– Господи! Творец!
Прекрасны творения твои, – невольно вырвалось у меня.
Я, легко оттолкнувшись ногой, плавно поплыл в сторону стыковочного отсека, над шлюзом мигала зеленая лампочка, кажется, все было нормально, я заглянул в окошко – внешне ничто не предвещало опасности. Еще раз перепроверив данные на мониторах, немного повозившись с замками, я дернул дверь. Она легко подалась и открыла проход в камеру. Передо мной в окружности присосок виднелись корпус китайской станции и входной люк. Радиосвязи с «Тайян» не было, что абсолютно лишало меня возможности похвастаться своим хорошо поставленным пекинским диалектом. Знание меня просто разрывало на части, особенно на фоне того, что за всю свою жизнь я не сказал ни единого слова на этом языке. Я подплыл к монитору и связался с центром управления.
– Да, Рыцарь-Пилот, чем вам помочь? – прозвучал знакомый голос Анны.
– Я открыл стыковочный отсек, все нормально.
– Прекрасная работа, Рыцарь-Пилот!
– Заканчивай, Анна, мы не в Голливуде, там второй люк закрыт и связи нет.
– Мы потеряли связь с «Тайян» 40 минут назад, у станции повреждены правые солнечные батареи. Возможно, причина в энергонедостаточности, наши специалисты работают над этим, Ян Дронович сказал вам действовать по обстоятельствам.
– Ань, это как?
– Постучи в люк чем-нибудь, – вдруг она перешла на ты, – но мне кажется, Шеф там что-то еще придумал, не все так просто.
– Это что за разговорчики такие? – грозно рыкнул Ян в эфир.
Анна ойкнула и исчезла с монитора.
– Я так и знал, что программа начнет сбоить, как только свяжется с органической субстанцией! Работайте, Пилот.
Я поискал в инструментах, выбрал самый крупный и подплыл к люку «Тайян». Приложив ухо к обшивке, прислушался – внутри было абсолютно тихо. Я несколько раз тихонько постучал ключом по обшивке – ответа не было. Боже милостивый, неужели там уже нет никого в живых! Я ударил еще раз, значительно громче – без ответа. Тут мой взгляд упал на обод стыковочного шлюза китайской станции – в щели между люком и ободом при закрытии люка «закусило» кусок утеплителя, видимо, была нарушена герметичность, и кислород сочился в щель и уходил в космос, что и стало причиной отсутствия радиосвязи с той стороны. Я начал изо всех сил стучать ключом по люку. Гулкие звуки ударов расходились волнами по всей обивке, пропадая в вакууме.
– Рыцарь-Пилот! – на мониторе появилось озабоченное лицо Анны. – Похоже, у них на станции задымление, боюсь, мы не можем рисковать дальше – если там пожар, и вы откроете стыковочный люк, сгорят оба корабля. Принято решение отстыковываться, большая вероятность того, что живых с той стороны уже нет, сожалею. Поступила команда готовиться к отстыковке.
– Подождите, как же так? А Ли? Мы не можем бросить ее умирать в открытом космосе!
– Поступила команда отстыковываться, – произнесла Анна стальным голосом, – погибнут оба корабля, мы не для этого вас посылали.
– Постойте, у китайской станции есть же дополнительные шлюзы для входа и выхода в открытый космос! Я надену скафандр и вскрою один из них снаружи, если там пожар, кислород тут же уйдет из отсеков, и пожар потухнет сам, если повезет, я успею надеть на нее скафандр, и мы вернемся на шаттл.
– Это невозможная операция, расчеты показывают, что шансы на успех равны долям процентов, нет необходимости в таком риске.
Я уже не слушал, что говорили в мониторе, и, отталкиваясь от скоб на внутренней обшивке, полетел в центральный отсек, где хранились скафандры. Быстро надеть его было невозможно, и я провозился добрые 40 минут, это время могло стоить жизни, но другого выхода я не видел. Закончив наконец пристегивать шланги дыхательного аппарата, я закинул ранец на спину, самые необходимые инструменты привязал к поясу и включил внутреннюю частоту в шлемофоне. Технология скафандра проецировала видео– и аудиосигнал прямо в мозг астронавта без помощи органов зрения и слуха. Где-то в центре мозга я услышал голос Яна Дроновича:
– Вы, кажется, решили поиграть с судьбой, приключений мало?
