- Не твое дело.
- Очень даже мое! Мне с тобой еще невесть сколько под одной чердачной крышей жить. Должен же я знать, чего интересненького от тебя ожидать можно.
- Почему ты вообще решил, что я грустная?
- Вижу. У меня дар такой.
- А в глаза мне смотреть избегаешь!
- Потому и избегаю. У тебя там такое горе чернющее, хоть самому в петлю лезь.
- Я не хочу об этом говорить, - тихо и горько сказала Ристя.
- Может, я тогда тебя развлеку?
- Зачем?
Тенька улыбнулся.
- Красивые девчонки не должны грустить. Ибо если какая-нибудь красавица хмурит нос, где-то в мире скисает на огороде свежий кочан капусты. Интересненький такой закон природы!
- Ну, попробуй, - разрешила Ристя. Ей стало все равно. Сделка с беззаконной обдой, общение с ведом, ее поддерживающим… Да не только общение, им спать на одном чердаке. Ниже благородной госпоже, пусть и бывшей, падать некуда.
- Я недавно байку одну услышал, - начал Тенька. – О сильфах. Отчего у них такие длинные уши, знаешь?
Ристя покачала головой. Всяческие байки, тем более столь крамольные, были прерогативой простого народа, в среде благородных они считались дурным тоном. Вот поучительные истории о величии Ордена – другое дело. А сильфы - давние друзья, союзники, а о союзниках, как о покойниках - либо хорошо, либо ничего.
- Тогда слушай. Давным-давно высшие силы Земли и Воды сотворили наш мир. Землю, растения, животных, моря и даже реку Принамку. А потом Небеса развернули над миром голубое покрывало, которое укутало его, как новорожденного пеленки. Люди с сильфами тогда были одним народом и эфемерные летали по небу, словно птицы. Интересненькое, наверное, было времечко. Но захотели небожители однажды кушать. В небе есть нечего, не сырыми же птицами питаться, и не мошками-блошками. Часть небожителей спустилась вниз, на благодатные луга, фруктовые рощи и ягодные поляны. Поели они, значит, отяжелели и взлететь больше не смогли. Стали жить внизу, землю возделывать, детишек нелетучих рожать. Так появились люди. Тем временем, оставшиеся небожители (будущие сильфы) отощали и истончились от голода, в их пустые головы забился ветер, искурчавил, обесцветил прежде золотые волосы, размыл до цветов радуги карие глаза. Летают несчастные, держатся из последних сил. Но кушать все равно хочется. И с небом расставаться жаль. Да и Небеса к ним привыкли, полюбили. Пошли тогда оставшиеся небожители на хитрость. Спустились в холмистой, продуваемой вольными ветрами местности и привязали себя за уши к верхушкам кедровых деревьев, чтобы не упасть совсем. Посрывали шишки, наелись вдоволь орехов. И тоже отяжелели. Стало их вниз тянуть неудержимо, а уши-то привязаны! В общем, болтались они, болтались, да в итоге все равно на землю свалились. А уши так и остались длинными – растянуло. Мораль же такова: не зевай, делай, что должен, иначе останешься на голых холмах, изуродованным и с длинными ушами.
Но Ристя не развеселилась, только пожала плечами. Тенька занятно рассказывал, несмотря что вед. Застарелую боль это не притупляло, но и не добавляло тоски. Впрочем, тосковать – не тосковать, какая разница? Все потеряно и разрушено давным-давно.
Вед же мельком посмотрел в паучий угол. Муха в сети уже не трепыхалась, оцепенев. Паук куда-то уполз. Эх, жалко, пропустил момент, когда все случилось! Давно ведь хотелось посмотреть. С внезапной грустью Тенька подумал, что все они – и он, и Гера, и Ристя, и даже Клима – своего рода глупые мухи, кружащие в опасной близости от заботливо распахнутой западни. Того и гляди совершат неосторожный рывок не в ту сторону, запутаются, сгинут… А кто-то большой и непостижимый будет смотреть на их горе и со скуки биться сам с собой об заклад.
========== Глава 4. Молодожены ==========
Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Веселому пенью гудка?
Б. Корнилов
Шальной неумолкающий ветер расчесывал Холмы. Солнце бельмом заволокла дымка, тени на земле приглушились, поблекли.
