Молчание рухнуло на площадь с единым выдохом толпы, которой потребовался еще один вдох, чтобы разродиться диким ревом триумфа. Я, палач, стоял на эшафоте пред толпой, держа за косу в левой руке голову Анны, а в правой руке, горя на солнце и целясь прямо в небо, красовался мой меч. Толпа неистовствовала, люди напирали, стража смешалась с толпой, рев оглушал. Ян Дронович медленно поднялся на эшафот, снял бриллиантовый перстень с черной перчатки и весело посмотрел на меня зеленым глазом в отверстие кольца.
– Продай мне голову, палач.
Толпа ревела, переходя на хрип. Мое жалкое сознание давно покинуло меня и с интересом наблюдало за происходящим со стороны.
– Нет, не продам, – я не верил, что мог сказать такое, толпа затихла, – но поменяю на другую.
Толпа взорвалась диким хохотом. Ян без малейшего колебания обвел людей оранжевым взглядом и безразлично произнес:
– Бери любую!
Я сделал шаг к краю эшафота, толпа отпрянула, закричали женщины, стражники побросали копья и подались назад. Сквозь прорези капюшона были видны испуганные глаза и перекошенные от ужаса лица только что ликовавшей толпы. Присев на корточки
у края подмостков, я смотрел этим людям в глаза и не видел в них ничего, что позволило бы мне пожалеть хоть кого-нибудь из них, плотский страх и вселенская пустота миллионов глаз.
– Хочу эту голову, голову вора, – произнес я и указал на Каца.
Все с ужасом подались назад, оставив вокруг него пустое пространство. Кац, не готовый к такому развитию событий, попытался нырнуть в толпу, но она отторгала его всякий раз, как инородное тело. С воем он завертелся на месте, скуля и умоляя о пощаде. Помощники спустились с подмостков и молча уволокли Каца на эшафот. Толпа, оправившись от страха, стала с любопытством подступать к подмосткам. Кац лежал на досках и смотрел мигающими черными глазками прямо в глаза Анне, голова которой лежала перед ним на эшафоте. Его руки были связаны ремнями за спиной. Ян Дронович повернулся к нему спиной и равнодушно изучал свои длинные черные ногти. Я придавил ногой голову Каца к подмосткам.
– Ты – вор и мерзавец, зачем ты срезал этот кошелек?
Я извлек кончиком кинжала кошелек у вора из-за пазухи, и он свисал на ремешках с длинного острия у всех на виду. Чье это? Зачем украл? Повернувшись к толпе, я еще раз спросил:
– Чей кошелек?
В толпе чувствовалось волнение, но никто не признавался. Взмахнув тонким острием кинжала, я пригвоздил сквозь обе щеки голову Каца к подмосткам, кошелек звонко плюхнулся на доски, монеты раскатились и начали проваливаться в щели. Кац скулил и бешено вращал глазами. Толпа охнула.
– Голову! – послышался неуверенный возглас.
– Голову! – подхватила толпа, – голову!
Помощники под гогот и улюлюкание возились с топором, который завяз в колоде, они никак не могли его высвободить, колода треснула и развалилась надвое. Толпа ревела и бесновалась.
– Достаточно! – спокойным голосом сказал Ян Дронович, вынув огромный инкрустированный золотом пистолет из-под плаща. Глухой хлопок с облачком синего дыма – и золотой зуб, вылетев изо рта Каца, прокатился по подмосткам и упал в щель между досок.
~
Глава пятая
~ В офисе ~ Анна и Кац ~ Эго ~
– Ну что ж, неплохо для начала. Полагаю, вам, Рыцарь, теперь есть что вспомнить.
Ян Дронович уютно сидел в кресле с бокалом. У его ног на ковре устроился черный пудель, и свободной рукой Босс трепал его за уши. В кабинет вошла Анна с кофе на подносе, ее зеленые глаза, как всегда, приветливо искрились.
– Доброе утро, господа, ваш кофе.
– Спасибо, Анна, больше ничего не нужно, – улыбнулся Ян Дронович.
– Как шикарно смотрится ваш трофей на ковре, – нежно пропела Анна и вышла с подносом.
Только сейчас, подняв глаза, я заметил, что на ковре над спинкой дивана появился большой черный топор, рядом на кожаном ремешке висел тонкий кинжал.
