— Давайте, граф, все-таки выпьем вина, — предложила императрица, когда он вернулся в свое кресло.
— Тогда, я, с вашего позволения, и трубку выкурю.
— Курите! — разрешила Софья. — Мне нравится запах табака.
Август благодарно кивнул и принялся набивать трубку. Неспешное это занятие позволяло, среди прочего, еще раз рассмотреть все известные факты и обдумать характер своего поведения в создавшихся, — вернее, созданных императрицей, — обстоятельствах. Факты были непротиворечивы, и, анализируя их по ходу рассказа императрицы Софьи, Август нигде, похоже, не позволил себе лишнего, то есть принял факты, как они есть, не привнося в общую картину своих личных мыслей и убеждений. Быть объективным, порой, крайне сложно, но, тем не менее, необходимо. Слишком личное отношение к делу не раз и не два губило даже самые блестящие предприятия.
— Продолжим? — спросила София, когда Август раскурил, наконец, свою трубку и вполне насладился бокалом чудесного лигурийского вина.
— Я к вашим услугам, ваше величество!
— Тогда, перейдем прямо к делу. Вам знакомо такое имя Лыбедь?
— Лыбедь, — повторил за императрицей Август. — Сванхильд?
— Нет, — покачала головой София. — Сванхильд — легендарная жена короля готов, а Лыбедь — сестра князя Кия, основавшего Киев Днепровский — мать городов русских.
— Извините, ваше величество, — чуть поклонился Август, — но этой легенды я не знаю.
— И не надо, — успокоила его императрица. — Суть не в легенде, а в фактах. А факты таковы. В пятидесяти верстах от городской стены Киева, близ берега реки Днепр находится так называемая Девич-гора. Там расположено село. Называется оно Триполье. Вот посередине этого села и находится высокий холм. Местные жители называют его Девичьей горой или, что более правильно, Девич-горой. На вершине холма стоит храм богини Девы. Храм очень старый, но отнюдь не первый на этом месте. В давние времена там было капище богини-праматери, а затем и очень долго храм Джеваны. Вот, собственно, об этом храме и пойдет речь. По легенде Киев Днепровский основан князем Кием в пятом веке, точнее, был заложен в 430 году, как записано в одной из наших летописей. Правда это или нет, мы не знаем. Зато известно, — из других, более достоверных источников, — что, на самом деле, правил князь Кий в восьмом веке. И был он не правителем, а лишь соправителем, потому что в тех местах и в то время произошел кратковременный — всего на сотню лет с гаком — возврат к матриархату. Княгиней Киевской являлась Лыбедь, наследовавшая своей матери княгине Бериславе, а Кий был ее братом, воеводой и некоторое время даже соправителем княжества. Оттого, к слову, несколько позже никто и не препятствовал княгине Ольге наследовать власть вслед за за мужем. В десятом веке люди еще помнили прежние времена.
Все это было похоже на сказку, и Август никак не мог взять в толк, чем эта легенда лучше той первой, в которой князь Кий основал город на берегу Борисфена в пятом веке.
— Прошу прощения, ваше величество! — остановил он рассказ императрицы. — Вы сказали, что переходите от легенды к фактам, но разве то, о чем вы мне поведали подкреплено фактами?
— Представьте себе, граф, — усмехнулась рассказчица, — именно так все и обстоит. В императорской сокровищнице хранятся не только золото и драгоценности. Там находятся и тайные летописи правящей династии, начало которым положили записки самого князя Рюрика и его второй жены — норвежки Ефанды. Записей немного, но они есть. Сохранились и кое-какие драгоценности, принадлежавшие Рюрику и членам его семьи: сыновьям, дочери, женам. Нас же интересуют вещи, оставшиеся от первой жены Рюрика, принадлежавшей к прежней правящей династии, а была она правнучкой княгини Лыбеди. От нее, представьте, граф, остались меч и щит, словно, княгиня — ее кстати звали Бажсна, — была воином, а не теремной затворницей. Так вот, лет семьдесят назад решили обновить княжеский щит, а то совсем уже вид потерял. Тут и открылось, что на коже, которой он был обтянут с внутренней стороны, имеются записи, сделанные глаголицей на старославянском языке и по-гречески. Так что, излагаю я, граф, именно факты, но не широко известные, а вовсе неизвестные широкой публике. Кое-что из, того, что было записано на щите, легко проверяется по другим источникам и, разумеется, было проверено. Отсюда и уверенность в том, что и все остальное — правда.
