Нужно не терять бдительности и перестраховываться.
Я добрался до места назначения без происшествий.
В подполье было пусто.
Вдруг я услышал шум на кухне, и сразу направился туда.
На кухне был лишь один человек. Не помню, как его там звать. Я просто поздоровался:
– Привет. Чего ты так рано?
– Я всегда рано прихожу. Чтобы пораньше начать свою любимую работу. Я работою над своим индивидуальным рецептом. Очень специфическим рецептом. И когда я закончу его, это будет шедевр кулинарии. Но мне не хватает одного ингредиента. И я пока не знаю где мне его достать. Я работаю в авангардном жанре, готовя пищу нового поколения. Я занимаюсь приготовлением, выявлением, смешиванием рецептов для приготовления души. Я считаю, что быть интеллектуальным и способным может любой. А вот вкладывать душу, эмоции и личные переживания в свое дело это умеет далеко не каждый. Как учил меня наш шеф-повар Монсар; кулинария это язык, к с помощью которого можно передать страх, ненависть, счастье, красоту, волшебство, юмор, провокацию, культуру, в общем, все из чего складывается наша жизнь. Душа творится и готовится на земле, в течение всей жизни. – Вот же деятель, ха-ха, какие чудаковатые у него выражения у этого парня. Но почему я чувствую, что он в глубине души крайне озадачен и встревожен?
– Хочу воспользоваться случаем и попросить вас о повышении заработной платы.
– Зарплаты? Нее. Я тут не решаю ничего, парень. Ну ладно, мне пора работать, удачи с твоим искусством. (Значит Монсар и ему мозги промывает своей херней?)
Как там зовут этого парня? Вспомнил! Его зовут Фредерик. Наверное.
В любом случае, незаметный он парень. (Ха, зарплату подними ему! «ХУЙ ТЕБЕ!» хочешь заниматься искусством, будь готов к безденежью – и я кстати солгал, я раздаю зарплату в конвертах всем работникам, но я не могу влиять на ее количество, я тут не во власти, а просить за кого-то просто так я не стану, пошел он на хер)
Как только я покинул кухню, я увидел очередного помощника нашего повара.
Это был Юрий. Он весьма интеллигентно поздоровался со мной:
– Добрый день. Отличный день для работы, не правда ли?
– Ну, поживем и увидим, что сегодня за день.
– Вы как всегда первый пришли. Я восхищаюсь вашим отношением, к работе. Наверноe, вам тяжело следить здесь за всем? Ладно, пойду переоденусь, сегодня будет много клиентов, я чувствую это.
У Юрия была черная с рыжеватым отливом сильно надушенная борода. При каждом движении его головы меня обдувало волной духов.
Погодите, я вроде перепутал, это был не Юрий, а Альфред. Или нет? Может это всё же Юрий? Чёрт бы их побрал, я до сих пор не могу их всех запомнить, виной всему их одинаковая униформа, что сводит меня с ума, как же я ненавижу униформы, черт возьми.
Монсар по край не мере выделяется; я считаю это качество очень-очень важным.
Покидая кухню, я вообще забыл зачем я туда зашел.
Но неожиданно, я увидел самое милое существо на планете. Наверное.
Это оказалось панда. Она сидела в узкой клетке и жевала бамбук.
Жалко-жалко, что её сегодня приготовят. Она такая милая! Словами не передать.
Хотя, по правде говоря, от неё воняет. Полагаю, что это нормально.
И каким же образом Монсару удается так легко отнимать жизни животных?
А вот и сам месье Монсар. Сейчас я собственно не буду гадать, а сам его и спрошу.
– Месье Монсар! Разрешите поинтересоваться, как, черт возьми, у вас духу хватит отнять жизнь этой наимилейшей панды? Ну как?! Вы что не человек?
– Послушай, принцесса, я только что пришел на работу и мне хлопот и без тебя хватает. Послушай и запомни раз и навсегда! Во все времена, основным и самым значимым ингредиентом всегда является душа. Настоящий шеф-повар несет ответственность за смерть каждого существа, настоящий Шеф Повар забирает жизнь и приносит ее в жертву во благо другой жизни. Мы едим жизнь, чтобы жить. Все в нашей жизни дается нам в качестве дара, еще не означает, что все это будет игрушкой. Либо пользуйся жизнью, либо жизнь в конце концов использует или даже жестоко накажет тебя за то, что ты ею не пользуешься. Однако если ты проявишь терпение, тогда все, что тебе преподносится, станет в конце концов съедобным. Правда, не рассчитывай, что все это будет вкусным десертом! А теперь вали отсюда, мне нужно работать, в отличие от тебя, у меня есть дела.