– Я ее там не брошу, – решительно ответил я.
– Хорошо. Анна командуйте операцией, постоянно снимайте показатели его организма, и если он отключится, подцепите его манипулятором шаттла, закиньте в грузовой отсек и сразу отстыковывайтесь. Команда ясна?
– Да, Босс, – пропела Анна таким голосом, как будто бы говорила на ушко: «Я вся твоя».
Я уже был в отсеке перед люком.
– Закрывайте шлюз, – начал было я командовать, но Анна нежно меня прервала:
– Нет необходимости так кричать, мы в прямом контакте с вашим мозгом, можете вообще молчать.
Я стиснул зубы, это звучало как «заткнись и занимайся своим делом, мы и без тебя знаем, как действовать». Тем временем люк шлюза закрылся за моей спиной, кислород начал откачиваться, чуть выше горизонта моего правого глаза загорелась надпись индикатора о готовности шлюза и побежали цифры обратного отсчета. Четыре, три, два, один… щелчок электрозамков, видимо, был специально сымитирован для меня, так как услышать в вакууме его все равно было нельзя. Я нажал на дверь, и она подалась, открыв передо мной пространство космоса.
– Длина страховочного троса у вас ограничена, вы сможете работать только с ближайшим люком станции, если удастся проникнуть внутрь, вам придется пробираться через научно-исследовательский отсек вверх по станции, план-схему корабля я скинула вам на шлемофон, – перед глазами появилась маленькая зеленая схема китайской станции со всеми входными отсеками, красной мигающей стрелкой было отмечено место входа.
– Далее по схеме, Рыцарь-Пилот.
На схеме появился пунктир, который указывал путь продвижения внутри станции.
– Спасибо.
Я сделал шаг – и… о, Создатель! Такое невозможно увидеть, сидя на дне воздушного океана! Казалось, протяни руку – и можно набрать пригоршню звезд. Я вспомнил почему-то лес, когда бредешь по тропинке, заглядывая под все листики, собирая грибы, радуешься каждой находке, обходя поганки и мухоморы. Треск сучьев под ногами, а вот и луна, прекрасная в своем обличье тонкого месяца, совсем как кусочек сыра, казалось, только протяни руку.
– Что, Николай Васильевич вспомнился? – засмеялся голос Яна Дроновича в моем правом полушарии. – Месяц хватать не надо!
Его слова отрезвили меня, и я начал двигаться по корпусу шаттла к сломанной солнечной батарее станции, хватаясь за внешние скобы на обшивке. Время остановилось или его мне выключили, я уже не понимал, несколько раз нога соскальзывала с обшивки, но каждый раз заботливая рука манипулятора шаттла ловила меня за рюкзак скафандра и, как щенка, ставила на место. Это отчасти меня раздражало, но в душе я понимал, что без помощи Анны я давно сорвался бы и, быть может, улетел бы в черноту и холод бесконечности. Наконец я добрался до солнечных батарей, они были в лучшем состоянии, чем казались издалека, несмотря на то, что их сломало пополам, на большей части рабочей поверхности они были работопригодными, их можно было восстановить.
– Не зависай на батареях, – послышался голос Яна, – кислорода не так много.
Я продолжил путь по обшивке туда, где на плане мигал красный треугольник. Наконец перед глазами появились разъем отсека и внутренний люк – он был без внешних повреждений.
– Срезайте замки, времени почти не осталось!
Мой мозг, мгновенно отреагировав, сгенерировал ярко-голубой луч, который исходил из точки между глаз. Того самого места, где индусы рисуют себе красное пятно, и вообще считают это место чакрой.
– Неплохо, неплохо, – Шеф был доволен, что редко показывал.
– Срезайте замки через один по часовой стрелке, – командовала Анна, – когда закончите, подцепим люк манипулятором, главное, не стойте на его пути, а то еще зашибу вас.
– Ну уж, пожалуйста, будьте поосторожнее, – сквозь зубы съязвил я.
Тем временем замки были срезаны, и Анна вплотную приблизила щупальца манипулятора к люку.
– Зацепиться не за что, – растерянным голосом произнесла она, когда пальцы манипулятора соскользнули третий раз с обода люка.
– Прижми его к краю, – скомандовал я и усилием воли тепловым лучом начал приваривать щупальце манипулятора прямо к крышке люка.
