На гору поднялись только через два дня. Раньше не получилось, помешала сильная вьюга. Однако шестнадцатого января распогодилось. Утро выдалось ясное, морозное, но безветренное, и члены экспедиции в сопровождении гайдуков и офицеров-семеновцев отправились к храму богини Девы. Поднимались довольно долго, поскольку тропа оказалась узкой и крутой, да к тому же была завалена снегом. Тем не менее, на гору взошли даже обе раненые героини.
Храм Девы не впечатлял. Неглубокий ров, по зимнему времени доверху заваленный снегом, и невысокий вал окружали площадку метров в пятьдесят в диаметре, на которой помещались небольшое капище с жертвенным алтарем и несколькими каменными и деревянными идолами и бревенчатая гонтина, у дверей которой царевну Елизавету и ее спутников ожидали две жрицы: молодая и старая. Для деревни храм казался слишком большим, но при этом был предельно прост, стар и небогат. Единственной роскошью, как подумалось Августу, являлась мраморная Диана, явно привезенная сюда откуда-нибудь с юга.
— Эту Деву, колдун, привезли из Тавриды пять столетий назад, — перехватив его взгляд, объяснила молодая жрица, и это были первые слова, произнесенные вслух на вершине Девич-горы.
— Это чувствуется, — Август полагал, что прибыл сюда ради дела, и даже более того, для "государева дела", как говорят в России, и по слову государыни-императрицы, так что поддерживать дурацкий разговор с провинциальными жрицами не обязан.
— Вы позволите, матушка, здесь оглядеться? — перешел он к существу вопроса.
— Что вы ищете? — вступила в беседу старуха.
— Ход внутрь горы, — вежливо объяснил Август.
— Тут нет никакого хода, — возразила молодая жрица. — Да и в горе ничего нет.
— Ну, нет, значит, нет! — пожал плечами Август. — Так вы позволите осмотреться, или я должен спрашивать не вас, а принцессу Елизавету? — поклонился он царевне, оставшейся стоять с остальными чуть в стороне.
— Ваша высочество! — подхватилась молодуха, да и старая карга тоже начала бить поклоны.
Еще бы! Не каждый день, поди, заезжают в эту глушь члены императорской фамилии.
"Ну, и славно! — усмехнулся он мысленно. Вы давайте, кланяйтесь пока, а я, пожалуй, прогуляюсь".
Теа! — позвал он мысленно. — Слышишь меня?
Вас понял, прием! — непонятно откликнулась Татьяна, но, как минимум, она его услышала.
Иди сюда!
Пришла! — сообщила Татьяна, подходя, и добавила вслух:
— Что теперь?
— Смотри под Дианой! — кивнул Август на мраморную статую. — Ничего не видишь?
Сам он, как ни старался, ничего пока не рассмотрел, но было ощущение, что с этим более чем странным идолом не все в порядке. Что-то ненормальное творилось с землей под ногами римской богини. Твердая, как камень, стылая земля "плыла" перед внутренним взором Августа, словно и не твердь она вовсе, а льющийся с подветренного склона дюн песок.
— Земля, — сообщила Татьяна через мгновение. — Одна лишь земля… Хотя постой!
Она подошла ближе, сняла перчатку с правой руки и, присев рядом со статуей, провела ладонью над самой поверхностью земли.
— А знаешь, — повернулась она вдруг к Августу, — ты прав, милый! Там внизу, и не так, чтобы глубоко… Я думаю, футах в трех от поверхности лежит каменная плита. Где-то четыре на четыре фута, а вот толщину определить не могу. Слишком сильные чары на нее наложены!
— Ну, значит, здесь и станем копать, — решил Август. — Только сначала придется снимать заклятие.
— Построим инсталляции Коперника? — сразу же включилась в обсуждение Теа. — Две или четыре?
— Покажи мне плиту, — попросил в ответ Август.
— Смотри! — И Теа "показала" ему тот образ, который возник перед ее внутренним взором, когда она "смотрела сквозь тень".
— Углы сориентированы по сторонам света… — озвучил очевидное Август.
— О! — удивилась Таня. — Вот, черт! Как же я это пропустила! Думаешь, заклятие "посажено" на ось вращения Земли?