"Вот даже как! — удивился Август. — Но, с другой стороны…"
Древние тексты в Европе не редкость. Тут и там найдутся даже записи времен Александра Великого, что уж говорить о более поздних временах. Однако относительно России это было не так. Вернее, считалось что изначально древних документов было мало в силу общей неграмотности населения, но главное, из-за отсутствия письменности. Впрочем, и это немногое исчезло во время нашествия Орды, сгорело в пожарах — города-то и храмы в России были деревянными — намеренно уничтожено в ходе многочисленных гражданских войн, предшествовавших новому объединению русских земель в начале шестнадцатого века.
— Что же записано на щите княгини Бажсны? — спросил он вслух, вполне оценив рассказ императрицы.
— Прежде всего, там имеется родословная самой княгини, причем родословная по женской линии, в которой насчитывается шесть правящих монархов-женщин.
— Но, если рассказать об этом сейчас, никто не поверит, — ухватил Август невысказанную императрицей мысль.
— Да, — кивнула София. — В свое время тексты эти были сохранены в тайне, и не только потому что это задевало самолюбие мужчин, а конкретно — моего прадеда. Были и другие причины, и главная из них — тайна храма Охотницы-Джеваны. Если верить записям на щите, под нынешним храмом Девы, в глубине горы находится гораздо более древний храм Джеваны. Внешняя часть храма, та, что была построена на горе, сгорела, а вот подземная уцелела, но пути туда нет. Подземелья запечатаны сильнейшей магией. Якобы, "скрывали" храм три дочери княгини Лыбеди, которые, как и их мать, были ведьмами невероятной силы, владевшими секретами той магии, которую несколько раньше принесли с собой из далекой Азии колдуньи и шаманы обров и угров. А запечатали они подземный храм, потому что там похоронили их мать княгиню Лыбедь. И там, как и диктует традиция, скрыты "навечно" древние летописи, писанные славянскими и северными рунами, а также "предметы силы" — возможно, речь идет о колдовских артефактах — и, главное, там находится Великая Корона Джеваны, которую носили русские княгини. Правящие княгини, я имею в виду.
Остальное было понятно и без дополнительных объяснений. Если храм Джеваны будет открыт и явит миру гробницу княгини Лыбеди со всеми ее сокровищами, легитимность женского правления будет установлена раз и навсегда.
— Вы хотите, чтобы я снял "скрывающие" и "запирающие" печати и открыл подземелья храма?
— Да, — твердо ответила императрица. — Откроете храм, дарую вам княжеский титул. Мое слово твердо!
— Это большая честь, — склонил голову Август, и, хотя он ничего более не сказал, императрица поняла его правильно.
— Титул предполагает соответствующий земельный надел и подходящую для обустройства сумму в золоте. И вот еще что… — Софья посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась. — Описи имущества, как вы понимаете, у меня нет, и ни у кого другого тоже нет. Так что, если вам что-нибудь там понравится, чувствуйте себя свободно. Исключение составляют лишь княжеские регалии и летописи. Остальное — на ваше усмотрение…
Глава 7. Экспедиция
1. Петербург, восемнадцатое декабря 1763 года
На этот раз, ванну принимала Теа, что было куда естественнее, чем в их предыдущую встречу, когда мизансцена была перевернута с ног на голову. Сейчас Август сидел в кресле, смотрел на любимую женщину и чувствовал, как его медленно — капля за каплей, — покидает напряжение, уступая место усталости и отнюдь не беспричинному беспокойству.
