Так же, как и сейчас, были две наших группы: Ли и Германа, которой руководил Фрол. Мальчишки двигались цепью, прочёсывая лес. Нас, новичков, оставив прикрывать тылы. Это единственное, как они могли нас защитить. Новичков было четверо. А старше восемнадцати, одна я. Мы с молоденькими мальчишками то пятились, то вертелись, пытаясь высмотреть неприятеля сзади. Не долго нам шлось без врагов. Вот справа, охнул кто-то из команды Ли. Туда мгновенно повернулись несколько ружей, одно негромко выстрелило. Я вжала голову в плечи и мелко затряслась. Вот вроде бы, накануне разрядила две обоймы и не пугалась шума выстрелов, а теперь меня колотило зябкой дрожью, зуб на зуб не попадал, пришлось даже рот открыть, чтобы другие не услышали этого предательского звука. Слева раздался приглушенный шум борьбы. Войны, те, что шли впереди нас, стали прицельно стрелять. А я не представляла куда смотреть. Для меня темнота была везде, и спереди, и сзади, я даже перестала догадываться, кто и где находится. Вдруг позади что-то булькнуло и с грохотом обвалилось на траву. Я быстро крутанулась, уперев свой пистолет кому-то в грудь:
— Ладно, не видишь, — услышала я знакомый голос Ли, а после как его кисть отводит мой ствол от своей груди, — но хотя бы слушай. Твоё спасение — уши, иначе прирежут, как кутенка. Свободно стрелять туда, — он развернул меня корпусом вправо и исчез в темноте. Я шагнула вперёд, потому что у ног ощущала что-то тёплое. Вокруг, в бархате ночи, гремел шум битвы, он был везде, беря меня в кольцо. Я напрягала слух изо всех сил, чтобы услышать противника.
Вот мне показалось кто-то идет впереди. Я без разбору пальнула наугад, туда, откуда шел звук. Потом ещё раз. Потом… Я не успела выстрелить, как передо мной возникла огромная плотная темнота. Она с размаху ударила мне в солнечное сплетение, только животное чувство заставило за миллисекунду до этого дернутся вправо, спасая свой живот, но подставляя бок для клинка. Нож вошел резко, заставляя взвыть и выгнутся. Перед взором потемнело, и я собралась было падать в обморок, как нападавший дёрнул нож из пореза и схватил за горло, я начала извиваться и вырываться, каждое движение разрывалось во мне болью, от которой сознание решило ретироваться, но инстинкт выживания не давал ему этого сделать. Вдруг я сообразила, что я, до судороги в пальцах, до сих пор сжимаю пистолет. Я дернула кисть перед собой и, из последних сил, нащупала спусковой крючок. Громом, для меня, раздался выстрел. Противник выпустил мою шею, позволяя кулем, обвалится на землю. Что было дальше, я знала только из рассказов.
Очи мои открылись только в лагере, предоставив моему взору брезентовый потолок лазарета, а очень скоро и разъяренное лицо Риши:
— О! Очнулась! Ася! Твою богу душу! Я тебе, что сказал? Никуда не влезать. А ты что? Чему тебя Герман только учит! — учил, с тоской мысленно поправила я врача, — ты, что на звёзды там любовалась!
Я молча смотрела на беснующегося друга. А что я ему отвечу? Он был с одной стороны абсолютно не прав, а с другой, я была в этом уверена, отлично знал, что по-другому быть не могло, но ему надо было выговорится, надо было выплеснуть хотя бы часть той бессильной злобы и страха, что жила у него в душе. Я не так давно поняла, что все мы боимся, каждый своего, но боимся. И даже такой большой и серьёзный дядя как Риши тоже боится, боится одиночества, от которого его сначала спасал мой муж, а ныне я и Кара. Но, как ни печально, нам не убежать от этого чувства. Ни в нашей жизни. Хотелось, правда, верить, что всё же бывает так, что человек перестаёт быть одиноким.
Я двинулась и сдавленно зашипела, как ошпаренная кошка, боль в боку взрывом застила мир вокруг красным маревом.
— Вот-вот! Одно радует, тут посидишь, пока рана не затянется. Счастливица, ничего жизненно важного не задели.
— Ну, вот видишь, не зря муж время на науку тратил, — прохрипела я.
— Да уж, — злость уходила, отпуская, натянутые струнами, нервы.
Я медленно вертела черепушкой оглядываясь вокруг, что-то было не так, чего-то не хватало, но не до конца оклемавшийся мозг ни улавливал что. Я сощурилась, силясь вспомнить. Так, когда мулатка лежала было…и тут меня как громом поразило, не было медицинских аппаратов:
— Риши я так хорошо себя чувствую?
