Ритуальный узор травяной рубахи каждого из сольсуранских племен состоял из двенадцати рядов. Первые четыре ряда были у всех одинаковыми и посвящались, соответственно, Великому Се, Владыке Дневного Света, трем его дочерям и духам стихий. Следующие четыре ряда рассказывали историю каждого племени, повествуя о его происхождении от духа одной из стихий или какого-либо священного животного, о месте, которое оно занимает в сольсуранском племенном союзе, о прошлом того или иного рода и той роли, которую он сегодня играет в судьбе племени.
Далее можно было переходить к владельцу рубахи. Подробно, аж в двух рядах описав его родословную, следовало скупо и лаконично на последнем ряду перечислить его заслуги. А если подвигов, совершенных обладателем рубахи, было так много, что описать их в двух словах не получалось, для этого отводилось специальное место: на вороте возле колец доблести или на рукавах, если таковые имелись. В отдельных родах разрешалось также занимать так называемый второй родительский ряд.
Заканчивая рубаху для Олега, Птица искренне пожалела, что он, вероятно ощущая ее как местную разновидность бронежилета, совершенно не признавал рукавов. На один ряд все его заслуги, даже без учета последних подвигов, просто не вмещались, а обижать его родню, занимая ряд предков, ей не хотелось. Старательно оформляя ворот, она думала о том, почему же все-таки нельзя занимать последний, двенадцатый, или как говорили здесь двунадесятый ряд. О его назначении сольсуранцы не могли ничего вразумительного сообщить ни первой, ни второй экспедиции, и ученые вот уже двадцать лет ломали головы, для чего он вообще.
Птица глянула на своих соседок. Яркая объясняла одной из дочерей Бурана, Метели, которой предстояло к концу весны стать женой ее двоюродного брата Костра, как плетут травяные рубахи у них в роду. Пресловутый двунадесятый ряд располагался не как у Ураганов в середине узора, отделяя Великого Се и Владык Дневного и Ночного света от духов стихий и смертных, а предварял весь узор, опережая даже ряд Великого Се.
Птица задумалась, а не связано ли это как-то с сольсуранским мифом творения, объяснявшим иерархию племен травяного леса и отраженном в местном двенадцатилетнем календаре. В сжатом виде он звучал так.
Когда Великий Се задумал сотворить этот мир, в начале он создал огонь, горевший ночи и дни напролет, разгоняя первозданную тьму. Из искр, которые он разбрасывал, появились звезды, самые крупные превратились в солнце и три луны. Затем огонь начал угасать, а когда он почти погас, на его месте появилась великая гора или как здесь говорили Могучий Утес. Он стоял незыблемо много тысяч лет, страдая ночью от холода, а днем от палящего зноя, пока Великий Се не сотворил облака, из которых пролился первый дождь, продолжавшийся много дней и ночей, так что подножие Могучего Утеса оказалось совсем затоплено. Поэтому Великому Се пришлось сотворить Ураган и другие ветра, которые могли по Его воле разгонять облака и снова их собирать.
Прилетев на щедро политые дождем склоны Могучего Утеса, Ураган принес семена травы, которые тотчас проросли. А когда первая трава отжила свой срок и отмерла, то образовалась Земля или почва. Излишки же первого дождя стекли со склонов Утеса в раскинувшийся у его подножия травяной лес и стали рекой Фиолетовой и другими потоками.
Завершая творение, Великий Се населил созданный им мир различными животными, первыми из которых появились зенебоки, табурлыки, горные коты, козерги и косуляки. Со временем духи стихий и прародители животных по воле Великого Се дали начало человеческому роду. Так появились двенадцать сольсуранских племен: народы Огня, Могучего Утеса, Воды, Урагана, Травы, Земли, Реки, а также Зенебока, Табурлыка, Горного Кота, Козерга и Косуляки.
На всякий случай Птица подошла еще к двум женщинам. Одна из них, Легкое Облако из племени Воды, плела рубаху своему неженатому брату, другая старалась для недавно овдовевшего отца, главы одного из родов в племени Зенебока. У Легкого Облака двунадесятый ряд отделял Владыку Дневного Света от его дочерей-лун, а у ее подруги шел восьмым, вторгаясь между прошлым и настоящим рода ее отца. Все согласно иерархии, обозначенной в мифе творения, как количество строк и слоговых групп в песнях. Ах, Олег, Олег как ты был прав и почему тебя нет рядом!