– Что вы делаете? Вы погубите манипулятор!
– Не до этого, да и поздно уже. Все, ухожу в сторонку, дергайте манипулятором люк.
От сильного рывка я опять потерял равновесие, нога сорвалась со скобы, и я поплыл в космос на страховочном тросе. Анна быстро подхватила меня вторым манипулятором и буквально запихнула в отсек, закрыв крышкой, приваренной ко второму манипулятору. «Как курица в супе», – подумалось мне. Я оказался в достаточно большом стыковочном отсеке. К моему удивлению, в нем присутствовала гравитация, и я встал на ноги. Отсек был не традиционно круглый, а почему-то прямоугольный, на одной из его стен было большое зеркало. Слева горела примитивная панель управления. «Никогда не думал, что у китайцев есть технология искусственной гравитации», – промелькнула мысль. В этот момент за моей спиной разъехались в разные стороны двери, и я буквально вывалился в холл ресепшен офиса Яна Дроновича. Анна вышла мне навстречу со своей безукоризненной прической и пропела:
– Вы не ушиблись, Рыцарь-Пилот?..
Ян стоял, скрестив руки на груди, опершись на стойку ресепшен, и улыбался, Ли, совсем не беременная и не нуждавшаяся в моей героической спасательной операции, объясняла курьеру по телефону, как найти офис в здании.
Я сорвал с себя шлемофон скафандра и понял, как глупо выглядел во всей этой сбруе, потный, задыхающийся, абсолютно измученный космическими перегрузками и работой на орбите. Кац выглянул из-за угла, показав золотой зуб, и хмыкнул отвратительным голосом. Тут меня сорвало с резьбы.
– Сволочь, мерзавец, убью гада! – неизвестно откуда в моей руке появился тот самый огромный пистолет, с которым я уже познакомил троллейбус на Фрунзенской набережной. Кац пискнул и бросился по коридору.
– Стой! – я бросился за ним, разряжая обойму на ходу.
Минуту спустя все с интересом смотрели, как я медленным шагом с опущенной головой возвращался на ресепшен, волоча по ковролину дохлого черного пуделя.
– Совсем не обязательно убивать Каца в конце каждой миссии, – процедил Ян Дронович сквозь зажатую в зубах сигару. – Анна, сделайте мне зеленый чай.
~
Глава седьмая
~ Дуэль ~ Беседы в офисе и под цветущей грушей ~
– Я, признаться, несколько разочарован, – задумчиво произнес Ян, разглядывая мир через хрусталь своего стакана. – Вы совершенно себя не контролируете. Пристрелить несчастного пса только потому, что вы расстроены, – это как-то недостойно. Что он мог сделать вам в ответ? Укусить за штанину? Понимаю, если бы вы вызвали его на дуэль, как полагается, с выбором секундантов и оружия. Тогда бы его гибель могла как-то скрасить ваше неприятие его противной ухмылки. А так, пристрелить и бросить дохлого пса на ковре – несерьезно, не тот масштаб. Не ваш уровень! А что если он теперь захочет вас за это вызвать на дуэль?
– Он меня – на дуэль?
– Почему бы и нет?
Звук, как назло, исчез. Черно-белая картинка поплыла на углах.
Раннее серое утро, легкий туман и морось. Дорога раскисла, и копыта лошадей скользили по глине. Разбитая лесная тропа, остатки побуревшей листвы и травы на обочинах и унылый пейзаж средней полосы в конце ноября – идеальное окружение для того, чтобы свести счеты с жизнью, неважно, своей или чужой. Шел мелкий снежок, который не успевал долететь до земли и лишь ухудшал видимость в и без того короткий световой день. Лес уже скинул листву и был совсем прозрачен и грустен. В условленном месте на поляне меня уже ждали секунданты. Анна была моим секундантом, а Ли, по замыслу Яна, должна была быть секундантом Каца. Они неподвижно сидели в седлах, укутанные в длинные черные плащи, капюшоны скрывали лица, а полы – фигуры. Я пустил коня шагом и приблизился к Анне:
– Доброе утро. Кажется, я вовремя?
– Да, вполне, еще не все собрались.