— В смысле? — во взгляде врача сквозило недоумение.
— Я не наблюдаю никаких мед агрегатов.
— Здрасти, приехали! Милая ты чего? Тебя ещё по темечку тюкнули? Их сто лет уж нет. Точнее их нет после того нападения Общества. Нам мало что удалось спасти. Как не с нами живёшь, — удивился было он, но потом махнул рукой, — Ася, мы смогли сохранить, лишь, несколько шатров и горсть медикаментов, — как маленькой разъяснял он мне, — с одной стороны мы стараемся прорвать оцепление, а с другой совершаем регулярные вылазки, чтобы забрать заныканное. Они были надёжно спрятаны, но у старого поселения, а там, во всю, обосновалось Общество. Так что даже если мы сегодня освободим себе дорогу, не факт, что сможем уйти. Вещи и еда — это мелочь, вот оружие и лекарства нам нужны. Мы с таким трудом их достаём, а вскрыть очередной Лагерь нам пока не под силу. Машины тоже там остались и их точно не забрать. Здорово мы раньше жили, но теперь сладкая жизнь закончилась. Ладно, отдыхай, — Риши потрепал меня по волосам, — сейчас придёт Кара. Постарайся изобразить максимально счастливое лицо.
Друг ушел, а я уставилась в потолок, переваривая услышанное. У нас ничего нет: ни медикаментов, ни оружия, зато есть сильный и могущественный враг. Просто отлично! Я смотрю повстанцы неистощимые оптимисты, но мне же лучше, это вполне совпадало с моей целью изничтожить как можно больше солдат Общества. По стене скользнула тень, я резко дернулась, поворачиваясь, и тут же взвыла от боли.
— Стонешь, значит, жива, — резюмировал бархатный голос — Ли, — это хорошо. Ты вообще молодец, для первого раза.
— Спасибо, — буркнула я.
— Но драться не умеешь.
— Да ты что? Удивил.
— Не ставил такой задачи. Учиться будешь?
— Буду — не буду…Надо, если собираюсь и дальше ходить на вылазки.
— Правильный подход, — речь Ли звучала безинтанационно, но производил весьма странное впечатление, одновременно и успокаивал, и заставлял собраться. Он подошел ближе и, не интересуясь моим мнением, откинул простыню, — ну, через два дня можно браться за тренировки, — резюмировал он, осмотрев мою повязку, — до встречи, — и не дожидаясь моего ответа бесшумно исчез.
Я недовольно натянула простыню до подбородка, перемежая каждое движение с шипением, потому что рана болела нещадно. Скоро всё пройдет, успокаивала я себя, скоро начнут действовать обезболивающие и всё заживёт…Заживёт, как же! Лекарств то нет, оборвала я сама себя.
6
Утро добрым не бывает. Последнее время я всё больше в этом уверялась. Наскакавшись в ночи с Ли и прокрутившись, некоторое время, я всё же смогла заснуть. А по сему, организм хоть как то отдохнул, но ноющая спина перечеркивала всё, болеть она начала недавно, но как начала, так уже больше не переставала и спасения от этого не было никакого, только терпеть. Терпеть… кажется, я начинаю постигать это искусство, сжал зубы и вперёд. Но как же иногда хочется просто пожалеть себя, а ещё больше хочется, чтоб пожалели тебя… жалеть не кому, жестко оборвала я внутренние стенания и подошла к ребятам, которые уже завтракали, расположившись прямо на земле. Я, покряхтывая, пристроилась радом, привалившись спиной к стволу дерева, у которого выбрали место мои товарищи. Они прознали о моей спине и теперь всегда устраивались там, где мне можно было бы прислониться, негласно не занимая это, самое удобное, место. Я на днях не выдержала и разругалась на них, вопя, что нечего со мной церемонится и вообще, мальчишки лишь хмыкнули и занялись своими делами, не обращая внимания на мои возмущения. Такое было первый раз, никогда раньше они не позволяли себе недослушать меня, но надо заметить, я тоже раньше не пыталась им доказать, что мне не нужно особенное отношение, но с третьей его и не было, разве что Ли, но это был другой разговор. В общем, не хотят и не надо, загнав совесть поглубже, я с удовольствием пользовалась преференциями, стараясь не допускать их в бою, не хватало, чтоб они кидались меня грудью защищать, не для этого я хожу на вылазки.
