Эльда не спала, без сна лежала. Слушала дочкино посапывание и размышляла: за последнее время в который раз она сталкивается с Хозяйкой. Сначала сплетни о Наруте, женихе сговорённом. Странный и непутёвый парень. Как Предки могли такой выбор допустить? Знака даже не дали, что сын ювелира - судьба её кровиночки. Потом видение у постели спасённой малышки. И вот теперь - упреждённое несчастье с Ирмой.
Хозяйка ... Непостижимое, древнее и вечно молодое божество. Порождение Огня и Воды. Посредница между стихиями и людьми. Повелительница духов земных, водных и небесных. И сколько же в ней от человека: любит и страдает, защищает и мстит. Только она поможет своей правой руке - Хранительнице, которая чтит законы и всех этому учит. Поклониться Хозяйке нужно, ибо что-то неправильно пошло. Перепуталось всё в мире.
Эльда поднялась, неслышно двигаясь, оделась. Прихватила из укладки под лавкой свёрточек - поклонные дары. Выскользнула из избы.
Рыдала от ветра, захлёбывалась дождём ненастная ночь. Эльда быстро шла в темноту по ведомой ей одной тропинке.
У Волчьего Ручья непогода словно запнулась и остановилась. Дождь не пускал пузыри по чёрной воде, не рвал в остервенении верхушки кустов ветер. Сияла луна. Мерцал голубовато-зелёными искрами куст лещины. Около него покачивалась не осенняя, пожухлая и подвяленная морозом трава, а по-летнему сочные, лоснящиеся стебли. Эльда положила под куст свёрток, отошла, в землю уставилась. Тишина ... Потом прозвучал какой-то шелестящий голос:
- Будь жива и здорова, Хранительница ...
- Слава тебе, Хозяйка. Благословленному Краю слава.
- Какая нужда привела тебя сюда? Говори, недосуг мне ...
- Прости за грех, о своём спросить хочу.
Вздохнуло, тревожно задрожало лунное марево:
- Нет у нас своего, Хранительница. Такова наша участь ... Всё же спрашивай ...
- Не понимаю выбора Предков для своей дочери. Не вижу в Наруте её судьбы. Не хочу гибели своего ребёнка.
Тихо, со сдержанными громовыми раскатами прозвучало:
- Не Предки сделали выбор. Это ошибка глупого, слабого человека. Бывает, что от трещины тоньше волоса запруда на Реке рушится. А ничтожное губит великое. Не могу всего сказать. Нарут не для твоей дочери. Будет умна так же, как ты, выживет. Нет - сама знаешь.
Эльда на колени упала:
- Что мне сделать? Как своё дитя спасти?
Грянуло сурово с вышины:
- Не ползай, не стирай колен. Ты Хранительница. Закон знаешь? Не потеряв, не обретёшь. Почему у Ручья его добычу отняла? Мне отказала?
- Моя промашка ... не доглядела ... Маленькая Асута ни в чём не виновата ...
- Не было твоих недосмотра и провинности. И не всё тебе знать дозволено.
Холодной стеной перед глазами Эльды хлынул ливень. За миг промокла до нитки. Ушла Хозяйка.
И Хранительница домой поплелась.
Утром дочку допросила. Пересказала Ирма вчерашнюю историю, но недоверчиво, с опаской на мать посмотрела:
- Зачем Хозяйке мой Нарут?
Не ответила Эльда сразу. Долго о чём-то размышляла. Потом отёрла лицо платком, с наигранной весёлостью девушке сказала:
- Не переживай. Не Хозяйка, а твоя подруга Дежка по Наруту вздыхает. Не присылали в этот год его родители ленту. А вот прошлый - было дело. Дежка тогда пирогами угощала. Потекла начинка-то. Не дошло дело до выбора доли. Вот только не пойму, как Нарутов подарок в твоём коробе оказался. Живи и будь счастлива, дочка.
Ирма воспряла духом и, мотнув чёрной косой, убежала.
Хранительница, ей вслед глядя, подумала:
Эх, скорее бы срок сговора закончился, да стала мужней женой непоседа Ирма.
***
Дежка у печки вчерашние грибы чистила. Падали на затёртую холстинку почерневшие кусочки шляпок да лесной мусор. Вот если б можно было так и свою судьбу от всего негожего очистить. Так нет, терпи, Дежка, страдай. Мучайся от чужой удачи. И за что это ей? Рядом сестрёнка норовит утянуть грибок в рот. Мать к соседке ушла общую пряжу мыть, бабка за занавеской грудным кашлем мается. Вся её семья. Отец-то три года назад на Реке сгинул. Тяжко, тоскливо ... Запеть попробовала - малышка стала повизгивать, всё испортила. Потянула сестру за передник:
на руки возьми, покачай. Ой, как всё надоело ...
Затрещали дрова в печке. Темно - по оконному стеклу дождевые потоки слезятся.
Рыжая кошка, тревожно прижав уши, прошла.
- Кис-кис, - запищала сестрёнка.
- Шишка, Шишка, - позвала девушка. Может, отвлечётся дитя на кошку и мешать, путаться под руками не станет.
Но Шишка возле двери остановилась. Выгнула спину горбом, хвост распушила. Мявкнула утробно. Пролетела рыжей искрой по избе - спряталась где-то.