…Parole-Parole-Parole…
Я покинул кухню. И поскольку я не способен смотреть на то, как наш мясник, эстет; Монсар будет готовить эту милейшею панду, пойду лучше прогуляюсь по окрестностям заведения и отвлекусь от этого негатива.
Я вышел на улицу подышать свежим воздухом.
Воздух здесь влажный, я бродил в тишине. Бродя по местной окрестности, я не позволял себе далеко заходить. Ведь скоро ждет работа.
Я вслушиваюсь в звуки существования.
Птицы кричат, щебечут. Большие деревья шевелятся. Все движется.
Первым моим чувством было тупое изумление, что я очутился под открытым небом, но я знаю, что все скоро смениться горькой тоской. Я даю голове своей полную свободу и позволяю своим мыслям течь беспрепятственно и непринужденно.
Пейзажи меня не очень вдохновляют, спокойствие полей меня не трогает, сельская тишина меня не раздражает и не умиротворяет. Лишь иногда меня завораживает насекомое, камень, упавший лист, или вот это прекрасное дерево. Иногда я могу часами рассматривать, описывать, разбирать на части дерево: корни, ствол, листья, каждый лист, каждая прожилка, еще одна ветка, и бесконечная игра различных, форм. Восприятие обостряется, становится более терпеливым и более гибким, дерево распадается и воссоздается в тысячи оттенков зеленого цвета, в тысячи одинаковых и все же различных листочков. Мне кажется, я мог бы провести всю жизнь перед каким-нибудь деревом, так его и не исчерпав и не постигнув его, потому что мне нечего постигать и остается лишь смотреть: ведь все, что я могу сказать об этом дереве, это то, что оно – дерево; все, что это дерево. И этого достаточно.
В этот миг, чудовищное и чудесное сливались в какой-то точке; эту-то границу мне хочется закрепить, но я чувствую, что мне это совершенно не удаётся.
Совершенно растоптанный, оскверненный, возбужденный и униженный в собственных глазах, я вернулся в подполье.
Ecoute – moi…
Глубокой ночью начался кипиш; клиентов было просто уйма.
Все так как предположил тот хорошо надушенный помощник Монсара.
На кухне кипела работа и мёртвая плоть обретала изысканный вкус.
В зале играл живой оркестр. Какая приятная музыка! Где-то я уже слышал её!
Э-х-х. Знаете иногда устаёшь следить за всем, ведь контролировать всё, почти не возможно. (Как же я устал, черт возьми, мои спинные мышцы словно изнеможенны, мой позвоночник вял как резинка)
Я встал возле двери, облокотился о нее и смотрел, слушал, чувствовал.
Я будто присутствовал на спектакле, наблюдая со стороны, на расстоянии, не принимая участия в происходящем действе, не будучи ни актером, ни статистом.
Окружен людьми и вместе с тем не среди них. Вот же скукотища. Суета.
Иногда чувство скуки и суеты усиливает мою тревогу. Все посетители не были мне подобны, я отпустил себя, сдался, и как не странно, в этот миг я перестал понимать значения слов, которые произносили люди в подполье. Как будто они разговаривали на незнакомом мне языке. (Как же шумно) Все это было не реальностью, а лишь призрачным видением, иллюзией. Мне приходится быть в своих мыслях, потому что по сути дела, быть больше негде! Моя душа лишь звук в чужих ушах.
Я опьяняюсь бредом мечтания.
Тем временем. Я всё в суете смотрю на посетителей, закручивая свой ус на тонкий палец своей руки, и размышляю: «Я здесь за всем приглядываю, люди доверяют мне».
Как вдруг я почувствовал толчок в спину. И, по всей видимости, этот толчок был настолько силён, что он оттолкнул меня от проёма двери, и я чуть не упал.
Когда я обернулся, я увидел наглую физиономию месье Монсара.
– Не стой в дверном проходе, принцесса, ты мешаешь мне пройти!
