Хватит смотреть в окно, всё равно, кроме вечной серости, ничего не увидишь.
В крохотную комнатёнку вплыли металлические звуки. Это тётка об оловянный кувшин постучала, к утренней еде пригласила. У женщины, конечно, было имя. Только не назвалась она, когда Гилану сюда совсем молоденькой привели. Так и осталась на долгие годы тёткой.
В сырой кухне с низким потолком чуть теплее - синеватое пламя в очаге гложет угли.
На столе блюдо с ноздреватыми хлебцами, кувшин. Да кусок крошащегося сыра.
Девушка еле дождалась, пока тётка обереги над едой прогундосит, и впилась зубами в чёрствое тесто. Странное дело: с тех пор, как оказалась в Городе, желудок сводило от голода. А кусок в рот попадёт - выплюнуть хочется.
- В главную башню пойдёшь, проронила тётка. - Вот, возьми
И указала на ведро и кусок мешковины.
Гилана поморщилась: не любила она башен. Всегда казалось, что мрачный гранит пьёт силы из худенького тела. Последнюю кровь тянет из бледных до голубизны рук. Приходила домой, без сил и памяти валилась на узкую деревянную лежанку. Уж лучше улицы мести. Или мыть окна в домах с гулкими пустыми комнатами. Кто уж там живёт, непонятно. Но окна бывают сплошь перемазаны - не ототрёшь.
Девушка подхватила пустое ведро, тряпку.
- Постой.
Было в голосе тётки такое, что Гилана замерла.
- Вот ... - вокруг шеи обвилась полоска кожи с тяжёлым амулетом, - спрячь под рубаху. Смотри, чтобы во время работы никому не попался на глаза. Ступай. И ... возвращайся.
Последние слова были настолько неожиданными, что ноги порог зацепили. Ведро царапнуло дверной косяк. А сердце в тревоге зашлось: придётся ли вернуться-то ...
За спиной глухо хлопнула дверь. Знала Гилана: назад впустят только вечером. Стучать, домой проситься бесполезно. В первый раз она кулаки сбила, голос сорвала. Но глухим и неживым был Город. Подошвы башмаков шаркали о мостовую, вечный туман налипал на лицо холодной моросью. Амулет нагрелся под рубахой, и его тяжесть стала даже приятной. Совсем рядом послышался негромкий скрип. Гилана шагнула в сторону и вжалась в стену дома.
Из-за поворота наплывала, растекалась по мостовой чёрная дымка. Двое в сером тащили за дышла телегу. На ней - груз горой. Вздрагивал, когда колёса цеплялись за края расколотых булыжников. Повозка проплыла мимо девушки. Из-под одного погребального полотна высунулся край коричневого плаща, такого же, как у неё. Уголок оборван, словно дверью ткань прищемило. Отправилась, значит, одна из служек во внешний мир. Ну что ж, у всех них такая судьба ... Засеменила девушка дальше, но потом как вкопанная остановилась. Вспомнила, чей это плащ.
Страх перед наказанием погнал дальше. Но в башмаки будто камней наложили. А один - самый тяжёлый - взвалили на плечи. Вот бы стать одной из теней у серого дома. Никуда не идти, не шевелиться. Или за ворота, в Рощу Предков. Вместе с единственной подругой. Вообще-то никогда они с усопшей служкой подругами не были. Просто поговорили несколько раз. Но и этого хватило, чтобы Гилана выжила. То-то удивилась тётка, когда девушка вернулась домой после первого мытья окон в пустом доме.
Сколько времени прошло с того дня, неизвестно. Она помнит, что была ниже ростом и намного пухлее - сейчас единственная рубашка болталась на плечах, но едва достигала колен. А тогда коричневый плащ волочился по булыжникам. Было страшно: а вдруг кто наступит и оборвёт? Неизвестно, как здесь наказывают ... Но случилось так, что именно из-за неё оторвался кусок от подола чужого плаща. Сначала подумала, что рослая и плотная служка, чуть старше Гиланы, ударит. Пожалуется, измочалит её одежду - что угодно. Однако, когда их повели в комнаты, услышала за спиной шепоток:
- Пыльно будет - не дыши. Натяни ворот рубахи на нос. Кровяные полосы сначала щепочкой соскреби. Вот, возьми, - в руку сунули деревяшку. - Потом тряпкой смахни. Заговорят за спиной - не отвечай. Духи это, не люди. По сторонам не смотри, через стекло не вглядывайся - испугаешься и память потеряешь. Станет невмочь - рукавом глаза прикрой.
- Как тебя зовут? - еле слышно прошептала Гилана.
Голос прервался от страха, а сердце согрелось нежданным участием. Но повернуться и посмотреть в глаза не посмела.
- Ещё чего спроси ... - буркнули позади.
Досталась ей тогда пыль, плотным слоем залепившая окно. Гилана поступила, как было велено: закрылась рубашкой и даже дышать старалась реже. От этого позже нещадно заболела голова. Зато живой осталась. Когда служек вывели, возле дверей стояли носилки, прикрытые мешковиной. Не всем повезло ... Другой раз она зазевалась и чуть было не обернулась на приветливый голос за спиной. А произойди такое - рассудок бы потеряла. И ещё был случай, когда нечаянно рукой тронула кровавые разводы. Год не сходили язвы с посинелой кожи.
Второй раз неназвавшаяся подруга встретилась возле малой башни. Им вручили маленькие кожаные мешочки и кисточки. Нужно было из стыков булыжников на мостовой вымести крохотные искрящиеся камешки, а потом собрать их. На лица заставили натянуть колпаки, но всё было видно. Девушки опустились на колени поблизости друг от друга. Мерцающие крупинки позванивали и ускользали, как живые.