Панорама Сильфийских, или, как их называют местные, Ветряных Холмов значительно уступает Принамкскому краю в живописности: сорные травы на пустошах, да кедровые леса. Нет возделанных полей, фруктовых рощ, сел и городов. Только разбросаны меж возвышенностями белокаменные усадьбы, а при них - небольшие огороды и чахлые сады.
На самом большом, центральном, холме сияет перламутром и белизной колонн резиденция Верховного – правителя сильфов. Рядом разбит главный сад, крошечный и бедный по Принамкским меркам, но для Холмов поистине роскошный. Неподалеку от резиденции размещены ученый дом, где изобретают новые и новые модели быстролетных досок, библиотека, склады, у которых каждую неделю проводятся ярмарки, академия искусств и шестнадцать корпусов тайной канцелярии. Корпусам возвышенности уже не хватает, поэтому половина из них стоит в низине, а еще два словно взбираются на соседний холм. Все. Более интересного и организованного зрелища на Холмах не найти. Даже дорог толком нет, поскольку все население перемещается по воздуху. На юге – Принамкская граница и кусок дареной Орденом земли, отведенный сугубо под поля. С востока на запад Холмы пересекает речка Сильфука, у местных зовущаяся Хрустальной. Далеко на юго-западе Сильфука впадает в Принамку и снова бежит на восток, в Доронское море.
Было два часа пополудни. Юрген Эв, словно молодой ветерок, взлетел вверх по лестнице родной усадьбы, держа доску подмышкой. Он не был дома уже четыре дня и всерьез опасался взбучки. На Сильфийских Холмах взрослые дети обычно живут с родителями, переезжают крайне редко, если уж совсем невмоготу. Или когда женятся. Юргену этой зимой исполнилось двадцать два года, и по меркам своего народа он был ошеломительно молод. О женитьбе Юрген не думал, только время от времени о девицах. Впрочем, в них у прехорошенького юноши, да еще агента тайной канцелярии в придачу, недостатка никогда не было. Когда Юрген надевал форменную, на застежке-змейке, куртку с погонами, вешал на грудь свою единственную, но не последнюю медаль и в таком виде выходил куда-нибудь, то всякий раз чувствовал на себе мечтательные девичьи взгляды.
В длинном коридорчике прихожей было сумрачно и тихо. Изящные остроносые ботинки знакомо стучали по деревянному паркету. Юрген подошел к специально сконструированной подставке и принялся размещать там свою белую доску.
- Юрка! – взвизгнули сзади.
От неожиданности Юрген выронил доску и она, звонко грохоча, познакомилась с паркетом.
- Рафуша! – от досады юноша топнул ногой. – Я же говорил, чтобы ты прекратила подкрадываться!
- Гы-гы! – без тени стыда ухмыльнулась растрепанная двенадцатилетняя сильфида, шустрая и зеленоглазая, в нарядном золотистом платье чуть ниже колен. Когда девочка кружилась на одном месте, ловко переставляя тонкие ножки в шелковых башмачках, легкая блестящая юбка вздувалась колоколом, обнажая белоснежные кружевные оборки. Раферия Эв была совершенно эталонной младшей сестрой – вертлявая мелкая пакостница, по которой подзатыльники плачут, но рука не поднимается.
Юрген поднял с пола доску и все-таки поставил на место.
- Рафуша, ты когда-нибудь доиграешься! Я задумаюсь и по привычке заломлю тебе руку, как государственной преступнице.
- Гы-гы! – у этой вредины на все один ответ. Знает, что никто ее не тронет, и вовсю зубоскалит. – Где тебя носило целых четыре дня?
- Родители сердятся?
- Гы! Они тебя уже второй день по всем Холмам разыскивают! Но в канцелярии сказали, что ты в Мавин-Тэлэй улетел, и они на время смирились. А ты правда был в Принамкском крае?
- Правда. А до этого мы двое суток разрабатывали план беседы с наиблагороднейшим и собирали на него компромат. Хлопотное это дело! С людьми сейчас очень непросто, они хотят всего и сразу, а сами не могут даже обеспечить на своей территории нормальную защиту нашим послам…
- А, ты рассказывал, - вспомнила Раферия. – За последний год в Принамкских лесах без вести пропали трое сильфов, один за другим.
- Поэтому я, вопреки традициям и правилам хорошего тона, полетел в Мавин-Тэлэй на доске, а не поехал в орденском кортеже.