Что за черт?! Я встряхнулся, переполненный злобой на Монсара, и сухо ответил:
– Что вы себе вообще позволяете?! Не обязательно толкаться было. – Крикнул я в ответ.
– Не надо стоять в проходе, черт побери!
– Не надо было толкаться! Это не красиво.
– Ты стоишь в проходе и бубнишь что-то сам себе под нос! Ты мешал мне пройти! Иди, разговаривай сам с собой в любом другом месте! Только не в дверном проходе!
– Вы могли просто окликнуть меня, но не толкаться же.
Неожиданно Монсар подошёл ко мне впритык, и посмотрел на меня своим единственным глазом. Его глаз словно был заполнен злостью. Он всё пристально смотрел на меня. На миг мне показалось, что он видит этим глазом всего меня насквозь. Все мои страхи, все, что я скрываю; все, о чем я думаю; все, что я никогда некому не показываю.
Монсар, тихо произнес, настолько тихо, что это нельзя даже назвать речью.
Это была словно вибрация, звучащая у меня в голове:
– Я вижу тебя насквозь. Не связывайся со мной, молокосос. Ты единственный работник заведения, который только бездельничает здесь, и разговаривает сам с собой. Не стой у меня на пути. Тем более не стой в дверном проходе, принцесса.
Монсар выговорился мне, и тут же ушел, а я всё так и стоял в ступоре.
Ой-ой, я что обосраться от страха должен был? Вот же черт неуравновешенный!
К чему мне этот негатив? Я просто сделал вид, что ничего не произошло, и вернулся осматривать заведение и его посетителей.
Неожиданно мои глаза заметили в зале незнакомое лицо, и чтобы вырвать себя из этого странного состояния, я решил обслужить клиента одетого в белоснежную длиннющую рубашку и таком же белом тонком платке на голове, что свисал ему до плеч.
– Здравствуйте сэр, чего изволите?
– Ас-салям алейкум. Я жду, когда мне подадут панду. Я приехал из самой Саудовской Аравии сюда, чтобы попробовать панду в вашем заведении, известном на весь мир.
– — Конечно-конечно. Но вам придётся немного подождать. Панда долго готовится. Сегодня это наше главное блюдо. Вскоре её вывезут на всеобщее обозрение, а потом вы сможете приступить к пиру.
– Я подожду столько, сколько нужно, хоть до самого судного дня.
– Что? Мне не послышалось или вы сказали судного дня?
– Вам не послышалось. Вскоре будет судный день. Отцы бросят жен своих, а жены будут есть детей своих. Люди забыли Аллаха. После чего, Аллах заставил людей забыть самих себя. Все забыли самих себя. Все мы уже мертвы, и ожидаем судного дня.
– Мертвы? Что вы имеете в виду? – Ну и на кой черт я переспрашиваю этот услышанный мною бред?
– Все в Мире предрешено великим Аллахом, даже мое появление здесь в вашем заведении и моя беседа с вами. Все не постоянно, в конечном счете, все формы растворятся и изменятся.
– Ну, понятно. Что ж, мне пора, сэр. Остальные клиенты ждут. Ваш заказ вскоре подадут. – (о чем он?)
Чудесно-чудесно, сегодня вечер Панды.
Я видел это существо на кухне. Оно и в правду милое, даже жалко его.
Но наш шеф-повар Монсар не знает жалости, он профессионал.
– Пошевеливайтесь! Слабокам не место на моей кухне! Живей-живей!
Я уже удалялся, как услышал, что меня кто-то зовет, при этом крича мне: Официант!
Я не официант! Но если этот мудак не прекратит щёлкать своими пальцами и кричать, то я могу и не сдержаться.
Конечно же, я подошёл к нему.
– Чего изволите?
– Официант! Официант?! Ну чего ты так долго, черт?!
Я не официант, черт побери! Мной овладело страшное раздражение. (Он что имеет что-то против меня?)
– Чего изволите, сэр?
– Я хочу заказать запретный плод.
– Я полностью к вашим услугам. Но вы уверенны? Сегодня наше блюдо дня – это Панда.
– Мне всё равно, я хочу запретный плод, и поживее давай, официантишка проклятый. Чего ты улыбаешься? Тебе смешно? Тебе смешён мой рост? Думаешь, я карлик?! Гном?! Или это, потому что я черный? Ты расист?! Расист?!
– Нет-нет, что вы, сэр. Я вовсе так не думаю.
