"Уж верно, дело не в Академии! — решил он. — Да, и советы колдуна так дорого не стоят. Тогда, что?"
— Хорошо, — ни разочарования, ни удивления в голосе, но неожиданно и без видимой причины императрица перешла с французского языка на немецкий, — нет, так нет. Но позволяю вам, граф, пропустить слово "императорское". "Величества" будет вполне достаточно. Садитесь!
— Благодарю вас, ваше величество! — ответил Август по-немецки, сел и без трепета посмотрел на императрицу. — Я в вашем распоряжении.
— Вот и хорошо! — она обернулась к молчаливо стоявшему в стороне ливрейному лакею и сделала повелительный жест, указывая на бутылку в серебряном ведерке со льдом и на два бокала, приготовленных на маленьком столике, разделявшем их с Августом кресла.
— Еропка глухой от рождения, — объяснила София, пока слуга разливал вино по бокалам. — В этом смысле, он надежен, как мало кто другой. И он определенно не знает немецкого языка, так что не сможет читать по губам.
Август промолчал. Ему пока нечего было сказать, но императрица, по-видимому, и не ожидала его реплики.
— Прежде, чем мы перейдем к тому, ради чего я вас пригласила, я должна вам кое-что объяснить, граф. Ввести вас в курс дел, — императрица говорила спокойно, ровным голосом, и было очевидно, что она заранее продумала их беседу во всех подробностях. — Без этого, все остальное, что будет сказано в этой комнате и что, разумеется, останется строго между нами, лишено смысла. Никто, кроме рабов, не способен исполнить сколько-нибудь сложное поручение, не зная, в чем его смысл. Однако, если дело, о котором мы говорим, настолько сложное, как я думаю, поручать его рабу бессмысленно. Рабы в такого рода делах не эффективны. Вы согласны со мной, граф?
— Вполне. — У Августа не было причин разбираться в банальности, предложенной ему в качестве "глубокой мысли". Права София или нет, она императрица, и этим все сказано. Да и вопрос, если честно, не из тех, в которых нельзя лукавить.
— Тогда, слушайте, граф, — императрица отпила немного вина, отставила бокал и начала свой рассказ:
— Я взошла на престол пятнадцать лет назад. Беременная молодая женщина, мать двух маленьких девочек и жена человека, полагающего себя достаточно сильным и умным, чтобы решать дела государства вместо меня. Чтобы сломать его гордыню, потребовалось пять лет. Чтобы избавиться от недоброжелателей, и того больше. Сейчас моей власти трудно угрожать, но, тем не менее, заговоры все еще устраиваются. К счастью, мой супруг не может претендовать на трон, а от управления я его отстранила, не говоря уже о казне. Однако у меня по-прежнему нет наследника, и уже не будет, как утверждают лекари. Официально мне наследует принцесса Екатерина, в очереди за которой, как вы, верно, знаете, граф, находятся Елизавета и Анна. Закон — и старый, и новый, утвержденный мной четыре года назад, — позволяет женщине править Российской империей, но недовольных от этого меньше не становится. Одни указывают на традицию, другие — на опыт иноземных государств. Правда, в русской истории была уже, как минимум, одна правящая великая княгиня. Вы ведь знаете, о ком я говорю?
— Вероятно, о княгине Хельге.
— Да, — кивнула София, — именно о ней, о княгине Ольге.
— У германцев была королева Брунгильда, — галантно улыбнулся Август.
— Всего лишь регент, — покачала головой София. — Точно так же, как императрица Ху в Китае или Теодолинда у лонгобардов.
— Были еще Зоя и Феодора в Византийской империи, — припомнил Август. — Маргарет Норвежская, Екатерина Валуа, королева Неаполя Джованна, королева Кастилии и Леона Изабелла, Мария Шотландская и Елизавета Английская, наконец!
— Вы правы, граф, — улыбнулась София. — Приятно иметь дело с образованным человеком. Однако, согласитесь, все это, скорее, исключения из правил, чем проявление нормального порядка вещей, и все эти монархини столкнулись со множеством проблем, проистекавших из того факта, что они не мужчины, а всего лишь "слабые телом и духом" женщины.
— Пейте, граф, — кивнула она на бокал, который Август даже не пригубил. — Помните? Без чинов!
