Annotation
Эта история о человеке, который, став заложником собственных иллюзий, пытается преодолеть себя и свои страхи на пути к счастью. Сможет ли он отступиться от прежних убеждений и заново взглянуть на мир? Найдет ли путь к тому, что так долго искал?
Ответ очень прост – все зависит от того, что стоит на кону!
Любовь, счастье, детские мечты и страхи, разочарование и новая надежда – все перемешалось между собой, рисуя замысловатый узор его непростой жизни.
Глава 1
Океан чарующих надежд
Глава 1
1
С каждой минутой темные воды Северного моря все сильнее накатывали на берег, а подгоняемая свирепыми завываниями ветра морская пучина извергала из себя все больше и больше первородной ярости. Шум прибоя разносился вокруг подобно колокольному звону, зазывая обитателей далеких глубин на разыгравшееся торжество природы.
Пошел дождь. Это был северный колючий дождь, больно резавший кожу и хлеставший, словно плетью, по оголенным участкам тела. Мелкие холодные капли падали нескончаемым потоком с небес, решивших поддержать буйство морской стихии. И все же, мне он нравился. Стоя на берегу, у самой линии прибоя, я почти не ощущал на себе его сердитых выпадов. Дождь барабанил по голове, вода стекала за шиворот, в самые потаенные уголки тела, и вскоре я совсем промок, но все стоял, не в силах оторвать взгляд от силы двух стихий. Я пристально всматривался в эти тревожные, переменчивые очертания, простирающиеся предо мною и на душе, почему-то, становилось спокойнее. Вдалеке, едва выделяясь на фоне почерневшего неба, маленькой серой точкой слабо колебалось какое-то судно. Воображение рисовало мне гигантский сухогруз, нагруженный разноцветными контейнерами и с возвышающимся на десятки метров капитанским мостиком, в котором, подобно герою Одиссеи, у штурвала горделиво стоял капитан, всматриваясь в невидимые дали и отчаянно сопротивляясь яростным натискам моря.
Песчаный городской пляж тянулся влево и вправо на сколько хватало взгляда. За спиной он постепенно превращался в отлогий холм, скрывая очертания тихого прибрежного города. В этот час ненастья пляж казался диким и необитаемым, и прорастающий кое-где колючий кустарник усиливал это впечатление. Словно оказавшись на картине мариниста, сумевшего уловить в моменте вечное столкновение суши и моря, я был окружен размытыми, неясными очертаниями, теряющимися в окружавшем меня мраке, четко различая все детали происходящего лишь рядом с собой.
Постепенно волны стали накатывать на берег еще сильнее, разбиваясь друг о друга и пенясь в бессильной злобе. Вода омывала мои ноги уже по самые щиколотки. Обувь давно промокла, поэтому я разулся и стоял босиком, всей ступней ощущая холод песка. Мимо проносилась замерзшая морская пена. Словно перекати-поле, подхватываемая ветром, она неслась куда-то вдаль, за отлогий холм, к городу. Необычное зрелище. Из-за насквозь промокшей одежды я начал дрожать. Достав из кармана плеер и надев наушники, я включил любимый плейлист. Медленно заиграла песня Марвина Гея «Inner cityBlues». Басовая партия Боба Баббита, словно в ритм с ветром, застучала в груди. «Отличное начало», - промелькнуло в голове.
Слегка улыбнувшись, я закрыл глаза.
Теперь, я всем телом ощущал мощь разыгравшейся природы. В этот самый миг она представлялась мне сгустком чистой энергии– натиском чей-то воли – разрастающейся из самых далеких морских глубин и способной смести всё на своем пути. Энергии бурной и неподконтрольной, полной гордости и достоинства. Я всем сердцем желал раствориться в ней, хоть на мгновение стать её частью.
Музыка звенела в ушах, извлекая из глубин сознания самые важные воспоминания, и, одновременно, тело мое терзали порывы ветра. Омываемый струями дождя, я не мог понять, его ли холодные капли текут по щекам или это слезы неожиданно хлынули из глаз. Но, я больше не чувствовал холода, я больше не чувствовал хлестких ударов дождя.
Выступи сейчас кто-нибудь на встречу стихии, поднимись на вершину отлогого холма, что бы он увидел? Пустынный пляж, принимающий на себя удары моря. Черный небосвод, лишенный малейшего просвета. Неистовство бушующей морской стихии, сговорившейся с небесами. И одинокого мужчину, мимо которогос причудливыми завихрениямипроносятся клубки морской пены. Что бы он подумал в этот миг? Какие эмоции испытал? Окликнул бы, или же, очарованный окружающим пейзажем, замер в безмолвии?
