====== Глава 1. Гарлей ======
Мы идем сквозь туманные годы,
Смутно чувствуя веянье роз,
У веков, у пространств, у природы,
Отвоевывать древний Родос.
Н. Гумилев
Под звездным небом на пустоши стоял древний город. Его стены были изрыты вмятинами, точно лицо следами оспы.
Город распластался по мертвой равнине грузным, недвижным силуэтом. Лунный свет падал на обрушенные еще не в это столетие башни, терялся в провалах пустых окон, тщетно пытался отыскать в глубоком рву обломки прежнего моста – они давным-давно поросли мхом и перетерлись в щебенку. Когда-то к городу вело три дюжины дорог, и три дюжины ворот были открыты для гостей, а тяжелые створки убраны золотыми пластинами и инкрустированы камнями, чтобы каждый входящий знал о богатстве Принамкского края. Сейчас все дороги были разбиты, втоптаны в землю и размыты паводками, а ворота остались только с запада и с востока. Разумеется, никакого золота там уже не было, а створки чаще не открывались гостям, а разламывались солдатами атакующей армии. Роль прочного каменного моста играли длинные деревянные жерди, которые можно быстро настелить и так же быстро обрушить назло врагам.
Так стоял под звездным небом древний город Гарлей – полуразрушенное сердце Принамкского края.
Нынче врага ждали с западных ворот, а в заросшем саду у развалин дворца обды реял над высокой беседкой орденский триколор. Остроконечная верхушка беседки была единственной уцелевшей башней в городе, поэтому и веды, и люди Ордена считали своим долгом установить штандарт со своим знаменем именно туда. Последние лет двести даже палку не ломали: колдуны изменили состав дерева, чтобы не гнило от времени, а орденцы в свою очередь владения Гарлеем хорошенько отполировали ее и покрыли сильфийскими лаками.
Ночи в начале июня коротки, и звезды уже начинали блекнуть перед близостью рассвета, когда к беседке, совсем недалеко от задремавшего к утру часового, проскользнула смутная тень. В густой листве кустов красной сирени мелькнули встрепанные светлые волосы. Прошуршала по истертому камню башенки грубая холстина штанов. Флагштока коснулись пальцы, измазанные чем-то химическим.
Шепот, вторящий ветру, легкое свечение палки. И снова шуршание холстины, только уже не поднимающееся, а уходящее вниз, под прикрытие сирени.
Часовой протер слипающиеся глаза и хорошенько встряхнулся, бдительно глядя по сторонам.
В кустах сирени беззвучно помянули крокозябру и затаились.
Часовой переступил с ноги на ногу.
Предутренняя тишина казалась оглушительной. По земле стелилась прохлада, оседая на травинках каплями росы, звезды таяли, как кусочки льда в бадье теплой воды, а с восточной стороны за кряжистыми старыми деревьями начинало потихоньку светлеть.
Часовой оглянулся на вверенный ему для охраны флаг, да так и обомлел. Отполированная палка мягко, но совершенно явственно светилась странным зеленоватым светом, точно пень-гнилушка в лесу. По беседке и флагу, который в густом сумраке выглядел как бесформенная темная тряпка, стелились жутковатые отблески.
Часовой замер, не в силах сообразить, что делать в первую очередь: пытаться каким-то образом загасить непонятное свечение, бежать за подмогой или трубить тревогу прямо отсюда, не покидая поста. И в этот момент в глубине кустов сирени отчетливо хрустнула веточка.
Все сомнения мигом были забыты. Лазутчик – это ожидаемо и понятно.
- Выходи! – велел часовой, скидывая с плеча ортону и нацеливая метательную стрелу на куст. – Я знаю, что ты здесь!
В кустах затрещали, уже не таясь, но сдаваться и не подумали: смазанная, точно окутанная туманом тень поднялась во весь рост и помчалась в глубину зарослей.
Часовой выстрелил и был уверен, что не промазал, но стрела словно налетела на что-то твердое и отскочила, а тень, не сбавляя хода, помчалась дальше. Часовой ринулся следом. Он знал, что за кустами есть заросшая дорожка, ведущая прямо к выходу из сада. Должно быть, лазутчик стремится именно туда. Мелкие листья одичавшей без садовника сирени хлестали по плечам, самые высокие ветки лезли в глаза. Часовой выбежал на поросшую мхом и сорняками дорожку, уже собираясь перевести дух и продолжать погоню, но вовремя сообразил, что преследовать некого.