— Благодарю вас, ваше величество! — Август действительно смочил губы вином, оценив, как аромат, так и вкус превосходного французского вина, насладиться которым — увы — не позволяли обстоятельства. Императрица говорила сейчас об очень непростых вещах, и можно было только догадываться, что за откровения ожидают Августа впереди.
— Вы можете спросить, граф, с какой стати мне беспокоиться, если, не смотря на предубеждение, я все-таки была коронована и правлю без потрясений вот уже пятнадцатый год подряд? — Императрица озвучила вопрос, который и сам Август намеревался задать, хотя и несколько позже. Прежде он хотел услышать саму Софию. Все, что она намеревалась ему сказать. Информация бесценна, и ее никогда не бывает много.
— Предположим, я спросил, — сказал Август вслух.
— Два года назад агенты Преображенского приказа, так называется у нас служба политического сыска, начали доносить о слухах, циркулирующих в среде дворян и богатых купцов. Люди говорили о некоем бесспорном наследнике, коего я лишила права на трон, узурпировав власть сразу после кончины моего отца — императора Василия Третьего.
— У вас или у вашего отца есть брат?
— В том-то и дело, граф, что у моего отца был всего лишь один родной брат. Но Борис страдал падучей, никогда не был женат и умер молодым. Даже если бы случилось чудо, и он заимел ребенка на стороне, все равно по всем законам божеским и человеческим безвестный бастард великого князя, не являвшегося к тому же наследником престола, вряд ли мог составить мне конкуренцию. Я же была законной дочерью императора и еще при жизни моего отца названа принцессой-наследницей. Другое дело, если бы объявился бастард моего тятеньки, мужеского пола и старше меня годами. Но на момент коронации такого и в помине не было. Однако, когда пошли слухи о "бесспорном наследнике", князь Пронский, стоящий и поныне во главе нашей тайной канцелярии, отнесся к делу весьма серьезно. Впрочем, розыски ни к чему не привели. Вернее, полученный результат меня не устроил. Если верить слухам, у меня, и в самом деле, есть старший незаконнорожденный брат. Более того, рожден он, якобы, некоей знатной особой, и вырос под другим именем, как родной сын кого-то из наших аристократов. Ну, и чтобы стало совсем весело, между моим отцом и той дамой был, якобы, заключен брачный договор перед лицом богов, о чем неким храмом был выдан соответствующий документ.
— То есть, документально слухи ничем не подтверждены, — констатировал Август. — Вы ведь проверили мужчин определенного возраста?
Рассказ императрицы становился по-настоящему интересным, но Август по-прежнему не понимал, какие цели преследует София, посвящая его во все эти грязные подробности. Ну, не в ищейки же она его предполагает нанять?!
— Скажем так, — дернула губой императрица. — Под подозрением находятся шестьдесят три отпрыска знатных родов подходящего возраста. Расследование тайное. Прямо ведь никого не спросишь, да и о чем спрашивать? Не нагуляла ли вас, случаем, ваша матушка с моим батюшкой? А документов, действительно, нет. То есть, если поверить в заговор, то и сам претендент может ничего такого о себе не знать. Знает кто-то другой, тот, у кого хранятся все потребные документы. Брачное свидетельство моего отца и той никем не поименованной вслух дамы, и все прочее, что необходимо для появления "бесспорного наследника". Якобы, существует даже завещание моего папеньки, в котором Василий Глебович назначает наследником не меня, а этого неизвестного имярек.
— Даже так? — удивился Август. — Но почему именно теперь, а не тогда, когда вы, ваше величество, всходили на престол? Почему об этом завещании заговорили только сейчас?
— Хорошие вопросы задаете, граф, — кивнула императрица. — Уместные и правильные. Но однозначного ответа на них у меня, к сожалению, тоже нет. Дело в том, граф, и это, разумеется, государственная тайна, что в завещании императора наследник не упомянут вовсе. То есть, в том завещании, которое реально существует и с которым можно ознакомиться, обо мне, как о наследнице, нет и полслова. Вообще ни о ком. Речь там идет о политике. О союзах. Территориальных спорах. О казне… Но только не о наследовании престола. А короновали именно меня, просто потому что это представлялось очевидным шагом. Меня наследницей называл, и мой отец, и его придворные. Других претендентов — я имею в виду серьезных претендентов — в наличии не оказалось. Жрецы идее о "государыне императрице" не воспротивились, и кроме того за мной стояли все власть предержащие, возвысившиеся в правление моего отца.