- Это Вечный лёд, - прошептала приятельница.
- А для чего он?
- Для того, чтобы выжить. Говорили, что берут его из Сердцевины Мира, которая в Горе находится. Прикрой меня от старшей, - сквозь зубы пробормотала подруга.
- Зачем?
- Не спрашивай! Прикрой, быстрее!
Получилось ещё лучше: Гилана привстала и хотела сделать вид, что потянулась к дальнему камню мостовой. Но не удержала равновесия и упала. Получила болезненные тычки сапогом в рёбра. Одежду тщательно осмотрели и перетрясли. Старшая - очень высокая женщина в потрёпанном плаще - смахнула сияющую пылинку с плеча девушки и дёрнула за волосы: не зевай! Когда Гилана вернулась к работе, напарница удовлетворённо обронила:
- Спасибо! Теперь я им покажу ...
Темнота помогла закончить нудную и кропотливую работу - странные камешки светили, как звёзды. Служек снова осмотрели, забрали колпаки. Гилана почувствовала, как ей в руку сунули комочек. Чужие пальцы сильно, до боли, сжали её кулак:
Не потеряй. Это спасение.
Не было сил обдумать слова. Девушка приплелась домой и схоронила дар.
Пригодился он скоро. Понужаемая неприязненными взглядами тётки, она отправилась на одну из самых тяжёлых работ - расчистку завалов подземного хода. По наитию - Город, оказывается, не только забирал, но и что-то вливал в сохнувшую от работы девушку - захватила с собой малюсенький свёрточек. Так и не раскрыла его за всё время.
В подземелье служки таскали обломки перекрытий, каменные плиты, выкатывали куски породы. Внезапно всё вокруг пришло в движение: посыпался песок из швов между уцелевшими потолочными сводами, задрожали стены, подпрыгнул пол. Служек швырнуло друг на друга, и мир обрушился.
Какое-то время девушка словно летела в гудящей пустоте.
Слышала многоголосый стонущий хрип тележных колёс. Затухающее бульканье каких-то струек.
Поняла: жива. Но глыбы ей не сдвинуть.
Ни звука извне, только содрогание камня.
Темнота. Вечная?.. Вот так и оборвётся её жизнь - под завалом?
Рука втиснулась под глыбу, сдавившую грудь. Нащупала узелок. Вытянула.
Звезда-малютка засияла неожиданно мощно. Очертания кусков обвалившейся породы побледнели и начали таять.
Стало легко дышать.
Гилана не запомнила, как появилась у выхода из подземелья. Ощутила пустоту в руке - дар безымянной служки полностью истощился. Вечный лёд исчез. Но спас её.
Теперь она совсем одна в Городе. И никогда не узнает, как сгинула её приятельница.
Странно, но эта мысль придала твёрдость шагу. Да, выжить и ... отомстить?
Гилана испугалась. А вдруг уродливые дома и башни только притворяются неживыми? Вдруг слушают мысли, догадываются о чувствах? Нет. Теперь её не проведёшь. Теперь всё будет по-другому ...
Девушка добралась до башни. Почему-то сегодня не видно других служек.
Бесшумно распахнулась обитая металлом дверь. Старшая выглянула и поманила Гилану в чёрную пасть входа.
Верховный раздражённо вышагивал перед понуро опущенными капюшонами серых плащей.
Не бывало ещё такого. Семеро детей, приведённых из внешнего мира, снопами валялись на изгаженном полу.
То ли народ ослаб. То ли переусердствовали ... эти. Однако понимал: нет, не перестарались. Жизнь в Городе быстро приучает к точности и повиновению. Ибо отступника ожидает неминуемая смерть. Не всегда быстрая. И никогда - лёгкая.
Трижды перевёрнуты большие песочные часы, отмерявшие время.
Всё, ждать бесполезно.
Махнул стиснутой в руке книгой - зовите служку.
Развернулся, чтобы уйти. Но что-то удержало. Будто хрустальный голос из тёмного зеркала ... Нела?.. Откуда ей здесь взяться? Всё же остановился, прислушался. Ничего, кроме муторного колыхания под плащами колдунов и сгустков безжизненного мрака там, где лежали детские тела. А вот ещё дрожь несчастной служки ...
Гилана сразу поняла, что от неё требуется. Взяла один из кусков полотна, сваленных у входа.
Подошла к телам. Какие маленькие чирки ... Когда-то и она носила такие. Память не сохранила детских лиц, и девушка уже забыла, что когда-то сама была ребёнком. Под амулетом стало жарко. Защипало глаза. Гилане было невдомёк, что во внешнем мире это называют горем.
Потянула за хрупкие щиколотки, перебросила тело на полотно. Закатала, оттащила к двери.
Старалась всё делать аккуратно. Это единственное, что в её власти.
Медленно и бережно - до недовольного движения серых плащей. Ничего, потерпят ... Бессмертные ...
Раньше бы Гилане не пришла в голову мысль поступить по своей воле. Ну а теперь ... Теперь было почему-то всё равно.
Пять полотняных свёртков улеглись у входа.
Девушка склонилась над шестым телом.
Словно удар молнии ... Обожгло руки, сердце ...
- Он живой! Мальчик жив!
Перевернула ребёнка. На бледных губах пузырится пена - дышит.
Края серых плащей замаячили рядом. Брезгуют ... Как же помочь малышу?
Что-то шлёпнулось на каменные плиты рядом с Гиланой. Скосила глаза - книга.
Верховный оттолкнул служку, вытянул руку. Прошелестело заклинание.
Девушка упала на книгу, в показном страхе отползла подальше. Может, не заметит колдун пропажи.
Дверь открылась, и Гилана выскользнула наружу, унося под плащом томик в зелёном переплёте.