Он и, в правду был карликом. Очень смешной и поэтому я не сдержал ухмылку.
Но почему он оскорбляет меня? (Если что, я позову охрану, и его вышвырнут на хуй отсюда, выкинут как кусок мусора, нет, как кусок огрызка!)
– Что, у вас все официанты тут такие странные? Эй, ты, что опять улыбаешься? Думаешь легко быть таким мелким?! Пошел ты вон!
– Нет, сэр, это не вы вызвали мою улыбку, сейчас я принесу ваш заказ.
– Только без соли и специй! Для сохранения продуктов из специй выделяли эфирные масла. Специи могут спровоцировать расстройства желудка, изменение артериального давления и даже рак. Кулинария подарок Бога. Соль и специи же подарок Дьявола.
– Без соли и специй? Это странная просьба, сэр. Но будет сделано, сэр.
– Да-да без соли и специй! Быстрей давай, я адски голоден! Погодь-ка! Твои усы? Ха-ха! Ты что думаешь, что ты француз?
– Я немедля передам нашему повару, чтобы он не клал соль и специи. Всё будет исполнено в лучше виде и вкусе, сэр.
Чёрт, этот неполноценный карликовый пакостник, меня совсем не уважает.
Может я, и правда, чем-то оскорбил его? Может мне стоит называть карликов лилипутами? Впрочем, не важно, я же не как не называл его. Я просто принял заказ, а он начал оскорблять меня. Проклятый карлик! Нет-нет! Проклятый лилипут.
Разумеется, я не держу зла на посетителей, клиентов. Все их угрозы, обиды и оскорбления я принимаю как одно из свойственных жизни неудобств и просто как свою работу и очередной неудачный денек. Я не обижаюсь даже на тех, кто сознательно стремился меня оскорбить и унизить. Неизбежность нужно принимать равнодушно.
…Parole-Parole-Parole…
Позже я принес заказ этому маленькому паршивцу, а он все продолжал меня оскорблять, называя меня офицантишкой. Но что особенно неприятно поражало в физиономии этого карлика – это отвратительная улыбка, не имеющая ничего общего с веселостью и благодушием, она выставляла напоказ его редкие белые зубы и придавала ему сходство с запыхавшейся собакой. Точнее шинком.
В данный момент официанты демонстративно вывозят главное блюдо, чтобы каждый мог увидеть его; тушеная Панда по-чилийски, чертовски острая.
Раздаются аплодисменты. Официанты раздают блюдо посетителям.
Слышится звон столовых приборов. Радостные голоса заполняют зал.
Мужчины разговаривают во время еды. Женщины едят разговаривая.
Музыка и вино все льются. Все счастливы! Моя работа выполнена.
Через пару минут, все уже кушали Панду.
Все новости трубят о том, что кто-то похитил Панду из китайского заповедника.
А здесь, на другом конце света, наши гости наслаждаются этим замечательным блюдом. Это всего лишь совпадение уверяю вас. Повода волноваться нет.
Чей это взгляд? Какой знакомый взгляд! Этот взгляд. Чей же он?
* * *
В одни из проклятых дней в моей пустой квартире, точнее в квартире, забитой ненужным барахлом – «ЭТО» вернулось ко мне вновь.
«ЭТО» вернулось! Вернулось за тем, чтобы быть услышанным.
Почему из моих глаз льются слёзы? Сколько уже повторяется эта ночь?
Ночь? И какой это чертовщиной я маялся весь день, черт возьми?
Мне нужно отвлечься. Абстрагироваться. Мне нужно спастись.
Как же я ненавижу и боюсь «ЭТОГО» проклятого состояния, когда отсутствие сил заставляет тебя лежать и пялиться в одну точку, а тревога требует что-то делать, а ты тупо лежишь и, беспокоясь задыхаешься.
Я решил почитать книгу – вот моё спасение.
У книг те же враги что и у людей – огонь, сырость, и их собственное содержание.
Но я уже столько всего прочёл, что сам и не знаю, что мне почитать.
И вот снова я остался с болью один на один, наедине.
Взяв свой Нет-Бук, я рыскал по сайтам в поисках интересных книг. Но в интернете я их не покупаю. Просто узнаю название, а потом направляюсь в любой книжный магазин. Знаю не экономно. Я весьма старомоден. (Я еще тот сноб)