусмерти избил слугу только за то, что он, поскользнувшись, оперся на рояль.
— Каков чудак! — воскликнула Габриэль, доедая яблоко.
— Поперхнешься, — хмыкнул Альфред.
Лютер глубоко вдохнул, сосредоточился, пальцы легли на клавиши, и в глубине рояля родилась мелодия. Чарующий ритм, плавные звуки разлились по родовому замку, эхом проносясь по залам и коридорам, мимо картин и декоративных доспехов. Точно ладья на тихом течении реки, она проникла в сердца Габриэль и Альфреда, заворожив, очаровав их. Девушка застыла с яблоком в руках и слушала игру на струнах ее сердца. Лютер сыграл последнюю партию и, закончив, раскрыл глаза.
— Святые угодники! — прогремел чей-то бас. — Я уж думал старый хрыч из гроба поднялся!
Молодой лорд поднял взгляд на стоящего рядом богатыря в дорогом черном костюме. Характерные черты Ааронов разбавляли высокий лоб, порепанное морской солью лицо и густая борода, раздваивающаяся, точно язык ящерицы.
— Хорошо играешь…
— Лютер.
— Лютер, — хохотнул богатырь и поставил на крышку рояля раскрытую бутылку коллекционного вина.
Молодой лорд поджал губы, глядя, как капля спиртного скатывается по темному стеклу на музыкальный инструмент. Габриэль закатила глаза, Альфред раздраженно фыркнул, поднимаясь с кресла.
— Я смотрю, ты время зря не терял, — усмехнулся он, кивая на бутылку.
— Пошути мне, щенок, — хохотнул богатырь. — Старый пень был не дурак крепко выпить. Я нашел целый погреб отличного вина и рома. Не знаю, кто из вас на что претендует, но его я заберу себе.
— Это не тебе решать, Салве, — хмыкнул Альфред. — Каждый получит то, что ему завещал старик.
— Да неужели? Я его единственный, мать его, сын. По-хорошему все это: и замок, и пойло, и состояние — мое.
Габриэль засмеялась, выронив яблоко на пол.
— Ну ты и чудак, — сказала она. — Ничего тебе не достанется. Ты всю жизнь провел в морях. Не занимался делами, не помогал старику вести бизнес.
«Друзья? Братья? Аароны? — лихорадочно думал Лютер, предчувствуя ссору. — Как же ко всем обратиться-то?»
— А как он помер, то сразу тут как тут, — зло хмыкнул Альфред. — Быстрее Мии и Харпера приперся.
— Не тебе решать, когда мне приезжать на похороны отца, щенок! — прорычал капитан. — Да я таких, как ты, на броненосце сотнями топил и еще столько же топить буду.
— Сам не утони в вине, боров!
— Ах ты…
— Господа! — раздался голос старика-дворецкого. Все резко обернулись, Лютер облегченно вздохнул и аккуратно закрыл крышку рояля. — Обед будет подан через час.
— Не прошло и года, — рявкнул капитан Салве и, взяв бутылку, побрел прочь.
Молодой лорд заметил опущенные плечи, злой шёпот под нос, слегка дрожащие руки. Намек на внутреннюю скорбь по ушедшему в лучший мир отцу. По крайней мере он хотел в это верить. Аарон фыркнул и, подмигнув сестре, поспешил в свою комнату, готовиться к обеду. Габриэль с улыбкой до ушей засеменила следом за ним, оставив Лютера в одиночестве за роялем. В тишине он разглядывал черную идеально чистую поверхность старинного инструмента, с такой трепетной любовью оберегаемого прошлым владельцем. Достав платочек из кармана, он спешно стер капли спиртного, но те все равно оставили след на черном лаке.
— Вы хорошо играете, — донесся голос из-за спины. Лютер резко обернулся и удивленно уставился на юную девушку в черном, траурном наряде. Платье, не такое роскошное, как у Габриэль, сверкало серебром заклепок. Вместо корсета — высокий воротник с белой бахромой, длинные черные волосы ниспадают на плечи, аккуратная челка едва скрывает левый глаз. В ней было меньше аароновского, хоть некоторые черты и присутствовали.
— Спасибо, — вежливо ответил Лютер, вставая с табурета. — Ты тоже из родственников?
Девушка кивнула и присела в реверансе.
— Мия, — представилась она. — Я дочь Ганса Аарона, да упокоит Господь его душу. Вы уже видели гроб?
— Нет, но буду благодарен, если после обеда вы мне его покажете.
— Хотите убедиться, что господин Йоханес действительно мертв? — хихикнула девушка, облокачиваясь на рояль.
— Прости, что? — удивленно поднял бровь Лютер.
— Про дедушку ходят такие жуткие слухи, я даже думала, что он вампир, как Дракула. Вы читали Дракулу, Лютер?
— Разумеется, — хохотнул молодой лорд. — Весьма стоящее произведение. Хотя я, к своему стыду, редко читаю. Все свободное время занимает музыка. А сейчас, пока и ты не попросила сыграть, я поспешу в столовую, — усмехнулся Лютер. — Умираю с голоду.