Он вернулся во дворец графа Новосильцева в седьмом часу утра, проведя шесть часов, или около того, в личном кабинете императрицы Софии. После первого бокала лигурийского последовали второй и третий бокалы. Из закусок были только орехи в меду, фисташковое печенье и марципаны, так что, набравшись смелости, Август дерзнул попросить чашку кофе. Разговор был слишком серьезен, чтобы опьянеть или поддаться усталости, но и принимать на глазах у Софии стимулирующие зелья Август поостерегся. Оставалось кофе, раз уж императрица не озаботилась ни поздним ужином, ни ранним завтраком. Женщина, похоже, это поняла и приказала подать вместе с кофе легкие закуски. Она тоже ведь не из железа сделана, но и прерывать разговор не хотела тоже. По ряду причин, — многие из которых были более чем очевидны — тайные встречи с Августом следовало свести к минимуму, а при свидетелях такого рода вопросы, как те, что являлись темой их с императрицей беседы, не обсудишь. Так и просидели — один на один — практически всю ночь. А когда Август все-таки вернулся домой, выяснилось, что Татьяна, обеспокоенная его длительным отсутствием, спать не ложилась, а под утро и вовсе решила принять ванну. И вот теперь Август дымил трубкой и смотрел на свою женщину, а она — сама безмятежность, — нежилась в горячей воде.
— Итак, как прошел твой вечер? — Август попробовал улыбнуться, но не был уверен, что это у него получилось.
Тем не менее, и переходить сразу к делу было бы неправильно. Пусть все сказанное императрицей "отлежится" в душе, тогда можно будет переходить к главному. А пока — всего лишь ни к чему не обязывающий диалог двух хорошо знакомых между собой людей. Однако "легкой болтовни" не получилось: Татьяна — то ли нарочно, то ли неосознанно — одной фразой сломала план беседы и повела ее "куда глаза глядят".
— Меня домогались, — объявила она драматически просевшим голосом, — но я не далась! В смысле, не дала…
Короткая пауза для лучшего усвоения материала, и завершающий аккорд.
— Но, кажется, я ненароком прокляла ушлепка… — сообщила она, выказывая раскаяние, которого не было и в помине, и насквозь фальшивую озабоченность. — Психанула, наверное…
— Кто это был? — просто для проформы поинтересовался Август, который уже понял, что все это говорится лишь для того, чтобы отвлечь его от тяжелых мыслей.
— Не знаю, — пожала она роскошными плечами. — Не помню… Какой-то кавалергард, мне кажется…
— И как же ты его прокляла? — вопрос даже в "шутейном" разговоре не праздный, тем более, что шутки шутками, но прокляла-то Татьяна кого-то на самом деле, а это уже более чем серьезно.
— Качественно! — мечтательно улыбнулась Татьяна. — Раз! И все! Уноси готовенького!
— Он хоть жив? — встревожился Август.
— Жить-то он жив, — ухмыльнулась женщина, — но думаю, что не на долго. Поди, скоро застрелится, бедолага! Или еще чего. А может быть и нет…
— С чего бы кавалергарду вдруг застрелиться? — Август был настолько заинтригован, что даже забыл, что только-что о чем-то тревожился.
— Импотенция, друг мой, — назидательным тоном сообщила Теа, — грустная штука, особенно, когда у человека свадьба на носу.
— Импотенция? — переспросил Август. — А формула заклятья откуда?
— В книге прочитала, — сделала круглые глаза Татьяна. — Ты не знаешь, конечно, но всем лучшим во мне я обязана книгам!
— В какой книге? — настаивал Август.
— В книге моей мамочки! — "Мамочкой" с недавнего времени Таня стала называть старую графиню Консуэнтскую.
— Там есть такое проклятие?
— Там много чего есть, — усмехнулась в ответ на его недоумение великолепная Теа д'Агарис. — Но это не проклятие в чистом виде, это инверсия заклинания на восстановление потенции. Там, если помнишь, целый раздел о лекарской магии. Так вот, маман, сделала там пару собственноручных заметок, превратив одно заклинание в другое с прямо противоположным эффектом. Необычайно талантливая женщина! Но главное — какой необычный склад ума!
— Да уж… — И это все, что Август смог произнести вслух.