"Ну, вот, собственно и все, — констатировал про себя Август. — Меня посвятили в тайну, которая может стоить мне головы, и значит, дороги назад нет".
— И большинство из них, — сказал он вслух, — были уверены, что станут править вместо вас.
"Деваться некуда, — думал он между тем, — надо продолжать разговор. Авось, пронесет, как говорят эти русские!"
— За меня были и те, кто думал, что править станет мой супруг, — не без иронии в голосе добавила София.
— Логично, — согласился Август. — Но их предположения не оправдались…
— И это тоже, — подтвердила императрица, — но дело в том, что прошло пятнадцать лет и, значит, сменилось поколение "набольших людей". Старики ушли, надежды других не оправдались, начала формироваться новая для нас, русских, идея наследования по женской линии, и кроме того за прошедшие годы я отдавила так много мозолей, что всех и не счесть.
— И сразу же возник призрак старшего брата…
— Если бы только он!
— Больше одного претендента? — нахмурился Август.
— Да.
— Кто второй? — Признаться, Август был заинтригован. Не то, чтобы это было внове для него. При любом дворе, в любой дворянской семье найдется немало грязи и несметное число скелетов в шкафу. В конце концов, чем его собственная жизнь не пример истории, в которой сплелись коварство и любовь, зависть и бездумная самонадеянность…
— Второй претендент — мой сын…
— У вас есть сын? — такого поворота Август не ожидал.
— В том-то и дело, что нет! — криво усмехнулась императрица. — Уж мне ли не знать, кого я действительно родила, а кого нет! Но ходят упорные слухи, что двадцать два года назад — тогда мне было шестнадцать и я не была замужем — я родила сына. Отцом называют покойного Владислава Ягелона Богемского, а он, хоть и захудалый, но все-таки король.
— А внебрачный сын двух коронованных особ… — Август был впечатлен, о такой тонкой интриге он никогда, кажется, не слышал. — А это, вообще, возможно, хотя бы теоретически?
— Теоретически возможно, — с тяжелым вздохом подтвердила императрица. — Владислав находился в изгнании, жил при дворе моего отца. Мы были знакомы и, более того, он стал моей первой любовью.
— Чисто платонической любовью, — ответила она на невысказанный вопрос, — но, если в руки заговорщиков попало хотя бы одно из тех глупых писем, которые я писала Владиславу, за моего сына можно выдать любого бедолагу, хоть немного похожего на рюриковичей или ягелонов.
— Мастер крови мог бы подтвердить, что в нем не течет ваша кровь, — предположил Август.
— Только не в России, — покачала головой Софья. — У нас их не жалуют. Свидетельство вампира? Звучит не слишком хорошо, во всяком случае, для русского уха…
"Спасибо, ваше величество! — отметил Август мысленно. — Я учту. Мы это с Таней учтем!"
— Что ж, — сказал он вслух, — значит, ситуация не имеет законного решения, но это не значит, что ее нельзя разрешить.
— И да, и нет, — возразила императрица. — Вопрос не в том, кто прав, а в том, кто сумеет мобилизовать больше сил. В том, кто создаст ситуацию, из которой для противоположной стороны не будет выхода.
— То есть, если не первый и не второй, то будет третий? — спросил Август, начиная понимать, что за видимым благополучием империи кроется подспудная борьба за власть, результатом которой может стать гибель правящей династии или затяжная гражданская война.
— Наверняка у них есть несколько запасных вариантов, — подтвердила императрица.
"Разумеется, — кивнул мысленно Август. — Например, возможный сын принца-консорта и княгини Вяземской…"
О том, что Ольга Вяземская принадлежит к прямой ветви потомков князя Рюрика, Август прочел в гербовой книге…
— Знаете, кто за этим стоит? — спросил он вслух.
— Про некоторых знаю, про других, увы, нет.