Хотя рисунки на лицевой стороне в обоих случаях были одинаковые, повторявшие как друг друга, так и орнаменты народов Ветра и Огня, узлы изнаночной части образовывали совершенно оригинальный и неповторимый узор…
Ночь плела паутину теней, точно уток на основу, нанизывая ее на ткацкий стан дождя. Владычица ночи, малевавшая все без разбора черным, так что предметы теряли не только краски, но и объем, точно усердная паучиха Арахна наматывала на веретено тень и отрез за отрезом ткала тьму на прозрачном стане дождя.
Женщины одна за другой разбирали детей и отправлялись спать. И только Птица, точно одинокая чайка над разоренным гнездом, сидела в своей каморке над передатчиком, ожидая сама не зная чего. Масло в лампадке закончилось, и она налила еще. Не слишком ли громко трещит чадящий огонек, не разбудить бы Яркую или Легкое Облако, спящих в соседних клетях? Впрочем, там тоже кто-то ворочается и вздыхает: женам в отсутствии мужей плохо спится. Домашний мурлакотам подкарауливал синюю ящерку, пытавшуюся стянуть кусок зенебочьего сыра, забытого в тени.
Примерно через каждый час к Птице поднимались отроки, робко спрашивали о том, есть ли какие-то вести. Сначала явился Обглодыш, очень переживавший из-за того, что его не взяли во дворец, несмотря на клятвенные заверения о том, что он знает там все ходы и выходы. Он сообщил о приближении подмоги со стороны Козергов и Косуляк. Их войско общим число равнялось тысяче с небольшим.
Затем явился юный Шквал, сын Суховея и Яркой. Бедняга жутко ревновал наставника не только к новому ученику Обглодышу, но даже, кажется, и к молодой супруге. Впрочем, нынче ему немалых трудов стоило сдерживать волнение если не слезы, ибо принесенные им новости касались его слишком близко: варрары осадили Земляной Град, и отряды отца и деда, на помощь которых в Гнезде Ветров так рассчитывали, оказались отрезаны от родной твердыни. Птица как могла ободрила отрока.
Она думала о Яркой и о ребенке, которого та ждала. Выполнив поручение, Шквал наверняка направился к ней. В соседней клети происходило какое-то движение, оттуда доносились приглушенные голоса, пару раз кто-то всхлипнул. Птица не посмела туда войти. Сыну с матерью в такой момент лучше побыть вдвоем.
Она сидела возле передатчика и плела рубаху: заделала ворот, обработала проймы, проверила все потайные узлы. Черная нить на небесном веретене сменилась серой, с оттенками зеленоватого, фиолетового, оранжевого и розового, что означало приближающийся рассвет. Владычица ночных теней заканчивала свою работу, дабы уступить место сияющему супругу, бороздящему океан времени на алом зенебоке.
Скоро женщины Гнезда Ветров вновь проснутся, чтобы начать свои каждодневные дела. Птице пришло в голову, что о смысле ритуального рисунка травяной рубахи исследователи обеих экспедиций спрашивали, главным образом, тех, кто их носил, то есть воинов-мужчин, игнорируя вниманием тех, кто эти рубахи создавал. Все знали, что положение женщин в Сольсуране, как и в любом обществе периода военной демократии и раннего феодализма, было в высшей степени зависимое, и что знаниями в области Предания и родового эпоса их никто особо не обременял. И все же именно в Гнезде Ветров жила одна из дочерей Сольсуранского народа, которая была сведуща в Предании лучше иных мужчин…
Из передатчика донеслись кряхтенье и странные хлопки, затем он заговорил почему-то голосом Палия. Птица забыла обо всем и, бросив плетенье, трясущимися пальцами поднесла к губам микрофон.
***
— Эй, люди! Есть тут кто-нибудь? Тьма кромешная, ничего не видно!
— Ребята! Мы еще на этом свете, или уже на том?
— Что это было? Я так ничего и не понял! Как шарахнуло, как закрутило, затем выплюнуло куда-то, куда, не разберу!
— Ты что, никогда нуль-транспортировку не совершал?