Длинная ровная дорожка была пуста. Ни человек, ни сильф, ни зверь не может бегать так быстро, чтобы успеть скрыться в конце пути, прежде чем его заметит преследователь. Часовой замер, услышал за своей спиной отдаляющийся топот шагов и осознал свою ошибку. Хитрый лазутчик не собирался бежать по дорожке, а просто затаился в стороне, подождал, пока путь будет свободен, и прошел мимо никем не охраняемой беседки. Часовой помчался назад, на ходу выхватывая из-за пояса горн.
Сигнал тревоги перевернул предутреннюю тишину вверх дном, с деревьев поднялись разбуженные птицы. В уцелевшей части развалин дворца зажегся свет, донесся ответный звук горна.
Тем временем лазутчик уже бежал к выходу из сада. Но не к калитке, где его наверняка будет ждать засада из половины разбуженного, а потому не выспавшегося и жестокого к пленным гарнизона, а к лазу в каменной ограде, выкопанному загодя. Этот лаз находился довольно далеко от калитки и был слишком узок для воина, особенно если тот в доспехе. Зато для верткого исхудавшего юноши – в самый раз. Только заплечный мешок надо снять и протаскивать отдельно.
В городе пока было тихо – тревога из сада еще не успела сюда долететь. Кое-где прохаживались патрули. Лазутчик обходил их издали, часто сворачивая на боковые и соседние улицы, где, в отличие от главных, царило абсолютное запустение. Пока люди воевали за город, жадная природа незаметно захватила себе большую его часть. Под ногами лазутчика шмыгали крысы, по заляпанным птичьим пометом подоконникам ползли стебли плюща и дикого винограда, из пустых дверных проемов тянуло нежилой сыростью.
На главных улицах раздались первые тревожные голоса, зазвучали горны. Лазутчик остановился, переводя дыхание, и достал из-за пазухи сложенную вчетверо карту города. Здесь сад, здесь улица, на которой он сейчас стоит. До стены уже недалеко.
Над головой зачирикала синица – должно быть, наверху у нее гнездо. По полуразрушенной мокрой крыше процокали крысиные лапки, и за шиворот лазутчика вылился добрый стакан ледяной воды пополам с песком. Очень хотелось залезть наверх и посмотреть, чего там задела крыса, что получился такой потоп, и не связано ли это с особенностью конструкции древнего водостока, и не делался ли он при помощи колдовства… Но время давно поджимало, поэтому лазутчик сложил карту, пошевелил плечами, из-за чего от мокрой жилетки радостно повалил густой фиолетовый пар, и устремился дальше, напролом через владения природы.
Западные ворота, хоть и не были обиты золотом, все равно производили внушительное впечатление. По толщине эта конструкция из деревянных брусьев и листов металла лишь немногим уступала стене. Орденцы всерьез опасались армии, которая уже несколько недель стояла на подступах к городу, и поэтому день ото дня ворота становились все толще и крепче. По бокам находились смотровые башенки, ведущие на стену, где круглосуточно несли пост часовые. Внизу тоже стояла охрана – четыре человека. И эти, в отличие от стража при знамени, не дремали.
Лазутчик притаился за выступом башенки, так близко, что отчетливо слышал ровное дыхание охранников и скрип песка под подошвами их высоких ботинок. Позиция была невыгодная: любой, кто пойдет к воротам со стороны заброшенных улиц, тут же наткнется на него взглядом. Вдобавок, светает, даже туманная завеса вокруг фигуры скоро перестанет спасать. Лазутчик представил красочную шумную картину собственной поимки. А потом побега. А потом лицо Геры, который битых четыре часа пытался вдолбить другу прописные истины полевой разведки. И философски заключил:
- Интересненько это получится…
Затем снял с плеч мешок и выудил оттуда солидный моток тонкой проволоки. Полез за пазуху, вытащил вращающийся в разные стороны живой глаз, залихватски пришлепнул его на правую щеку и старательно прищурился во все три.