— Что ж, ваше величество, — пожал он плечами. — Пока вы находитесь у власти, ничто не потеряно. Ваш предок, царь Иван, помнится, решил подобный вопрос самым радикальным способом…
— Моя прабабка Софья тоже не церемонилась, — махнула императрица рукой, — но сейчас 1763 год, а не 1563 или 1682. Впрочем, если не будет другого выхода, придется пытать и рубить головы…
— Есть другой вариант?
— Есть, — подтвердила императрица. — И это именно то, о чем я хочу с вами поговорить, граф. С вами и с вашей спутницей, если вы сочтете это уместным…
Что бы ни сказала ему императрица до этого момента, никаких особых откровений в ее рассказе не прозвучало. Тайны российского двора были, разумеется, политически остры, как клинок дамасской стали, но при этом являлись в известном смысле секретом Полишинеля. Пожив в Петербурге достаточно времени, поварившись в котле "большого света" и заведя необходимые знакомства, Август и так узнал бы многое из того, о чем рассказала ему императрица. Возможно, и скорее всего, не в таком связанном виде, — в ее изложении история обретала логическую и эмоциональную цельность, — но вряд ли София сомневалась в интеллектуальных способностях своего визави. В конце концов, Август пришел бы к тем же выводам, к каким пришла императрица. Однако теперь, когда рассказ о сложных обстоятельствах, в которых оказалась российская монархия, прозвучал, разговор действительно подошел к главному.
— Мне нужна услуга, — прервала молчание София. — Серьезная услуга, граф, и я отдаю себе отчет, что прошу об этом человека, с которым едва знакома.
Что ж, умная женщина, и слова выбрала правильные. С таким человеком, как Август дела вести совсем не просто. Здесь отношения работодатель и наемный работник не подходят. Вернее, они были бы вполне уместны, коли разговор пошел бы о должности академика или даже тайного советника императрицы. Но, использовав слово "одолжение", София дала понять Августу, что речь идет о чем-то большем, гораздо большем, чем придворная должность. Дело, которым ему предложат заниматься, наверняка из тех, что, и в самом деле, являются государственной тайной или даже секретом короны. И поручение будет более чем рискованным. Но и награда, судя по всему, будет не рядовая. Так что на одной чаше весов смертельная опасность, поскольку ни о чем меньшем императрица лично с ним даже не заговорила бы, а на второй — нечто, что язык не повернется назвать чем-нибудь вроде "оплаты" или "компенсации". Но, если честно, именно ради таких дел и живут люди, подобные Августу. Тут важен масштаб предполагаемого "деяния", и Август уже догадался, что императрица не обманет его ожиданий, потому что и сама не с кондачка решилась довериться именно ему. Обдуманное решение, обоснованное, никак не меньше.
— Я в вашем распоряжении, ваше величество, — подвел он итог своим размышлениям.
По-хорошему, следовало бы сначала переговорить с Теа, но София не оставила ему выбора, пригласив на разговор тет-а-тет. И сама, видно, понимает, что женщина или примкнет к своему мужчине, поддержит его решение и пойдет вместе с ним, или — нет. В первом случае, Август и Теа составят пару, как это однажды случилось уже в Вене, о чем императрица, похоже, осведомлена, во втором — в то время, когда Август будет оказывать свою "услугу", Теа займется чем-нибудь другим. Мало ли есть подходящих дел для колдуньи ее силы и репутации. Чего не знала и не могла знать императрица, так это того, насколько сильной колдуньей является Теа на самом деле, и какого рода отношения связывают ее с Августом. Но посвящать Софью во все эти "тонкости" Август не собирался.
— Благодарю вас, граф, — кивнула императрица. — Надеюсь, вас не оскорбит просьба принести клятву о том, что все, сказанное мною, останется строго между нами?
Надо же! Политические тайны — да еще какие! — она доверила Августу просто под честное слово, но сейчас, похоже, речь пойдет о чем-то куда боле важном и опасном.
— Разумеется, — Август встал из кресла и, подойдя к камину, исполнил краткий ритуал огня и крови. Клятва серьезная, хотя обойти можно и ее, но идеальных "печатей" не существует в принципе. Так что, если даже императрица и знает о том, что абсолютных клятв для колдунов его уровня нет и быть не может, ей придется положиться на его слово. Репутация Августа в этом смысле безупречна, он от своего слова не отступался никогда.