— Откуда в Сольсуране нуль-транспортировка?
— Оттуда же, откуда и Молнии Великого Се. Или ты все еще полагаешь, что это фольклор?
Олег открыл глаза. Кажется, получилось. Даже от погони удалось оторваться. Правда его тело и душа этот путь совершили явно порознь, но это неважно, соединились в конце концов, и на том спасибо.
— Арсеньев! Ты здесь? Да отзовешься ты уже или нет?
Олег попытался что-нибудь сказать, но вместо того почувствовал невыносимое жжение в груди и зашелся удушающим, до потери сознания, кашлем.
В Пустыне Гнева, а этот странный ход, который он обнаружил во время раскопок около полугода назад, вел именно туда, за прошедшие десять дней ничего не изменилось. Разве только ночной небосклон совсем раскис от дождя. Неровной решеткой забравшие небо колонны храма поклонников темных богов напоминали стартовую площадку взорвавшейся ракеты. Чуть в стороне стоял вертолет, не более уместный здесь, нежели трамвай на рыцарском турнире.
— Арсеньев! Что все это значит? — недовольно воззрился на него Глеб.
Олег, словно гамлетовским безумием прикрывшись плащом своего нездоровья, предпочел не ответить. Вертолет на месте, а это главное, дальше как-нибудь выберемся.
Итак, Тигр оказался тем оборотнем, о котором предупреждал Синеглаз, и он его упустил. Обидно, но ничего не поделаешь. Флаем воин ночи всегда владел лучше, а тут еще эта не до конца сросшаяся рука. Десять дней слишком маленький срок. Вопрос в том, зачем Тигру понадобился весь этот фарс. Он ведь мог их всех убить еще на станции, не создавая никаких проблем. Инсценировать смерть вестников во время неудавшегося побега? Дескать, князь Ниак и Альянс тут ни при чем. Или у него шла какая-то своя, не имеющая отношения к здешним властителям, игра? В любом случае, вопрос об отключении щита теперь закрыт. Все ясно как день: Тигр привел наемников на станцию, отключил щит, а затем разыграл перед ним и Могучим Утесом трогательную комедию. И все же, это выглядело странно. Тигр — оборотень, то есть князь Ниак?
После всех приключений спасатели и спасенные нуждались в небольшой передышке. Хотя храм темных богов считался в Сольсуране не самым добрым местом, его цокольный этаж отлично сохранился и сейчас давал неплохую защиту от ветра и дождя. Пока Глеб оказывал Виму и Эжену помощь, которой, в общем-то, и не требовалось, ибо пленники, в основном, нуждались в отдыхе и подкреплении сил, Камень снял с Олега доспехи и маску, вытер с лица испарину, положил на разбитую грудь холод. Синдбад принес аптечку и сделал инъекцию. Стало вроде бы немного легче дышать, правда, каждое движение отзывалось болью, и на спину вроде бы привязали наполненную вязким тяжелым коллоидом резиновую подушку. «Ничего. Это пройдет, — утешил себя Олег — А если нет, в любом случае осталось недолго».
Палий нашел в вертолете спиртовку, а Смерч принес короб с припасами, которые и земляне, и сольсуранцы начали активно поглощать. Олег про себя отметил, что, хотя заботливые женщины Гнезда Ветров еды им приготовили не меньше чем на три дня, зенебочий сыр, лепешки и вяленое мясо таяли буквально на глазах. Даже Глеб, со свойственным ему высокомерием частенько иронизировавший по поводу «примитивной пищи» варваров, уплетал за обе щеки.
У Олега сейчас один запах съестного вызывал тошноту.
— Хреново выглядишь! — почти без своего знаменитого акцента сообщил ему Синдбад.
— Царевна нам голову за тебя снимет, — участливо вздохнул Могучий Утес.
— А вы ей не говорите, — одними губами посоветовал Олег.
— А мы и не сказали, — кивнул Палий, отправляя в рот очередной кусок. — Связи все равно нет.
Олег кивнул. Он знал, что в Пустыне Гнева не работали никакие приборы, поскольку место это характеризовалось как геомагнитная аномалия. Дело в том, что в этом районе, то ли в результате применения молний, то ли еще задолго до них образовались фантастические залежи железной руды и других металлов, которыми была так богата земля Сольсурана. Именно с этим явлением биологи связывали разнообразие расцветок местной растительности, а специалисты в области экономики и политики — тот недвусмысленный интерес, который проявлял к этим местам Альянс.