- И как слетал?
- Государственная тайна, - Юрген не удержался и показал сестричке язык. – Зачем я родителям понадобился?
- Семейная тайна! – мстительно выпалила Рафуша, вывалив острый розовый язычок до самого подбородка.
Юра щелкнул ее по носу.
- Ну и не говори. Сам сейчас узнаю!
Сильф покинул коридорчик и направился в комнаты. Рафуша сморщила нос, что-то пробормотала (вполне возможно, свое обычное «гы») и на цыпочках поспешила следом. Подслушивать за братьями – основная обязанность младших сестер.
Юрген нашел обоих родителей в отцовском кабинете – они словно ждали его. Отец сидел за столом: серьезный, суровый, сосредоточенный. Мать стояла справа, вроде бы чем-то встревоженная. И оба хмуро смотрели на вошедшего сына. Под этими взглядами Юра споткнулся и застыл на пороге, но все же нашел в себе силы недрогнувшим голосом спросить:
- Что случилось? Зачем вы искали меня?
- Юра, - с несвойственной ей робостью начала мама.
- Юрген, - перебил ее папа более уверенно, - ты уже взрослый и самостоятельный юноша…
Юргену показалось, что небо сейчас упадет на землю. Или земля поднимется в небеса. Дорогие родители признали его взрослым и, мало того, самостоятельным! Такого не случалось, даже когда он получил медаль. А ведь было за что! Но продолжение фразы ледяным кулаком ударило под дых.
- …Поэтому мы с матерью решили, что тебя пора женить. Невеста выбрана, свадьба состоится завтра в полдень.
- Это шутка такая?
- Нет, все совершенно серьезно. Иди к себе и готовься.
- А… э… - Юра несколько раз открывал рот, но слова застревали на полпути и не произносились. С трудом, но ему удалось немного взять себя в руки. – За что?! В смысле, зачем? То есть, я… не могу… не хочу…
- Твое желание ничего не решает, - отрезал отец. – Так надо, это все, что тебе следует знать.
- Ты потом поймешь, Юрочка, - тихо и виновато сказала мама.
- А сейчас объяснить нельзя? – Юргена не покидала дурацкая мысль о розыгрыше. Ну, не может такого быть! Улетал – ни о какой женитьбе речи не шло, а теперь – на тебе. – И если вы считаете меня взрослым, то позвольте самому решать, когда и на ком жениться.
- Делай, что говорят! – это уже ни в какие ворота. Папа никогда не выходил из себя настолько, чтобы бить кулаком по столу.
- Да что с вами такое?! – Юрген тоже умел повышать голос. – Либо растолкуйте мне, что к чему, либо никакой свадьбы не будет!
- Не дерзи родителям!
- Юрочка, мы не можем сейчас ничего сказать, - мама примирительно погладила разбушевавшегося отца по плечу. – Ты когда-нибудь все поймешь. Будь умницей, иди в свою комнату и приведи себя в порядок.
У Юргена против воли подкосились ноги, и он вынужденно прислонился к стене. В голове осталась единственная дурацкая мысль: «Отлетался, вор-робушек!».
- Мне надо на работу, - наконец выдавил он.
- Послезавтра слетаешь, никуда твоя канцелярия не денется! Марш к себе, и никаких возражений.
- Юрочка, пожалуйста, это очень нужно и важно, от тебя сейчас зависят честь и благополучие нашей семьи…
- А поточнее? – юноша испытующе глянул на мать.
- Потом, - уклончиво отозвалась она.
- Тридцать четыре смерча! Почему я, взрослый и самостоятельный, не имею права знать, за что со мной так обходятся?!
- Ничего плохого в женитьбе нет! – заявил папа. – И оставь свои канцелярские замашки. Мы ничего больше тебе не скажем, а завтра, вне зависимости от твоего согласия, ты станешь мужем выбранной нами сильфиды!
- Она хоть красивая? – почти жалобно уточнил Юра.
- Мы не знаем, - пожала плечами мама.
- По каким же критериям производился отбор?
- Его вообще не было, - буркнул отец.
- Почему? – юноша уже немного пришел в себя после первого потрясения и надеялся выведать как можно больше.
- Вырастешь – узнаешь, - по привычке отмахнулась мать.
- А говорили, что я уже взрослый!