– Это я распорядился повесить, – тихо произнес Ян Дронович. – Думаю, вам будет приятно вспомнить ваше путешествие.
Мне нечего было на это ответить, я смотрел в его желтые глаза, молча гоняя кубик льда в стакане.
– Хотите поделиться со мной впечатлениями? – его взгляд пронизывал меня.
– Зачем вы заставили меня убивать?
– Ну, начнем с того, что вы никого не убивали, да, в общем, вас никто и не заставлял, вы могли проявить малодушие, расплакаться и бросить топор. Толпа, полагаю, вас растерзала бы, и нам тоже было бы что обсудить сегодня. Вы же поступили как воин и оправдали свое рыцарское звание. Я, право, очень впечатлен, – он приблизил ко мне свое лицо и пронзил меня алым взглядом, – особенно вашей концовкой. Я собирался закончить аккордом с кольцом, и потом вместе с Анной посмеяться над всем этим – моей сервисной программе отрубили голову, программисты из оболочки долго ее пришивали. Бедный сисадмин, представляю его рожу! Но нет, вы возжелали играть дальше! Что? Человечки вас взбесили? Биомасса? Как они радовались чужим страданиям! Как кричали! Как хотели все увидеть своими глазами, а потом рассказать соседям! Ни одного лица со слезами сострадания к молодой, потрясающе красивой женщине, невинной! Она ведь могла бы быть для каждого из них сестрой, женой, дочерью, мамой, в конце концов. Нет, никто не усомнился в ее виновности, все кричали, – Ян громко стукнул по столу ладонью, и его глаза загорелись таким цветом, которого я не видел никогда ранее. – Крови хотели, мук! Кто-нибудь усомнился хоть на мгновение в правомерности обвинения? Трусы! Скоты! А когда я сказал палачу: «Бери любую голову», – как они дернулись все! И даже стражники! – Ян расхохотался.
– Ну, и где же здесь истина? В том, что люди трусы, просто биомасса, которая хочет выжить и размножиться на солнышке? – я был ошарашен своим выводом.
– Нет, Рыцарь, чтобы прийти к такому, не стоило устраивать столь красочное шоу, житейских наблюдений для этого вполне достаточно.
– Так чего же мы добились, что доказали? Где же истина?
– Она всегда в концовке, и вы ее блестяще извлекли.
– Не понимаю.
– Все сложно, Рыцарь. Творец любит разнообразие, бесчисленное разнообразие вариантов! И только тогда в этом бесконечном перечислении может возникнуть вероятность сбоя, который и будет основанием для появления чего-то нового, то есть прогресса, развития и, в конечном счете, положительного естественного отбора. Вы прекрасно нам продемонстрировали это на своем примере, и толпа это приняла, они готовы были отдать вам любого с радостью, лишь бы не себя лично, – коллективный разум! – Ян откинулся на спинку кресла и снова рассмеялся. – Я допускал два варианта: вы отрубите голову, а потом сломаетесь или вы сразу сломаетесь и не отрубите голову. В целом понятное поведение среднестатистического индивидуума. Но такого, с выбором жертвы из толпы и наказанием вора, я, конечно, не ожидал. Браво, я, кажется, не ошибся в вас! Кац, паршивый пес, что ты думаешь?
Кац заскулил и полез под кресло.
– А что, он теперь опять будет пуделем, после того как вы его застрелили на плахе?
– Не знаю, еще не придумал, он славный малый, и вы с ним, кажется, уже сработались, – Ян Дронович улыбнулся и чокнулся с моим бокалом, стоявшим на кофейном столике.
– Все прошло блестяще, какой драйв, сколько эмоций! Какая натуральность!
– Так вот что вам от меня надо! Вы хотите искренности в стрессовом состоянии?
– Ну это, пожалуй, единственное состояние, когда врать сложно, – его улыбка была обезоруживающей. – Вы прекрасно себя проявили как характер, как личность, вы держали толпу в своих руках. Вы – действительно Рыцарь, только об этом еще не все знаете.
– Я думал, что рехнусь, когда казнил Анну! Неужели вам ее не было жалко?