Ли склонила голову в приветствии, я поклонился ей в ответ. Мы ждали Каца. Лошади фыркали и переступали с ноги на ногу, все нервничали. Чтобы размяться, я спешился и привязал коня к дереву. Молодой красивый золотой жеребец нервно косил глазом и выпускал пар из ноздрей. Я похлопал его по крутой шее и, сложив руки за спиной, медленным шагом стал прогуливаться по периметру поляны. Это было небольшое лысое пятно в березовом лесу, где летом проходили шумные пикники и гулянки, и до сих пор были видны следы костров и остатки человеческого веселья. Я живо представил себе развеселую подвыпившую компанию, костер, пение под гитару, громкий смех и запах шашлыков на залитой солнцем полянке. Барышни ловят бабочек сачком, бегают породистые собаки, дети играют в прятки. Ход моей мысли был прерван стуком копыт, всадник приближался галопом. Я удивленно повернул голову и увидел разгоряченного Каца на вороной кобыле – он влетел на поляну, глаза его горели, черные кудрявые волосы разметались на ветру. Он был без шляпы и чрезвычайно возбужден. Спрыгнув с лошади, Кац бросил уздечку Ли и огляделся:
– Ну, где все? Я готов!
– Ждем Яна, – спокойным голосом произнесла Анна, – он везет пистолеты.
– А, пистолеты, – обрадовался Кац. – Револьверы, я надеюсь?
– Пистолеты, у каждого будет один выстрел.
Кац разочаровано махнул рукой, но спорить с волей Яна не посмел.
Вдалеке на дороге показались огни кареты, нарастал шум копыт, и через некоторое время на поляне появился черный кожаный возок, запряженный парой гнедых лошадей. Кучер был незнакомый, он спрыгнул с подножки и открыл дверь. Ян сидел на подушках в глубине кареты. В темноте еле различимы были только его глаза.
Он не собирался опускать ноги на мокрую землю и жестом пригласил подойти к нему. Секунданты спешились и подошли к открытой дверце.
– Пятьдесят шагов, – послышался тихий голос Яна, – один выстрел, пистолеты заряжены, раздайте по жребию.
Анна поклонилась и взяла из темноты кареты большой полированный деревянный футляр обеими руками. Она повернулась к нам и замерла с ним на вытянутых руках. Ли щелкнула замками и отошла в сторону. Перед нами на пурпурном бархате валетом лежали два гладкоствольных дуэльных пистолета. Ли вышла на середину поляны и, воткнув в центре шпагу, отсчитала 50 шагов в обе стороны. Позиции были определены, барьер установлен.
– Господа, желаете бросить жребий, кто первым будет выбирать пистолет? – произнесла Ли.
– Я уступаю это право господину Кацу, ибо он вызвал меня на дуэль, – спокойно произнес я.
Кац нервно схватил правый пистолет и, скинув плащ на поваленное дерево, быстро поклонившись Яну и секундантам, торопливо прихрамывая, проследовал на свою позицию. Я взял второй пистолет, поклонился в сторону открытой двери кареты и секундантам, которые уже стояли у барьера. Внутри кареты загорелась спичка, на секунду осветившая бледное лицо Яна, он закурил сигару, и опять стало темно.
Суть дуэли на пистолетах сводится к простой вещи: более или менее прицельно стрелять из такого оружия можно с 50 шагов, причем выстрел у каждого единственный. Оба соперника предварительно разведены на 50 шагов от барьера каждый, и дальше барьера приближаться друг к другу не могут. По команде оба начинают приближаться к барьеру, если они двигаются с одной скоростью, то на полпути возникает точка, когда можно прицельно стрелять, однако промахнувшись или слегка ранив противника, остается лишь ждать, что он подойдет к барьеру вплотную и выстрелит, хорошо прицелившись, с 25 метров. Шанс попасть с такого расстояния очень велик, поэтому дуэль превращается в игру нервов: кто первый выстрелит, преодолев свою половину пути к барьеру, тот и победит, если смертельно ранит или убьет противника, но упаси Бог промахнуться – противник спокойно подойдет и застрелит вас практически в упор с 20 шагов, единственной защитой будет ваш пистолет, которым можно прикрыть сердце. Осечка приравнивается к промаху, поэтому выбор пистолета – весьма важный момент в этой лотерее. Бывали случаи, когда после промаха противника второй дуэлянт подходил вплотную к барьеру и благородно стрелял в воздух, но это только в случае отсутствия личной неприязни.