Глеб неуютно заерзал на месте:
— А как же вертолет?
— Взлетит, куда он денется, — успокоил его Палий. — Это старье, к счастью, понимает, что такое ручное управление. Пойдем по СКП.
Олег с Синдбадом усмехнулись, а Глеб сердито сверкнул глазами, похоже он тоже знал, что на сленге разведчиков СКП означает «смотри куда прешь».
— Умно ты придумал с вертолетом, да и с этим ходом потайным тоже ловко получилось, — похвалил Олега Синдбад, когда руководитель проекта отошел к спиртовке погреть руки. — Только почему нам ничего не сказал? Глеб от возмущения едва не родил!
Он заботливо вытер с Олеговых губ очередное кровавое пятно и деловым тоном опять без акцента продолжал:
— Мы решили сначала доставить тебя и ребят в Гнездо Ветров, а затем Палий отправится к варрарам. Он говорит, ситуацию еще можно переломить.
Олег прикрыл глаза. Гнездо Ветров: Птица, мать, забота и покой.
— Войско князя Ниака находится на расстоянии шести часов ходьбы от ущелья Спасенных, — напомнил он товарищам.
— Нам его не остановить! — сдвинул брови подошедший Глеб. — Да мы и не имеем права! Вмешательство в дела аборигенов — это прямое нарушение Соглашений! — добавил он, оседлав любимого конька.
Олегу очень хотелось напомнить твердолобому коллеге, который беспокоился сейчас, прежде всего, о своей драгоценной персоне, что именно его неумелое руководство, сводившееся к беспрекословному выполнению Соглашений, способствовало полному провалу экспедиции и превратило ее членов сначала в бесправных пленников, а теперь в бездомных скитальцев, вынужденных искать милости у сольсуранских вождей. Но его опередил Эжен.
— Вообще-то аборигены первыми вмешались в наши дела! — сердито заметил гидролог, восстанавливая кровообращение в занемевших от длительного пребывания в оковах запястьях и ступнях.
— Но это не повод пытаться выступить против них всемером! — истерично возопил Глеб. — Ибо я в авантюре, которую предлагает Арсеньев, участвовать не собираюсь!
— А куда ты денешься, приятель! — лезвием кривого ножа полируя свой бритый череп, сурово глянул на руководителя проекта Палий. — Отсидеться при штабе на этот раз не удастся! Если падет Гнездо Ветров, а это вполне может случиться, если Суховей не успеет повернуть назад, в Сольсуране заварится такая кровавая каша, из которой вряд ли кому-то удастся выбраться живым. Или ты надеешься, что за выполнение Соглашений Змееносцы выпишут тебе утешительный бонус в виде билета домой? В обмен на скрижаль и царевну?
— На что ты намекаешь?! — вскочив, едва не ударился о низкий потолок Глеб.
— Наемников надо задержать! — решив пресечь бесполезные пререкания, жестко, насколько позволяла разбитая грудь, проговорил Олег. — И здесь для этого самое лучшее место.
Он приподнялся, снова почувствовав прилив сил. Адреналин всегда шел ему на пользу, да и лекарства начинали действовать.
— Ты не можешь сражаться сейчас! — В один голос глянули на брата и товарища Камень и Смерч. — Тебя даже ноги не держат!
— Если дожидаться «потом», будет поздно!
Докучный дождь метал и метал сотни тысяч тонких прозрачных копий, которые то глубоко вонзались в землю, то вдребезги разбивались о скалы. Тяжелые обложные облака, закрывшие от глаз звезды и все три луны, медленно меняли свой цвет, переходя от угрюмого фиолетового к грязновато-серому с проблесками розоватого и оранжевого, что, несомненно, означало рассвет. Переполненная событиями, ночь медленно подходила к концу. Вряд ли наемники выступят раньше, чем окончательно рассветет.
— Но что мы можем предпринять?! — удивленно глянул на настроенных решительно разведчиков Эжен. — Из оружия у нас сейчас топоры, мечи, копья да луки. Даже взрывчатки самой примитивной нет!