– Мой эмоциональный друг, Анна – всего лишь сложный программный продукт, существующий только тогда, когда мы работаем, операционная система, казнить ее могу только я, отключив от системы. Что же касается всего остального белково-органического мира, то мне его, право, не жалко – все, что рождается и умирает, подчинено закону относительности, начало и конец – это всего лишь две точки на отрезке бесконечности, и насколько далеко они находятся друг от друга, в масштабах этой бесконечности совершенно не важно.
– Так что же важно?
– Важны отклонения от стандарта, особенность, неповторимость, оригинальность, если хотите, – то, что может запомниться и остаться на потом.
– Я все равно не понимаю, чего вы добились.
– Оставим это, со временем поймете, Рыцарь. Опыт – великое богатство. Расскажите мне лучше, что вы думаете о той толпе.
– Они были ужасны, звери, не люди.
– Но все же это были люди, простые люди без видимых отклонений, так ведь?
– Полагаю, что да…
– Ну так объясните мне, неорганическому, что ими движет? Мне очень интересно.
Я наклонился и обхватил голову руками, перед глазами были лица, глаза, рты – все сливалось в какую-то серую массу, которая катилась лавиной, сметая и пожирая все на своем пути.
– Страх, чувство самосохранения.
– Хорошо, мне это понятно, но почему тогда не уйти в сторону и не бояться где-то там на безопасном расстоянии? – улыбка Яна была просто издевательской. – Зачем кричать, требовать страданий, жестокости, ведь каждый из них может быть следующим, вы прекрасно это продемонстрировали!
– Да, но так они чувствуют свою причастность к силе, и это дает им чувство безопасности, страх их возбуждает, заводит, они кричат, пытаясь успокоить свой страх громким проявлением причастности к силе и непричастности к страданию, даже если это очевидно несправедливо, они таким образом пытаются дистанцироваться от страдания и боли.
– То есть чем больше кричишь, тем менее страшно и даже безопаснее? Очень интересно! – Ян, не скрывая, издевался надо мной.
– Нет, это просто попытка декларировать свою причастность, ощутить себя на стороне силы и тем самым дистанцироваться от плохого.
Ян сидел, прижав бокал к губам, и задумчиво смотрел белыми глазами в точку на ковре:
– Эго, эго, трусливое эго! Кажется, мы заслужили сегодня хороший ужин, Рыцарь.
* * *
Вечером, сидя за огромным столом резного дерева с бокалом вина, Ян с удовольствием щурился на огонь, потрескивающий в высоком французском камине.
– Скажите, как вы относитесь к космическим исследованиям, всяким станциям, ракетам, спутникам?..
Я перестал жевать баранину.
– Что вы хотите сказать, Шеф?
– Мне подумалось, что для смены обстановки вам неплохо бы посмотреть на звезды. Хотите сигару?
– Выкурю на орбите, – неудачно пошутил я.
~
Глава шестая
~ Космос ~ Изучение материальной части ~ Невесомость ~
~ Неожиданное образование ~ ЧП ~ Выход в открытый космос ~
~ Развязка в лифте ~ Смерть пуделя ~
Знакомое ощущение удара током не позволило мне закончить вкусный ужин, картинка замигала, нижние углы поплыли, звук пропал… Я сидел, упакованный в узкий скафандр, в шлемофоне шел обратный отсчет, мониторы кругом отображали малопонятные мне параметры, на центральном Анна тоже вела обратный отсчет: пять, четыре, три…
– Не верю, не может такого быть, – лоб покрылся испариной, – я боюсь, не хочу, в конце концов…
– …два, один, зажигание, старт!
Ощущение удара снизу спутало мои мысли, перегрузка вжала в кресло.
– Как вы себя чувствуете?
Я молчал.
– Все системы работают нормально, биопоказатели в норме, пожалуй, высоковато артериальное давление, сейчас поправим.
В скафандре ожил какой-то механизм, и я почувствовал легкий укол в районе бедра, ощущения изменились, кровь перестала биться в висках.
– Так лучше, – пропел голос Анны в шлемофоне. – Все будет в порядке, не беспокойтесь. Передавайте привет Ли.
– Ли?
Мой мозг начинал функционировать, прошло уже около получаса, и нагрузки стали спадать. Я оглянулся вокруг: панель выполняла свои задачи, мерно выдавая и фиксируя параметры движения, слева и справа от меня были иллюминаторы, вид действительно впечатлял, такого в Москве не увидишь.
«Жаль, фотоаппарата нет», – подумал я.