Все-таки она была невероятно умной и невозможно образованной женщиной, и плюс к тому думала так быстро, что и захочешь, не угонишься. Ей бы еще знаний в области магии добавить, да опыта немного, и тогда с ней вообще никто тягаться не сможет. Даже он, Август Агд граф Сан-Северо.
— Земная ось — это хорошая идея, — кивнул Август, признавая правильность Таниной догадки, которую, тем не менее, еще предстояло проверить опытным путем. — Сходишь посмотреть?
— Нарисуешь мне якорную гексаграмму?
— Значит, согласна?
— Значит, переставай трепать языком и рисуй, что сказано! — фыркнула Татьяна, начиная "играть вздорную девчонку".
— Как прикажете, сударыня! — усмехнулся Август, искренно любивший этот образ, и, вытащив из ножен кинжал, начал чертить острием клинка прямо на мерзлой земле.
Точкой привязки он выбрал участок очищенной от снега земли слева от алтарного жертвенника. Место было "козырное", как изволит выражаться госпожа графиня, поскольку правильно устроенные алтари великолепно аккумулируют магическую энергию жертвенных приношений, а этому капищу на вид было никак не меньше трех сотен лет. Воздух над алтарем и земля вокруг него буквально светились собранной за века силой. Так что лучшего места для колдовства и не представить.
В качестве "якорной" геометремы Август выбрал гексаграмму Паскаля — так называемую "Уникурсальную гексаграмму", то есть шестивершинную звезду, которую рисуют одной непрерывной линией, не отрывая "карандаша от бумаги". Фигуру эту они с Теа уже использовали в Вене и остались довольны результатом, а от добра, как говорится, добра не ищут. Вот Август и не искал. Напротив, сейчас он был уверен, что это именно то, что им нужно для первой разведки.
Закончив рисунок, содержавший вписанную во внутреннее пространство звезды окружность, в свою очередь заключавшую в себе классическую пентаграмму, Август расставил в шести внешних и в пяти внутренних вершинах знаки силы, используя на этот раз древнескандинавские руны, показавшиеся ему более, чем уместными в этом месте и в этом времени. Затем он "зажег" внешний контур гексаграммы стандартной формулой incipio и отошел в сторону. Теперь за дело взялась Татьяна. Она вошла внутрь пентаграммы, коротким импульсом темной силы "включила" внутренний контур и, достав из кармана плаща три гравированных линзы, "подвесила" их в морозном воздухе, формируя подобие подзорной трубы. Вот только смотреть в этот прибор следовало не глазами, а внутренним взором.
Прошло еще несколько томительных мгновений, наполненных тишиной и напряженным ожиданием. Никто из присутствующих не решался не то, что сказать слово вслух, но даже пошевелиться или громко дышать. Работали Теа и Август, для того сюда и посланные императрицей, чтобы исполнить ее поручение. Ни помогать им, — если не попросят сами, — ни спрашивать о чем-либо, отвлекая от главного, никто не решался, даже принцесса Елизавета. Впрочем, она-то как раз лучше других понимала, что здесь происходит, но, будучи светлой волшебницей, улавливала лишь отголоски темного колдовства, так как самого процесса видеть не могла.
Смотри! — Татьяна не стала произносить это вслух, но все, что надо передала Августу и без слов. А в следующее мгновение настроившийся "на прием" Август увидел то, что видела сейчас женщина.
Он увидел, что мраморная Диана не просто статуя — или идол, — поставленная над входом в подземелье. Она вся была опутана посверкивающими, как мелкие бриллианты на солнце, нитями светлых чар. Но и это не все. Статую удерживали на месте три растяжки — светящиеся алым "канаты", в свою очередь "привязанные" к трем древним пням, скрытым под другими расставленными на открытой площадке идолами. Алые канаты тоже являлись очевидным результатом светлого волшебства, но вот пни, оставшиеся от росших здесь когда-то давно деревьев — скорее всего, дубов, — были покрыты письменами темных заклятий. Прочесть эти надписи Август не мог — не получалось различить даже отдельные буквы и определить алфавит, — но темную природу заключенной в них магии он почувствовал сразу.
"Сложно… — констатировал Август. — Вычурно… Но эти чары не могли наложить тогда, когда запечатывали гробницу княгини Лыбеди".