Проволока начала сама собой разматываться и поползла вдоль стены к воротам, осторожно огибая башенку. Охранники ничего не замечали, даже когда проволока достигла цели. Лазутчик перевел дух, взлохматил непослушную белобрысую челку и прищурился еще старательнее. Конец проволоки шевельнулся, приподнялся над землей и пополз уже вертикально по поверхности ворот, стремясь к тяжелому витому крюку, за который можно прицепить веревку, если ворота все же соберутся открыть.
Один из охранников оглянулся.
Проволока замерла, чуть раскачиваясь в такт сквозняку, будто надеялась прикинуться ручной змейкой.
Не заметив ничего, заслуживающего внимания, охранник снова показал воротам спину, а проволока продолжила свое восхождение. Когда она в несколько раз обмоталась вокруг крюка, лазутчик начал потихоньку отходить, вращая моток и держась стены. Он уже был далеко, когда до ворот добралась весть о тревоге в саду, и было принято решение усилить охрану еще полудюжиной часовых, разместив их у выходов с заброшенных улиц и за башенками. Тонкую проволоку в предутренних сумерках никто не увидел. Да и как она может повредить таким огромным воротам, которые и вдесятером не сдвинешь?..
В нескольких сотнях шагов от ворот начинались густые заросли пыльного бурьяна пополам с крапивой. Лазутчик влез в эти заросли как к себе домой, без опаски хрустя ветками и раскручивая сильно уменьшившийся моток.
Он ничего не успел сделать, когда широкая ладонь зажала ему рот, а другая крепко перехватила сзади за локти.
- Тенька, ты об тучу стукнулся? Или уши отвалились, и ты не слышишь, сколько от тебя шума?
- М-м-м! – Тенька возмущенно дернулся, хватка ослабла, а ладонь со рта убралась. – Здесь все равно стражи нет.
- Будешь так шуметь – набегут, – со знанием дела посулил Гера. – К твоему сведению, «обернуться до рассвета» – это не значит «явиться с первыми лучами солнца». Что тебя задержало?
- Я заглянул в дворцовый сад, – поделился Тенька, разматывая проволоку. – Там у них такой интересненький шест для флага…
Гера недовольно нахмурился.
- Твоим заданием было прокрасться к воротам, а не лазать по саду.
- Я и прокрался, – Тенька тряхнул уже совсем маленьким мотком. – Чего ты волнуешься? У меня щит-завеса из сгущенного воздуха, молния в рукаве, глаз на щеке, глаз на затылке и еще два на… военная тайна, где.
Гера пошел вслед за другом вдоль стены, на всякий случай стараясь не наступать на проволоку.
- А если бы ты в обморок хлопнулся?
- Это было месяц назад, – парировал Тенька. – А сейчас я уже никуда не хлопаюсь.
Гера скептически покачал головой. На его взгляд, друг был слишком беспечен. И по-хорошему, Теньке следовало бы спать по ночам, регулярно обедать и делать зарядку, а не пропадать сутками в перевезенной из дома лаборатории.
- Если бы мы не стояли под Гарлеем столько времени, и если бы ты не был единственным, кто может одолеть эти ворота, я бы тебя к разведке и на тысячу шагов не подпустил.
- Между прочим, – напомнил Тенька, – в восемнадцать лет я в одиночку дошел из своей деревни до вашего Института и…
- …И тебя бы там поймали, если б не Клима.
- Но ведь не поймали же! И сейчас не поймали. А ты почему-то нервничаешь. Вон, и глаз дергается… А, нет, это у меня, – Тенька приостановился, сковырнул со щеки дополнительный орган зрения и сунул обратно за пазуху. – Ну и злющая тут крапива! Интересненько, она такая от природы, или поколдовал кто?..
Гера оставил этот вопрос без ответа. Да Тенька его и не ждал.
Они дошли до дыры в стене, замаскированной обломками мебели и кусками черепицы. Гера принялся разбирать завал, Тенька сел на корточки и сжал между пальцами конец проволоки.