Сумеречно в избе и на душе, неспокойно.
Асута замолчала, удивлённо на дверь посмотрела.
Протянула кому-то невидимому грибок:
- На-на-на ...
Насупилась, губы горестной подковой распустила. Заревела.
Боится чужих, бедолага. После Ручья еле выходили ребёнка, никак в себя не придёт.
Чужих? А вправду, словно кто чужой в избе. Холодом болотным потянуло.
Какая-то тень к бабкиному углу скользнула.
Дежка к грибам наклонилась, быстро-быстро руки замелькали. Сделать работу да с сестрёнкой к подруге в гости сходить. Но через миг нож из ослабевших пальцев вывалился: заговорила с кем-то бабка ...
- Кто тут?.. А, это ты ...
- Ничего не знаю ... Не видела ленту ...
- Помилосердствуй ... без отца внучки растут ... Кто, если не я, заступится?..
- Прости, прости меня ...
Застонала бабка, потом захрипела.
Стихло всё.
Дежка подождала немного, выпрямила задеревеневшую спину. Взяла на руки ребёнка, замершего с широко открытыми глазами, на лавку бочком положила. Укрыла тёплым платком.
Только потом к бабке подошла.
Мертва старуха. Вцепились в горло синие пальцы, чёрный язык вывалился.
Глава третья
Хранительница Эльда привела к ювелиру молодого кузнеца. Рыжие кудри на макушке смахивали пыль с потолка мастерской. На широченных плечах едва не трещала по швам праздничная рубаха. Громадные кулаки скромно прятались под кожаным фартуком, который ковали никогда не снимали. Здоровенный детина, отец двух мальчишек. А глаза, синие, как весенняя лужа, с детским восторгом бегали по прилавку с узорными кубками. Изумлённо приоткрылся румяный рот под мужицкими пышными усами. Поздороваться бедолага забыл.
Эльда глянула на него, хмыкнула, сама обратилась к мастеру:
- Будь здоров, Данор.
- Слава тебе, Хранительница, - поклонился ювелир. Улыбнулся чуть шире, чем требовали приличия. Родственники они по сговору. Через два лета примет его новый дом, самый большой в городище, Эльдину дочку. Данор предвкушал, какими почестями и выгодой обернётся новое родство для его промысла. Ничего, что бедна Эльда и за дочерью ничего почти не даст. Хранителям не положено добро копить. Чтобы соблазну и пристрастности не было. Власть всё с лихвой окупит. Да и сына Нарута не узнать. В мастерской стал дневать и ночевать. Завтра на ярмарку свои первые изделия понесёт.
- Прежний кузнец от дел отошёл, стар стал. Нужен нагрудный знак из серебра и ключи от кузни.
- Конечно, Хранительница. Всё сделаю за три дня.
Ювелир посмотрел на будущего помощника Эльды. Огневолосый великан рассматривал причудливые узоры и россыпи зерни на ведерном кубке. Одной рукой мял покрасневшее ухо, большой палец другой сунул в рот. Данор приблизился к Хранительнице и сказал тихо-тихо:
- Молод ещё. Справится ли? Посмотри - дитя дитёй.
- Справится. Испытано, - твёрдо и недовольно ответила Эльда. Никто не смел сомневаться в её решении. Что-то много на себя этот Данор берёт.
Кузнец прошёл дальше и увидел огромные блюда из странного металла. Восхищённо цокнул. Повернулся к ювелиру и спросил:
- Из-за Горы привозили руду? Смешать красную и жёлтую да выплавить металл - хорошая посуда и другая утварь получится. Дешевле серебра, но по красоте не уступит. И крепче той, что странники привозят.
Данор не сразу нашёлся, что ответить - на него с деловитым прищуром смотрели не глупые синие блюдца, а толковые, знающие глаза настоящего мастера. И вправду, если породнить металлы, изделия крепче. Кивнул и подумал: "Справится".
Кузнец в Благословленном краю - особый человек. День и ночь пылает в горне пламя, которое рождено в Сердцевине мира. Жив огонь - живо и село, городище. На новом месте, прежде чем сложить собственные очаги, люди строят кузню и идут на поклон к соседям - за священным огнём. Ковали считаются отличными костоправами, защищают от козней расшалившихся духов. Как знак особого положения, сияет на груди серебряный горн, а на поясе - ключи от кузни. Когда отходит кузнец от дел, они чернеют и пылью рассыпаются.
- Я пойду, Данор, - сказала Эльда. - На гостином дворе странники опять помирают. В их краях эта болезнь Серая немощь зовётся. Мнится мне, насланная она. Тамошний Город как паук, который своих жертв не отпускает.
Ювелир и кузнец поклонились Хранительнице.
В раздумьях Эльда не заметила, как добралась до длинной низкой избы, полной народу - завтра ярмарка. Прошла по узкому коридору, не глядя на постоянно кланявшегося хозяина. Потом нахмурилась:
- Где больные?
- Больные? А, странники ... В пристройке они. Сами понимаете, Хранительница, опасно это - вместе со всеми больных селить ... Вдруг зараза перекинется ...
Эльда вышла, не дослушав.
В пристройке на низких лежанках лежали измождённые тела.
- Хорошо, что не на полу, - сердито подумала Эльда.