Заиграла песня Фрэнка Синатры «My Way». Мотив гитары медленно, словно откуда-то издалека, стал вливаться в мое сознание, остановив поток вопросов и мыслей. На лице вновь непроизвольно мелькнула улыбка. «Прекрасное начало»! Слова эти ярко вспыхнули на задворках сознания и внезапно пришло понимание – пора.
Смысл этой фразы все ещё медленно крутился в голове, а я уже сделал первый шаг. Нога показалась мне чужеродной, свинцовой, наполненной неподъемной тяжестью. И все же, за первым последовал еще один шаг и еще. На мгновение удивившись смелости человека, рискнувшего вступить на ее территорию, море как будто отступило, давая шанс повернуть обратно. Но, в следующий миг, осознав мою решимость, с невиданной силой и, даже, затаенной радостью, хлынуло обратно. Оно бесновалось и бушевало, пытаясь сбить меня с ног, лишить сил, раздавить своею бесконечной силой. Но, сегодня я наконец-то почувствовал в себе частичку той воли, той неподвластной энергии, которой всегда восхищался, и непреклонно продолжал идти, пока голова не скрылась под водой.
2
Передо мной расстилалась бескрайняя подводная гладь, умиротворяющая кажущейся хаотичностью, подобно саду камней. Плавные покачивания водорослей, яркие всполохи света от преломленных солнечных лучей, скопления кораллов, формой напоминающих причудливо подстриженные спиреи, мельтешение разноцветных рыб, расступающихся в стороны, едва уловимый шорох собственных шагов – все казалось восхитительным сновидением. Ощущая каждый шаг с особенной ясностью, я продолжал идти вперед, все сильнее отдаляясь от берега. Угрозы бушующей стихии давно остались где-то позади – до меня доносились лишь отголоски собственных воспоминаний, словно это произошло очень давно. Я переступил через свои страхи и оказавшись наконец там, где должен, забыл о них, как о туманном кошмаре.
Постепенно пространство вокруг начало меняться. Поглощенный терзающими меня мыслями, я упустил тот момент, когда простота и свобода формы, словно под действием неуловимой ряби, стали преображаться во что-то более сложное и громоздкое. Там, где глаз радовался просторам подводной равнины, теперь вырастала горная порода, украшенная серовато-зеленым мхом, плавное движение рыб сменялось безмолвным колыханием неуловимых теней, и умиротворение сменилось неопределенностью, а восторг от неведомых ранее ощущений – задумчивой осторожностью.
Узкая тропа, по которой я теперь шел, была как будто проложена чей-то сильной рукой меж двух отвесных скал, возвышающихся подобно исполинским стражам. Вертикальные неприступные склоны с каждым шагом поднимались все выше, стремясь заслонить собой мир вокруг, и вместе с этим все сильнее сгущалась темнота. Над головой то и дело мелькали черные провалы небольших отверстий и пещер, уходящих куда-то в глубины скальной породы. Стараясь не думать об их таинственных обитателях, я начал тихо насвистывать себе под нос какую-то давно забытую мелодию.
Наконец, все окончательно утонуло в бесконечном всепоглощающем мраке. Лишь неуловимое колыхание водной массы напоминало о присутствии здесь человека, медленно бредущего вперед. В след за темнотой на меня напали звуки. Тихие ползучие шорохи, вырывающиеся из самых недр скал, скрипучий свист, повторяющийся раз за разом все громче и проникающий глубоко под кожу, из-за чего по телу то и дело пробегали мурашки, стук камней – резкий, высокий, словно чей-то оборвавшийся крик – и казалось, что вот-вот на голову обрушится смертельный камнепад. Я не останавливался ни на минуту, рукой на ощупь прокладывая себе путь вперед. Шероховатая скальная порода была холодной как лед, поглощая все окружающее тепло. Прямые, как стрела, участки сменялись чередой поворотов и зигзагов, а тропа под ногами, все сильнее уходила куда-то вниз, в толщу породы.
И в момент, когда внутреннее напряжение достигло своей наивысшей точки, я вдруг услышал тихий голос, почти прошептавший на ухо:
- Зачем ты здесь?