– Камера, находится в семнадцатом отсеке, начинайте изучать матчасть, – послышался голос Яна Дроновича в шлемофоне.
Центральный монитор сменил картинку, и вместо многочисленных графиков, считывавших параметры корабля и пилота, появился анфас Яна Дроновича.
– Вам, Рыцарь-Пилот, необходимо ознакомиться с внутренним устройством корабля, вся документация находится в файлах бортового компьютера, желательно это сделать быстро, так как вы уже приближаетесь к орбитальной станции «Тайян», у китайцев там внештатная ситуация, в целях эксперимента единственный пилот корабля – беременная женщина, она уже 38 недель на станции, эксперимент до последнего момента проходил в штатном режиме, но в самом конце плод перевернулся, и без посторонней помощи оба погибнут. Вернуть их на Землю нет технических возможностей, да и перегрузок они точно не перенесут при посадке, так что принято решение послать им на помощь грузовой корабль с пилотом, удачи вам. Кстати, я надеюсь, вы знаете, как устроены женщины, в смысле внутри, – Ян Дронович плотоядно улыбнулся. – И на будущее: постарайтесь не язвить мне и попридержите ваш сарказм, Рыцарь-Пилот, не стоит дразнить мою фантазию.
Экран сменил картинку, Ян исчез, предоставив монитор в распоряжение телеметрии, параметры корабля были в норме, и только один график, указывающий частоту моего пульса, резко ушел в красную зону.
Я откинулся назад и тяжело перевел дух, взгляд упал на сигару, игриво перевязанную розовым бантом и приклеенную скотчем к микрофону интеркома. В другой ситуации я бы выругался, но, начиная понимать, с кем имею дело, передумал. В зубах у меня застрял кусочек баранины как единственное напоминание о том, что другой мир существует, и я совсем недавно прибыл оттуда. На правом мониторе появились очертания китайской орбитальной станции, я решил взять себя в руки и повернул кресло к дисплею бортового компьютера. Обучающая программа была на высоте, за полтора часа, которые ушли на сближение, маневрирование и стыковку аппаратов, я получил полный курс с погружением в основы пилотирования космических и сверхзвуковых аппаратов, основы аэродинамики, освоил карту звездного неба, основы астрономии, внутреннее устройство шаттла, на котором находился сам, и китайской станции, которая в переводе, как выяснилось, называлась «Солнце» и на которую необходимо было пробраться, основы биологии, химии и анатомии, практический курс гинекологии, разговорный китайский язык. Программа работала напрямую с нейронами моего мозга без участия органов речи, зрения и слуха, она просто сливала терабайты информации мне в мозг, совершенно не заботясь о моем мнении.
Мое обучение прервал чувствительный толчок, это шаттл шлюзовым отсеком коснулся станции, еще немного маневрирования – сработали шлюзовые захваты, и корабли удачно совокупились. Послышалась щелчки зажимов, стягивавших уплотнители переходной камеры, и звуки насосов, накачивавших воздух в создавшееся пространство. На мониторе загорелись сообщение об удачной стыковке и разрешение на открытие люков шлюзового отсека. К моему удивлению, столь значительное образование, которое я получил за последние два часа, совершенно не давило мне на голову, напротив – информация улеглась по полочкам, очень многие вещи вдруг стали что-то означать для меня и выстраиваться в цепочки логического порядка, знание сделало окружающий мир более четким и понятным, появилась легкость в принятии решений.
– Ну? Как вам, Рыцарь-Пилот, живется с грузом университетского образования в области астронавтики? – желтые глаза Яна Дроновича всплыли на центральном мониторе.
– Ян Дронович, не заставляйте меня это делать, пожалуйста!
– Все идет по плану, работайте, Пилот.
К сожалению, я ничего не знал о его планах, он же легко читал все мои мысли, как будто у меня на лбу была красная бегущая строка.
Я отстегнул ремни, и невесомость приподняла мое тело из кресла, ощущение оказалось очень необычным. Мимо проплывала всякая мелочь, покачивая бантиком, к моему лицу приблизилась сигара – в чувстве юмора Яну Дроновичу было сложно отказать. Я засунул сигару за крепление обшивки и невольно посмотрел в иллюминатор: слева от меня, как Солнце, светила огромная Луна, справа – спала голубая матушка Земля.