И в самом деле, по всем приметам, эти заклятия накладывались не так уж давно. Два-три века назад, никак не больше.
— Это не то, что мы ищем, — сказал он Татьяне. — Может быть, попробуешь заглянуть глубже?
— Хорошо, попробую, — Теа еще с минуту изучала структуру плетений, но, видимо, ничего нового не увидела и, отправив линзы "подзорной трубы" Августу, принялась творить совсем другое колдовство.
Август такое уже видел в Вене, да еще пару раз Теа показывала этот фокус во время их занятий, но зрелище, что и говорить, было настолько нерядовое, что, как завораживало его раньше, так не оставило равнодушным и сейчас. Тонкое тело Теа д'Агарис — которое Татьяна упорно называла китайским словом ци, — возникло внезапно и было похоже на зеленоватую дымку, обволакивавшую божественное тело женщины, ставшее вдруг видимым, словно на Теа не было надето никакой одежды. Жемчужное сияние обнаженного тела и изумрудная дымка, вьющаяся вокруг него. От этого видения, представшего перед внутренним взором Августа, натурально захватывало дух. Но дело, разумеется, не в красоте, а в смысле этого магического действа, потому что появление ауры являлось лишь предвестником главного колдовства — создания астральной проекции.
Эманация эфирного тела имела очертания физического тела, напоминающего своим абрисом и пропорциями саму Теа, как слепок повторяет оригинал. Мгновение, другое и, полностью освободившись от материнской матрицы, проекция налилась невероятно яркой изумрудной зеленью и, оставив женщину и ее ауру, медленно поплыла в сторону мраморной Дианы.
Достигнув статуи, проекция медленно "обошла" вокруг нее, а затем, выбрав точку, которая, верно, показалась Татьяне наиболее удобной, призрачная фигура стала медленно погружаться в землю. Август следил за ней с замиранием сердца, но, к сожалению, не мог посмотреть на происходящее глазами Татьяны, которая на этот раз не справилась с "трансляцией". Между тем, проекция, словно бы, растворилась в сумраке плотной, смерзшейся земли, и вскоре Август потерял ее из виду. Однако, судя по отрешенному виду Теа, стоящей в центре налившейся силой гексаграммы, "погружение" продолжалось.
Вся эта эпопея продлилась не так уж много времени, — максимум минут десять, — но стоявший на морозе Август успел от напряжения вспотеть. К счастью, обошлось без эксцессов. Проекция астрального тела вернулась обратно в ауру, сияние ци померкло, и Теа пришла в себя.
— Познавательно, — сказала она, переведя дух, — но утомительно.
— Толщина плиты где-то фут, — подумав пару секунд, добавила Татьяна, — и она со всех сторон исписана заклинаниями, светлыми и темными вперемежку.
— Представляешь, какой ужас? — вскинула она взгляд на Августа. — Ужас и есть!
— Заклятия старые, но насколько старые, не скажу, — покачала она головой еще через пару секунд. — Ты уж извини, не умею определять возраст.
Для начинающей колдуньи Теа и так сделала больше, чем можно было ожидать. Так что Август промолчал.
— Ты был прав, — продолжила между тем свой рассказ Татьяна. — Вход находится как раз под плитой. Дальше колодец с винтовой лестницей, но я не глубоко зашла. Метра на два спустилась или чуть больше. Плита, клятая, держит. Я и так через нее едва просочилась, а там, под ней, Август, если чуть глубже, вообще полный мрак!
Эпилог. Волчья луна
1. Девич-гора, январское полнолуние — 24 января 1764 года
Семь уровней защиты! Август такого ужаса даже представить себе не мог, но с фактами не поспоришь: в одиночку он бы княжескую гробницу не открыл. Никогда. Ни за что. Никак. Даже втроем — с Теа и Елизаветой — они промыкались почти восемь дней, вскрывая защитные и замкСвые чары слой за слоем, заклятие за заклятием, печать за печатью. И это, не считая противостоявших им маскирующих и запирающих инсталляций из камня, заговоренного железа, золота и человеческих костей, а также усиливающих и поддерживающих пентаграмм, вырезанных в камне или отлитых из черной стали.