- Для женитьбы – да! – рявкнул отец.
- Как ее зовут хотя бы?
- На свадьбе скажут! Иди к себе, или я заставлю тебя силой.
Это была не пустая угроза. Отец Юргена превосходно владел воздушной магией, как называли сильфы - умел говорить с Небесами, и мог запросто сравнять с землей всю их усадьбу. Сыну ничего не оставалось, как на негнущихся ногах идти, куда велено.
У дверей комнаты его нагнала Рафуша.
- Эко тебя перекосило! – жизнерадостный голосочек выдернул Юру из пучины лихорадочных размышлений на тему: «Есть ли жизнь после свадьбы?». – Знаешь, если б ты носил усы, они бы печально обвисли. Романтика… Ну, чего ты скис, сказали, что тебя замуж выдают?
- Женят, - Юрген вошел в комнату и без сил рухнул на кровать лицом вниз.
- Какая разница? Ты рад?
- Перестань издеваться, - невнятно пробурчал Юрген и для удобства общения перевернулся на спину.
- Я пытаюсь тебя подбодрить.
- Не надо. Знаешь, Рафуша, подозрительно это все…
- Что?
- Эта странная недосказанность. Казалось бы, чего трудного в том, чтобы назвать причину женитьбы, имя и внешность невесты, а не пороть это извечное «вырастешь». Что-то здесь нечисто…
- У тебя тайноканцелярский синдром, - беспечно отозвалась Рафуша. – Почему бы не предположить, что папа с мамой просто решили устроить тебе семейное счастье…
- Счастье?! Неожиданная в первую очередь для меня женитьба на незнакомке? Кстати, ты ее знаешь?
- Кого? Твою несчастную невесту?
- Почему несчастную, она наверняка на седьмом небе от радости…
- Гы! Вся ее радость улетучится в первый же час общения с тобой, братишка.
Юргену стало обидно, и он поспешил сказать ответную гадость:
- Вот подпилю я боковые плоскости у твоей доски - бахнешься с нее и калекой на всю жизнь останешься.
- Гы-ы-ы! – Рафуша не испугалась и не обиделась.
- Так ты знаешь ее или нет?
- Допустим, - противной малявке была охота повредничать.
- Она красивая? – Юра внезапно осознал, что больше всего на свете его волнует именно этот вопрос.
- Все вам, мальчишкам, красоту подавай! А как же богатый внутренний мир?
- Значит, страшная, - упавшим голосом заключил будущий жених.
- Не такая уж она и уродина, - сжалилась Раферия, - наверное…
- Ты все-таки знаешь ее? Имя? Где живет? Кто родители? Кем работает?
- Гы-гы, «места-явки-пароли»! Ты еще спроси, где у нее родинки растут.
- Раферия! – не выдержал Юрген. – В мире прямо сейчас станет ровно одной младшей сестрой меньше! И я не шучу!
- Я ее отца видела, - созналась девочка, - когда он к нам в усадьбу приходил. Вроде симпатичный, только пожилой, около семидесяти лет.
- Семьдесят – не пожилой, а зрелый.
- Гы! Перезрелый! Но ты не обольщайся, может, она в маму пошла.
- А…
- А мама к нам не приходила! Ой, Юрка, что у тебя с лицом?
- Не хочу жениться, - еле слышно произнес брат. И похоронным голосом продолжил: - Конец свободе, конец многодневным отлучкам и балам в резиденции верховного! Все жалование будет уходить на дурные прихоти незнакомой сильфиды, страшной как…
- Крокозябра, - тут же подсказала сочувствующая сестричка.
Сильф глухо завыл. Ему хотелось проснуться.
- Юрка, Юрка, - спохватилась Рафуша. – Помнишь, ты мне рассказывал, как вы банду разбойников по всем лесам гоняли, а потом они тебя сцапали и чуть не… короче, неужели сейчас тебе хуже?
Юрген честно вспомнил и сравнил, после чего пришел к выводу, что сейчас безнадежнее.
- Не хочу жениться, - повторил он.
- А кто тебя спра… М-да. Не кисни, может, твоя невеста еще до свадьбы скоропостижно развеется и улетит в Небеса.
- От чего? – уныло спросил Юра.
- Ну-у, скажем, от лихорадки. Или бешенства.
- Скорее, ты от бешенства развеешься.