Однако в душе сделал зарубку на память: Таня прогрессировала с невероятной скоростью. И одной из причин такого невероятного успеха в постижении чрезвычайно сложных для понимания вещей, был аналитический склад ума. Ну, и привычка работать со сложным для понимания абстрактным материалом, разумеется.
По-видимому, он или задремал, или просто глубоко задумался, но к реальности его вернул неожиданный вопрос Теа.
— О чем рассказывала тебе императрица Софья? — спросила она. — И при чем здесь Джевана?
— А ты откуда?.. — удивился Август, лишь собиравшийся пересказать Тане свой ночной разговор.
— За вами Кхар наблюдал, — объяснила Таня, — через окно. Софью он видел в профиль и, соответственно, понимал ее с пятого на десятое.
— Он что, по губам читать умеет? — Вопрос любопытный, тем более, что в Петербурге ворон редко попадался ему на глаза.
— Умеет, но не в профиль…
— Это ты его за мной послала? — напрямую спросил Август.
Он ничего не имел против Кхара, но хотел знать, как широко использует Татьяна этот свой тайный ресурс.
— Нет, Август, — покачала головой женщина. — Извини, сама не додумалась. Но Кхар уже неделю пасется вокруг Зимнего Дома. Впрочем, мы отвлеклись. Рассказывай давай!
И он стал рассказывать. Память у Августа была не только сильная и глубокая от рождения, но и натренированная за годы и годы изучения низшей и высшей магии, требовавших среди прочего знания наизусть множества вербальных формул на девяти языках, слов-печатей и слов-ключей, криптографических стихов и сакральных текстов. К тому же он владел всеми известными науке мнемоническими методами и сейчас не только пересказывал Татьяне их с императрицей разговор, но и описывал атмосферу беседы, выражение лица и глаз его собеседницы в тот или иной момент встречи, ее интонации, свои ощущения.
— Она знает, что мы вместе, — Таня не спрашивала, она просто подвела итог услышанному.
— Несомненно, — подтвердил ее выводы Август. — И поэтому, говоря со мной, имела в виду нас обоих. Интересно другое, почему для разговора она выбрала именно меня.
— Возможно, потому что при дворе принцесс есть стукач, — предположила женщина.
— Кто, прости? — не понял ее Август.
— Засланец, доносчик, шпион. Нужное подчеркнуть!
— Почему стукач? — все-таки спросил Август, другие слова он или знал, или догадался об их значении, но слово "стукач" расшифровать сходу не удалось.
— Потому что стучит, — "любезно" объяснила Татьяна. — И не спрашивай, Август, почему! Все равно не поймешь. Но точно тебе говорю, есть там кто-то, кто докладывает Софье! Вот она и решила, что с тобой проще будет говорить. Тем более, что я кровь пью и с Анной сплю.
— А ты с ней спишь? — улыбнулся Август, которого, как ни странно, перспектива делить женщину с другой женщиной, тем более, с принцессой и, возможно, такой же стрегони, как и Теа, уже не пугала.
— Трудно сказать, — пожала плечами Татьяна. — Один раз не считается, да и потом, я все равно ничего не помню. Но думаю, Анне я в этом смысле не интересна. Ей вообще женщины на фиг не сдались. И кстати, я знаю, о чем ты подумал. Но Анна, Август, не колдунья, — мне так кажется, — и, скорее всего, все-таки не стрегони. Это Веста пьет кровь, а принцессы об этом, скорее всего, даже не догадываются. Другое дело — императрица. Вот она про Весту и ее сестер из обители Джеваны, возможно, знает. Не зря же она тебе намекнула, что "мастера крови" в России не в почете… И знаешь что, кликни, пожалуйста, Маленькую Клод, — сменила тему Татьяна, поднимаясь из воды. — Хватит мне сидеть в ванне. В постель пойду. И ты тоже не тяни. Присоединяйся!
— Уверена? — усмехнулся Август, чувствуя, как при виде обнаженной женщины покидает его усталость.
— Не переживай, Август, — "высокомерно" подняла бровь Теа, — Я, если что, припасла немного того эликсира, что мы сварили для великого князя. Нужно будет, только скажи!