- Я не до конца рассказал про шест для флага. Ты же был в Гарлее, видел, какой он интересненький? Потрясающий симбиоз колдовства и сильфийских технологий! Это почти то, чего я надеюсь достичь в досках, только направленность результата другая. И лишнее доказательство, что сильфийский и людской способы колдовства совместимы! Просто раньше это за ненадобностью никто из колдунов не доказывал, а сильфы просто крокозябры надутые, они даже в звезды не верят, потому что пощупать не могут. Помнишь, как Юрген удивился, что я сумел чего-то сотворить с его доской? Сам тогда не помню, чего наворотил, но целью эксперимента было доказать, что такое в принципе возможно! И вот, здесь, на глазах у всех, торчит на башенке живое подтверждение моей теории! Вдобавок, оно фонит на предметы, с которыми долго взаимодействует, поэтому я смог сконцентрировать преломление свойств полотнища в точке центробежной функции, тем самым получив…
- Постой, – прервал Гера, достав из лаза в стене новенькую сильфийскую доску одной из последних моделей, партию которых Клима всеми правдами и неправдами исхитрилась выцепить у Костэна Лэя. – У меня все готово. Заканчивай, уже почти рассвело.
Тенька резким широким жестом потер проволоку в ладонях и бросил на землю.
- Сделано, полетели.
- И все? – изумился Гера. – Ты же столько времени нам с Климой доказывал, что никто, кроме тебя, на это не способен!
- Да я и сам удивлен, какие кругом все неучи, – согласился Тенька. – Там всего-то и дел, что определить степень зависимости переменной от третьего графика концентрации вещества и…
- Понял, понял! Со стороны все выглядит куда проще, чем на самом деле.
- Ну да, ты прав. Хотя вот Эдамор Карей…
- Он в Фирондо, – напомнил Гера. – Сколько у нас времени?
- Да уже сейчас рванет, – беззаботно ответил Тенька. – Я ускорил процесс редупликации за счет…
- Тогда какого смерча мы тут стоим? Скорей на доску!
Тенька встал на белое лакированное дерево вслед за другом, и Гера сам защелкнул крепления на его ногах, потому что у непривычного к полетам Теньки это занятие вечно отнимало много драгоценных секунд.
Доска вылетела из лаза, почти вертикально взмывая в голубеющее предрассветное небо, и в тот же миг ворота сотряс невиданной мощи взрыв, разнося металл в пыль, а дерево в щепу. Сверху было видно, как мечутся вокруг дыры темные фигурки людей, и как с западной части пустоши навстречу солнцу начинает наступление огромная армия под золотыми знаменами. А в сердце еще не взятого, но уже обреченного на сдачу города реяло на башенке беседки такое же золотое знамя.
- Твоя работа? – прокричал Гера сквозь хлещущий ветер.
- Я же говорил! – радостно ответил Тенька. – Там у них такой интересненький шест…
Наверху солнце уже светило вовсю, и друзья парили над рассветом, вместе с которым в древний измученный город входила новая обда Принамкского края.
Дворец из желтого гранита был полон жизни и тревоги. Среди золотого убранства по вышитым пурпуром коврам сновали вооруженные люди в доспехах – личная гвардия обды. Сегодня они были здесь хозяевами, а пригожие сударыни в длинных платьях испуганно жались по углам, выглядывали в широкие окна, бессильно заламывали нежные руки.
- Отошлите лучников в сад, – уверенно распоряжался высокий немолодой командир без одного глаза. – Пусть займут беседку со шпилем. Кто отвечает за эвакуацию? Почему в коридорах такая толчея, все эти люди давно должны быть в укрытии! Где Кейран?
- Нам не говорили про эвакуацию, а Кейрана с утра никто не видел, – ответила одна из сударынь: тоже немолодая, когда-то блистательная, но сейчас слишком растерянная и ошеломленная происходящим. – Неужели все кончено? Неужели вы сдадите дворец?
- Это мы еще посмотрим, – сквозь зубы проговорил командир. – Да помогут нам высшие силы, и новоявленный Орден заплатит за все содеянное! Найдите Кейрана, срочно! Какой крокозябры ни одного колдуна во дворце?!
- А где же обда? – осторожно спросила та же сударыня. – Что с ней?
- Обда в своих покоях, – бросил командир. – Она не оставила нас.
- Правда ли то, что говорят о ней?
Лицо командира исказила непонятная гримаса, единственный глаз прищурился.
- Не все ли равно? Это наша обда, какой бы она ни была. Мы присягали ей на крови.