Пространство вокруг на мгновение напряглось до безумия. Произнесенные слова оборвали все прочие звуки, и повисли в воздухе, будто отпечатавшись в сознании, а затем, так же неожиданно, канули в небытие, исчезнув в прежней жутковатой симфонии скрипов и шорохов. Какое-то время я стоял на месте, и не мог никак понять – сам ли произнес эту фразу, подсознательно пытаясь отгородиться от заползающих в душу сомнений. Но, вопрос очень быстро повторился. И на этот раз откуда-то сзади. Все такой же тихий, неестественно четкий, голос произнес:
- Зачем ты здесь?
- Я должен выполнить данное одному человеку обещание. Найти кое-что…
В отличии от таинственного голоса, мои собственные слова никак не повлияли на звуки вокруг. Наоборот, им пришлось с силой пробиваться сквозь гулкое завывание, вступившее в игру, словно подводный ветер вдруг нашел себе выход где-то в скалах и теперь с неистовой силой рвался наружу. Я всеk еще не был уверен в себе – правильно ли поступил, отвечая – поэтому продолжал молча стоять на месте.
- Многие не находят здесь того, что искали. Перед ними проносятся лишь отражения собственных жизней.
- Кто ты?
- Разве это имеет значение?
- Я не привык обсуждать философские вопросы с безликой темнотой.
- А разве не этим мы заняты всю свою жизнь?
Каждый раз таинственный голос доносился до меня из разных мест, как будто плавая в пространстве, плавно перетекая из одной точки в другую. Но звучал он всегда напряженно, разрывая все прочие звуки.
- Порой наши поиски заводят нас в места, неподвластные пониманию, и мы блуждаем в темноте, пытаемся разглядеть то, чего на самом деле нет. В то время как ответ все время находился в нас самих – в наших воспоминаниях, эмоциях, чувствах.
Я не знал, что на это ответить. Не смотря на ту твердость, с которой эти слова были произнесены, услышанное казались мне лишь иллюзорным отражением моих собственных мыслей. Я оказался здесь с конкретной целью, в поисках конкретного ответа, и воспоминания были не в силах мне помочь.
- В твоих словах есть доля правды, невидимый голос, но, все же, я здесь не за этим.
- Ты просто еще сам этого не понял. Все мы ищем одного и того же, только не догадываемся об этом.
Последние слова снова прозвучали у самого уха, и, на мгновение, я почувствовал дыхание невидимого существа, вырывающееся из самых глубин его, зияющей бесконечной чернотой, пасти. Но наваждение растворилось почти мгновенно. Я представил себя стоящим в одиночестве посреди океана пустоты, с кружащимся вокруг невидимым «нечто», и весь обратился в слух – превратился в один большой чувственный орган, впитывающим любую крупицу информации.
- Почему ты заговорил со мной?
- Разве это имеет значение?
- Что же тогда имеет значение?
- Значение имеет лишь сделанный тобою выбор…
После этих слов повисла пауза, которую не прерывал ни один звук.
- Ты можешь повернуть назад, пока еще не слишком поздно. Раствори в окружающем мраке свои бессмысленные заботы, и возвращайся на сушу.
- Не могу.
Вновь тишина. Долгая, пронзительная. Затем слова прозвучали в последний раз.
- Ты выбрал длинный путь. Сложный путь. Наверное, даже, в чем-то бессмысленный. И все же, твое упорство может дать результат. Продолжай идти вперед, и, возможно, но только возможно, найдешь когда-нибудь то, что искал. Когда-нибудь…
Фраза оборвалась и сознание вновь заполнили окружающие звуки. А на душе стало намного спокойнее. Только сейчас я понял, что в продолжении этого странного диалога сердце тисками сжимало непонятное чувство тревоги.
3
Массивное плато, по дну которого я шел все это время, оборвалось совершенно неожиданно.
Едва заметная, поначалу, белая точка далеко на горизонте, к которой я стремился всем сердцем, превратилась в неописуемо яркое свечение, заполнившее радостью все мое естество. И в следующий момент окружавшие меня скалы расступились в стороны, вновь впустив в мир море света и тепла. Ворвавшись в глубины сознания, они вытеснили переживания и накопившиеся в пути страхи. Я не знал в точности, сколько времени провел в этом темном ущелье, но усталости не чувствовал, как будто солнце, вместе с теплом, даровало телу заряд энергии и бодрости. На выходе пришлось недолго просидеть на земле с закрытыми глазами, привыкая к яркому свету, из-за которого перед внутренним взором плавали, кружась в замысловатом вальсирующем ритме, разноцветные пятна, формой похожие на снежинки. Но когда резь полностью прошла, и я смог осмотреться, взору предстала удивительная картина – я находился на самом краю кладбища кораблей.