Верхний уровень был самым новым. Эти печати ставили лет двести назад, чтобы закрыть доступ к руинам алтарного зала старого храма Джеваны. Как ни странно, зал сохранился совсем неплохо, — даже сводчатый потолок, — и казалось удивительным, что его не стали восстанавливать, а попросту засыпали землей и камнями. Впрочем, возможно, в этом и состоял умысел, потому что за алтарем начинался тоннель в храмовую крипту. Проход этот запечатывали дважды: первый раз в 1203 году — дата была выбита на замковом камне первой арки — и второй раз в 1387, о чем свидетельствовала табличка из зачарованного дуба, "утопленная" в порог.
В самой крипте располагались захоронения каких-то знатных особ и жрецов, большей частью жриц, по-видимому служивших в этом самом храме в давние времена. Наверняка, в этом склепе можно было найти массу интересных и ценных вещей, ибо многие войны отправились на встречу с богами во всеоружии, — в боевой броне, кольчугах и бахтерцах, опоясанные мечами и кинжалами, — а дамы — в своих лучших нарядах, украшенные драгоценностями, стоившими даже на беглый взгляд целого состояния. Но все это богатство членов экспедиции не заинтересовало. Даже, если не считать того, что разграбление могил есть тяжкий грех, все они и сами были достаточно богаты, чтобы польститься на древнее и, наверняка, проклятое "на веки вечные" злато. К тому же им надо было спешить, так как именно под этим древним склепом была спрятана еще более древняя трехкамерная усыпальница княгини Лыбеди. Туда они, собственно, и направлялись, ибо склеп, где упокоилась легендарная княгиня, и являлся истинной целью их экспедиции.
Спешили они не зря. Каждое следующее помещение в княжеской гробнице было защищено сильнее предыдущего, и требовалось немало сил, времени и ума, чтобы продвинуться дальше. Но, в конце концов, двадцать четвертого января в полночь Август и компания оказались перед последней запечатанной дверью. Здесь стояли такие печати, что рядом с ними неуютно было даже просто стоять. Прикасаться к ним было мучительно, а снимать — по-настоящему страшно. Но именно это им и предстояло сделать — снять печати и открыть дверь, сколоченную из потемневших дубовых досок, скрепленных для прочности полосами черной стали.
Честно сказать, последний отрезок пути, когда они проходили третий уже за эти дни трехмерный лабиринт, нашпигованный ловушками, как вальдшнеп шампиньонами, стоил Августу, — и, разумеется, не только ему — огромного труда. И "на последний рывок" все трое вышли совершенно измотанными, лишь в общих чертах представляя, что и как им теперь предстоит сделать, чтобы открыть эту самую последнюю дверь. Но никто из собравшихся во втором зале усыпальницы не сомневался, что просто не будет. Однако того, насколько плохо им придется, не знал пока никто.
— Последний бой он трудный самый, — продекламировала Татьяна очередной неизвестный Августу стих.
— Да уж, мало не покажется, — неожиданно для него поддержала новую подругу принцесса Елизавета, дословно процитировав одно из "крылатых выражений" все той же графини Консуэнтской.
— Василий, — повернулся Август к графу Новосильцеву, — Анна, — чуть поклонился он боярышне Брянчаниновой, — вы остаетесь здесь. По идее, щит надежен, но в жизни всякое случается. Так что, если что, дайте нам знать…
В принципе, говорить здесь было не о чем. Модус операнди оставался неизменным все эти долгие восемь дней. Пройдя очередной отрезок пути, Август или Теа, а иногда и оба вместе — и не без помощи принцессы Елизаветы — ставили временный "щит" и оставляли заслон, который должен был стеречь их спины. До времени, таким заслоном являлись семеновцы и гайдуки графа Новосильцева, но на "последнем рывке" в арьергард встали граф Василий, Аннушка Брянчанинова и три доверенных гайдука графа, не раз доказывавших свою преданность, ум и боевое мастерство: Мирон, Гордей и Тихон. Эти три русских богатыря, да еще невысокая и миловидная бургундка — Маленькая Клод, находившаяся под их защитой и покровительством, неожиданно хорошо "вросли в коллектив" и стали непременными членами экспедиции, пусть и без особых прав.