— Ли? — спросила я, откусив от бутерброда, он отрицательно мотнул головой, хорошо, когда вы с приятелем понимаете, друг друга, с полуслова, — вопрос на засыпку, что вокруг не так? — обратилась я к боевым товарищам, размышляя: «Я одна такая невнимательная? Или нас, претендентов на скорую смерть, несколько».
Всё оказалось хуже, чем я думала, примерно половина ребят непонимающе подняли на меня глаза, половина из двух отрядов, десять человек пушечного мяса, я подавила вздох рвущийся наружу. Ли, лишь поднял бровь, так же немного удивленный количеством, вот что значит воевать вместе с детьми. Страшное дело, за полгода я неожиданно стала одной из опытных и взрослых специалистов, и это не потому, что я была такая сноровистая, умная и опытная. Это потому, что многих, более опытных, уже нет. Вздох горечи рвался сквозь зубы, а я усилием воли загоняла его обратно. Нельзя! Все эти сожаления и мысли я могу рассказать Каре, когда мы вечером ужинаем, Ли когда он в очередной раз кинет меня оземь, а после даст отдышаться и будет слушать мои жалобы на жизнь, да хоть бы Айрис, сидя на бревне у костра, но не своим ребятам. Да, был очень опытный Фрол и, хотя и контуженый, Купер, но было и много молодых, недавно пришедших ребят. Меня радовало только одно, что и Обществу мы сильно пощипали пёрышки, оставив зияющие бреши в рядах его военных специалистов.
— Да что не так-то, — шмыгнул носом Кондрат.
Кондрат был из тех новичков, что прибились к нам недавно. Буквально месяц назад, пришел к повстанцам паренёк, лет шестнадцати от роду, точнее он не говорил, а мы и не спрашивали. Маленький, юркий, но жилистый и коренастый, он был любопытен, как и любой паренёк и совал свой нос, картошкой, чуть ли не во все дела. К нему очень быстро пристало прозвище Малыш, обманчивое своей детскостью. Тэкео тогда сказал:
— К Асе в отряд пойдёшь
— К ней? — с возмущением оглядел меня паренёк, — а посерьёзнее отрядов у вас нет?
— Серьёзнее некуда, — сузил уставшие глаза Тэкео, — не нравится, иди кастрюли драить или лотки за неходячими выноси.
— К ней, так к ней… Зачем кипятится, — тут же сбавил обороты Кондрат, прикинув, что раз посуда и медицина отдельно от меня, то я, наверное, всё ж таки, воюю.
Но я не раз чертыхнула Тэкео за его помощь. С этого дня Малыш стал таскаться за мной как привязанный, ели удавалось отгонять его от себя на время занятий и сна.
— Ох, позовёт он тебя ячейку создавать, — в голос ржали парни, я лишь отмахивалась, и они и я отлично осознавали, что это лишь беззлобные шутки и ячейку я ни с кем и никогда создавать не буду. Не раз они видели мои больные глаза, после сна, не раз слышали как я во сне зову Германа, опять и опять пытаясь уберечь его от летящей пули. А вот Кондрат краснел, заливаясь румянцем по серые, огромные, как у ребёнка, глаза и сжимал, не по росту, пудовые кулаки.
Вот и сейчас не смог не сунуть нос, заявив, что всё вроде нормально. Я лишь головой покачала:
— Следят за нами брат-Кондрат, — лениво буркнул Фрол, послав в рот кусок мяса.
— Это граница, — сощурился Ли, — а сегодня мы будем с неё сходить.
— Заварушка? Тоже развлеченье, — улыбнулся во все тридцать два зуба Рико.
— В общем, всем быть в боевой готовности, — я потёрла виски, головная боль, сообщила мне о перемене погоды, — дождь сегодня будет, имейте в виду.
— Да какой дождь? Ась ты посмотри, какое солнце! — не стерпел Кондрат.
— Малыш ты, — веско прищучил спорщика Купер, — ничего это пройдет, погоди, получишь пару серьёзных ран или переломов, так солнышку или дождю верить не будешь, — и, ухмыльнувшись, потёр выпрямленную ногу, полагаю, она тоже ныла, говоря хозяину про грозу.
Неспешно собравшись и приготовившись к бою, мы двинулись вперёд. Идти пришлось недолго пару часов и деревья вокруг нас превратились в живую стену, за каждым кустом сидел солдат.
— Кто вы и с какой целью пересекли границу нашей территории, — раздался откуда-то сверху голос. Вот это да, Общество решило не сразу расстреливать, а всё ж таки узнавать, кого расстреливает. Это было чем-то новеньким.