Погребенные под толщей мха и различных микроорганизмов, вместе образующих причудливые по форме и цвету наросты, корабли были бессистемно разбросаны до самой линии горизонта. Какие-то нашли здесь свой покой уже очень давно – их деревянные корпуса были практически полностью разрушены – словно ископаемые скелеты в толще земли, слегка выглядывая полуистлевшими черепушками навстречу солнцу. Другие сохранились намного лучше, хорошо различимые в сравнении со своими старшими братьями. Кораблей было никак не меньше сотни, так мне показалось. Древние парусники и биремы, с чудом уцелевшими ударными таранами на килевом корпусе, с виду напоминающие баранью голову, десятки разных фрегатов и теплоходов, и, даже, современные сухогрузы, чьи огромные стальные корпуса горделиво озирали свысока своих деревянных предков. Проходя мимо каждого, я чувствовал странное благоговение перед этими безымянными тружениками, отдавшими свои жизни на благо человечества, и получивших взамен бессмертие на морском дне. Вокруг каждого корабля кипела обыденная подводная жизнь, и я не в силах был её нарушить, даже если бы захотел.
Мой путь пролегал в стороне от этого удивительного места. Осматривая издалека попадающиеся на глаза памятники человеческого величия, я продолжал идти вперед без остановок, не сбиваясь с пути, и стараясь не сильно отвлекаться. До тех пор, пока за остовом старинного теплохода не заметил очертания необычного корабля.
Не могу описать чувство, толкнувшее меня прочь с тропы. Как не могу описать причины, по которой прислушался к этому чувству. Что-то вдруг щелкнуло внутри, будто включили старый кинескопный телевизор, и в след за щелком все мое внимание сразу же поглотил этот причудливый парусник. Внешне он напоминал испанский галеон времен непобедимой армады, но чем ближе я подходил, чем отчетливее удавалось разглядеть его темный силуэт, тем сильнее я понимал ошибочность первого впечатления. Издали он действительно был сродни останкам древнего корабля, словно сошедшего с картин Бернарда Грибла с его незначительными сюжетными деталями, тяготению к зеленоватым оттенкам и неуловимому романтизму в композиции. И этот облик излучал необъяснимо притягательную ауру, безудержно манящую. Он затмил собой все прочие мысли, оттолкнув на задний план цель моего путешествия, красотой своих размытых форм создал ложное чувство удовлетворения. Слепо попавшись на эту наживку, словно неопытный мотылек на свет, я подошел вплотную – так близко, что рукой мог прикоснуться к чудом уцелевшему корпусу – желая увидеть нечто поистине величественное в его возвышающемся облике. Но, поддавшись этому искушению и отступившись, даже на миг, от своей цели, я получил лишь разочарование. Вблизи корабль оказался современной копией, посредственной подделкой, бездушной имитацией, достойной лишь участи туристической марионетки.
Я был так разочарован, что на мгновение даже растерялся. Испытав в начале столь сильные чувства, и, в глубине души понадеявшись найти здесь если не ответ, то, хотя бы, подсказку к своим затянувшимся поискам, оказался теперь сражен суровой реальностью. В голове никак не укладывалась связь этой пустышки с тем магнетизмом, с той загадочной силой притяжения, которую она излучала. Развернувшись, я поспешил обратно к тропе, которую оставил где-то позади, в надежде исправить мимолетную ошибку. Но сколько бы ни блуждал, сколько бы не бежал с полной уверенностью, что наконец-то выбрал правильное направление, вернуться на прежний путь мне не удавалось. Заблудившись в этом безумном лабиринте ложных иллюзий, я вмиг лишился всех своих прошлых ориентиров, унесенных волнами перемен. Все корабли, к которым я теперь приближался, тоже теряли свой горделивый лоск солидных старцев, превращаясь в цирковых паяцев с плохо нанесенным гримом, пытающихся изобразить нечто величественное. От былого благоговения к ним не осталось и следа. Я попался в столь простую западню, расставленную своим же собственным легкомыслием! Цель, к которой я так стремился все это время, вновь оказалась скрыта от меня. Остановившись рядом с какой-то бесформенной грудой, под гнетом времени совершенно потерявшей прежний облик, я невольно начал смеяться. Долго и беззвучно.