***
Серое небо скрывает солнце, мелкий дождик барабанит по стеклам, стекая ручейками на старые, столетние рамы. И едва ли зазевавшаяся служанка, выбравшись на улицу, смогла бы разглядеть в окне двух возбужденных собеседников. Там, в богато обставленной комнате, пропахшей запахом духов, среди дорогой мебели, шкафов с коллекционными книгами, ярость соседствовала с порочной страстью.
— Да что он себе позволяет! — прорычал Альфред, расхаживая по комнате из-стороны в сторону. — Пьяная свинья!
— Альфи, прошу, успокойся! — умоляла Габриэль. — Скоро все закончится. Подождем читки завещания, похороним старика и все! Мы вернемся в Лондон богачами! Потерпи, любимый, еще немного.
— Меня тошнит от этого сброда! Меня тошнит от недоноска Харпера и его тупой девки, меня воротит от свиньи Сальве! И от этого чертового замка! От всего и всех!
— Даже от меня? — всхлипнула Габриэль.
Альфред резко смягчился и, обняв сестру за плечи, нежно заглянул в черные глаза-омуты.
— Конечно нет, сладкая.
Он прижал ее к себе и, вдохнув запах волос, резко отстранился и серьезно спросил:
— У тебя новые духи?
— Д-да, Альфи, — немного испуганно ответила Габриэль. — Тебе нравится?
— О да.
Он нежно и решительно прильнул к ее губам, руки стиснули талию и скользнули ниже, следуя изгибам корсета. Языки коснулись друг друга, и Габриэль с трудом отпрянула, красная, как помидор.
— Альфи, не здесь! Нас могут увидеть!
— И что? — усмехнулся лорд. — Старик все равно мертв. Наследства он нас не лишит. А даже, если бы был жив, думаешь, ему было бы дело до «нас»? Помнишь, что о нем говорят местные?
— Но, Альфи, кривотолки в обществе… тебе нельзя рисковать репутацией! — Габриэль прильнула к брату, обвила шею ручками и со страстью поцеловала его в губы. — Никто не должен знать, что мы женаты. Этот замок наверняка достанется тебе. Мы его продадим и купим виллу в Италии.
— И будем жить как короли, любимая, — страстно прошептал Альфред, нежно поглаживая ее по щеке. — К черту репутацию. Весь мир у наших ног.
— Да, весь мир! — улыбаясь, ответила девушка, развязывая ремешки корсета.
Хорошо, что дверь была заперта. Иначе Анита — служанка, разносившая белье, наверняка не удержалась бы от любопытства и вошла в комнату господ, застав их, предающихся порочной страсти. Вместо этого она поспешила в комнату новоприбывшего молодого лорда, дабы тот не остался без постельного белья, свежей питьевой воды в графине и цветов в вазе.
========== Акт 2. Разговоры за обедом ==========
Комментарий к Акт 2. Разговоры за обедом
Последняя маленькая глава. Следующие будут весьма и весьма объемными. Ошибки вычищаю сам. Бета лишь на подхвате, так как чувство зависимости и ожидание правки, боже, просто выводят меня из себя. Вы можете прочесть главу сейчас, но, если вы граммар-наци и каждая запятая для вас критична - можете отложить чтение на полторы недели. К тому времени все произведение уже будет бетой вычищено.
Примечание от беты: текст проверен.
Обед едва ли можно было назвать траурным. Молодой лорд жадно набросился на жареного гуся в яблоках, запивая дорогим вином. Альфред и Габриэль бурно обсуждали приглашать или нет какого-то малоизвестного английского художника на день рождения Альфреда. Сальве пожирал свиное ребро, рассказывая Мие историю одного сражения близ берегов Франции. И лишь один из Ааронов хранил молчание, впрочем, далёкое от тяжелого и скорбного. Длинные каштановые волосы, серые глаза, белая рубашка при черной жилетке и черных брюках и золотые часы на левой руке. Лицо его, казалось, высечено из мрамора и несло на себе следы, характерные высшей новой американской аристократии.
Мия сидела напротив него и с немного абсурдной манерностью ела утку. Девушка отрезала кусочки ровными квадратиками, держала спину прямо и вела себя так, будто оказалась не в кругу родственников, а на приеме при дворе Ее Величества. Это позабавило Лютера, но он придержал мнение при себе, боясь задеть эту крайне воспитанную девушку.
— Конечно, Альфи, давай всех звать! — распалилась Габриэль. — Будь твоя воля, ты бы и старика Йоханеса позвал!
— А почему нет? — хохотнул Альфред, осушая бокал. — Он бы вполне смог поразвлечь нас своей игрой. Или… — он перешел на зловещий шепот: — Наколдовал бы чего.
— О, лондонские пэры были бы в восторге от его «колдовства», — усмехнулась Габриэль. — Они такие суеверные болваны. Клянусь, они суевернее самых дремучих крестьян.
— С этим, пожалуй, я соглашусь, — взял слово опекун Мии. Альфред и Габриэль удивленно покосились на него, ожидая интересного продолжения. — Как ни странно, самые страшные суеверия лучше всего укореняются в тронутой образованием почве. У меня было более чем достаточно примеров перед глазами.