Я только двинула рукой, Ли стоявший рядом положил руку мне на плечо и переглянулся с Купером:
— Мы? Путешественники, — громко хмыкнул Купер, а сам подобрался, сжал винтовку, приготовившись вскинуть её, — а вы то кто?
— Мы армия Общества.
Почему не стреляют? Мы в ловушке, на нас самое время нападать, краем глаза я видела, как мальчишки сзади, тихонько переминаясь, отодвигаются от впереди стоящих, чтоб нас сложнее было пристрелить одним махом.
— А раз армия Общества, о какой границе вы говорите? Общество едино, у него нет границ, — валял Ваньку товарищ.
— Ладно, — сквозь зубы протянул собеседник, похоже, ему надоела это глупая беседа. Послышался шорох и, прямо перед нашим носом, с дерева спрыгнул мужчина. Рисковый товарищ, мальчишки вскинулись и изготовились стрелять, хорошо среди нас не было особо нервных, а то заполучил бы этот любитель острых ощущений, не одну пулю в лоб. Синхронно влетели руки его и Купера, останавливая перестрелку, мою, уже крепко держал Ли не зачем светить главного, — мы знаем, что вы — повстанцы.
— Может, у тебя и доказательства есть? — продолжал ухмыляться друг.
— Правительство нашего Общества, — он с большим нажимом произнес «нашего», — предлагает вам сотрудничество.
— О! С нами пытаются договориться, — рассмеялся Купер, — что силенок не хватит нас перебить?
— Хватит, не переживай, — зло сверкнул глазами солдат, — специально для тебя у меня есть пара пуль, но наше правительство захотело заручиться вашей поддержкой.
С одной стороны это было бы не плохо, а с другой, как бы это не была ловушкой, они соберут нас всех вместе и, объединившись с другими Обществами, прихлопнут как муху. Похоже, об этом думали все.
— Ну и что же оно предлагает? — молодец Купер, надо ведать, что посылаешь ко всем чертям.
— Переговоры.
— Э не брат! Так дело не пойдёт!
— Я тебе не брат, — оскалился солдат, похоже, ему, идея его Общества, не нравилась.
— Это пока, — хмыкнул друг, — так вот если у твоего правительства есть предложения, пусть запишет его на листочке, а мы, так и быть, передадим его своему. Если конечно дойдём живыми обратно, — теперь уже Купер злобно ощерил свой рот.
— Ты мне ещё условия выдвигать будешь? — с холодной учтивостью поинтересовался солдат.
— Нет, я тебе сообщаю, как будет. А за сим считаю нашу беседу оконченной и, если вам нечего сказать, то мы продолжим своё путешествие, — вот это уже была наглость, но, а что оставалось делать, не разворачиваться и идти же в другую сторону, в самом деле, пока, по крайней мере, нам на неё не указали.
— Нет, у нас есть жесткий приказ не допускать вашего следования по нашим землям, пока вы не подпишите соглашение.
Купер тяжело глянул на говорившего, а потом на нас. Я тоже не знала, что делать, один разговор прорываться боем через людей, не идущих на контакт, а совсем другое, когда они пытаются предложить нам перемирие, а мы их всё равно раскидываем боем. Я не очень, в военной тактике, смыслю, но судя по лицам моих товарищей, эта же мысль посетила и их.
— Мы не представляем, где начинается и заканчивается ваша территория. Мы шли, имея определённые цели, — произнёс Ли.
— Вам придется поменять цели.
— Очень сомневаюсь, — глаза друга блеснули стальным огнём, — но, возможно, наши цели не касаются ваших земель. Может, стоит нас сориентировать? Ты так не считаешь? Хотя я понимаю, что тебе ближе лезть на рожон и познакомить нас со своим оружием. Мой нож тоже волком воет, мечтая о твоём горле. А знаешь, что самое забавное, я себе могу это позволить, а ты нет. У тебя приказ, — и, Ли, блеснул белозубой улыбкой на смуглом лице.
Командир так скрипнул зубами, что, наверное, его главари, находящиеся далеко отсюда, это слышали, но ничего не ответил и разложил на земле карту. Я, Ли и Купер подошли ближе и присели на корточки, точнее присели ребята, а я осталась стоять, буду я ещё показывать тут шоу неваляшек, потому что садилась на корточки я с трудом и очень комично. Остальные ребята, словно еж, ощетинились оружием в разные стороны, прикрывая наши спины. Если солдаты Общества возьмутся атаковать, не факт, что мы с ними справимся, уж слишком много шуршало кустов, а если прибавить к этому, что не было слышно ни одной зверухи, короче нам тоже жить хотелось.