- Мама, прекрати!
И вновь свет погас. Образы, что я успел увидеть, казались такими родными, такими близкими сердцу. Я завороженно смотрел на сцену, и боялся моргнуть, упустив тем самым что-то важное. Теперь, каждая секунда ожидания для меня длилась вечность.
Вспыхнувший луч прожектора, на этот раз, выхватил из темноты небольшое картонное дерево, примерно с метр высотой. Нарисованные ядовито красной краской яблоки ярко блестели. Рядом с деревом были разбросаны неказистые картонные камни, и кусты, слепленные на скорую руку. В следующий миг, с противоположных концов, в световой круг прожектора вбежали двое мальчишек. На голове у одного из них красовалась потертая фетровая шляпа, слегка для него великоватая. Второй сделал себе пиратскую повязку на правый глаз из какой-то черной тряпки. Оба держали в руках длинные деревянные палки, по форме напоминающие мечи.
- Защищайтесь, сударь, - крикнул мальчишка в фетровой шляпе.
После чего, захохотав во весь голос, оба ринулись в атаку друг на друга. И в момент, когда деревянные мечи соприкоснулись, свет потух. Потянулись бесконечно долгие секунды ожидания. Я чувствовал, как внутри нарастает нетерпение. Хотелось поскорее увидеть что-то очень для меня важное.
Когда луч прожектора вновь разрезал пространство, на сцене стоял дубовый письменный стол, с резными кабриолями, и деревянное кресло в схожем стиле, с красной обивкой спинки. Мальчик в фетровой шляпе из предыдущей сцены сидел в этом кресле рядом со столом. Его лицо, обращённое к зрителю, блистало в лучах прожектора, отчего легко можно было прочесть любую, даже самую незначительную, эмоцию. Сейчас оно выражало глубокую сосредоточенность – линия бровей грозно спускается к переносице, а на широком лбу проступили маленькие капли пота. В руках мальчик держал старый пленочный фотоаппарат, изучая находку со всех сторон. Каждый раз обнаружив что-то интересное, его настроение и поза резко менялись – с выражением неописуемого восторга он наклонялся вперед, вытянув перед собой руки, и, полулежа на столе, разглядывал сделанное открытие. Все те чувства, что отражались на лице мальчика, ярче любых слов передавали характер и настроение этой сцены.
Я искренне желал понять смысл происходящего и свои собственные чувства, увидеть во всем этом представлении ответ к затянувшимся поискам, но почему-то не мог. Все, что я видел на сцене, сейчас пробуждало в сознании лишь давно забытые воспоминания – о семье, друзьях, родных. В этом мрачном храме, со ступеней древнего амфитеатра, я будто бы смотрел на отрывки из своей собственной жизни – такие яркие и такие правдоподобные, словно перенесенные прямиком из глубин сознания. Весь этот спектакль удивительным образом перекликался с порой моей юности.
Могло ли случится так, что ответ действительно находился где-то в уголках памяти?
Очередная вспышка прожектора озарила в самом центре сцены прямоугольную ширму, рисунок которой, по всей видимости, изображал кирпичную стену. Прямо перед ней, спиной к зрителю, стоял мальчик с фотоаппаратом в руках, рассматривая расплывчатые фотографии, которыми была украшена ширма. Его поза, изгиб плеч и сжатые кулаки явно говорили о царившем на сцене напряжении – что-то сильно беспокоило этого ребенка. За его спиной, на переднем плане, через равные промежутки времени, пробегали другие дети в школьной форме – запрыгивая в круг света с одной стороны, через мгновение они вновь исчезали за его пределами с другой. И чем дольше мальчик изучал фотографии на ширме, тем старше становились пробегающие мимо него дети.
Незаметно поменялся и свет, падающий на сцену – из него вдруг исчезла вся нежность и мягкость, что так поразили меня в самом начале спектакля. Краски померкли, превратившись в тусклое подобие прежней, сочной, палитры. И вся притягательность сменилась равнодушием. Теперь, действо больше напоминало сюрреалистичный набросок неизвестного художника.
Вскоре, в лучах прожектора появилась женщина с каштановыми волосами из первой сцены. Я снова не смог разглядеть её лица, но отчётливо понял – в ней тоже произошли перемены. Подойдя к мальчику и обняв его за плечи, она какое-то время молча стояла рядом, изучая фотографии на ширме. После чего, взглянув в сверху вниз, в лицо мальчику, сказала:
- Все будет хорошо. Не переживай.
Эхом прозвучавшие слова погрузили всю сцену во мрак, оставив на душе неприятный осадок. Я вдруг понял, что из глаз этой женщины бесследно исчезли радость и душевная доброта, что раньше так притягательно сверкали во взгляде. Сейчас, то были самые обыкновенные карие глаза на усталом женском лице, в которых я больше не смог бы прочитать слово «люблю».
Будто под влиянием от увиденного, и во мне самом что-то изменилось. Если в самом начале спектакля я чувствовал радость, искренне сопереживая происходившему, то, сейчас, мною овладевала тревога. Последняя сцена, олицетворившая собой течение моей школьной жизни, оказалась самой болезненной – я был разочарован увиденным, и в голове сразу же всплыли слова мальчика: «Вы захотели забыть меня. Забыть все, что напоминало Вам о прошлой жизни, и об испытанном Вами разочаровании».
Неужели, он говорил именно об этом?
Спектакль, между тем, продолжался в прежнем ритме. В какой-то момент я ощутил себя застрявшим в цикличной последовательности воспоминаний, прерываемой лишь морганием прожектора – свет гас, пролетали секунды, проведённые в темноте, и луч выхватывал на сцене очередной эпизод. Из месяца в месяц, из года в год, двигаясь вместе со спектаклем по следам прошлого, я возрождал в памяти историю былых времен: школьные годы, поступление в университет, студенческая пора зубрежек и спортивных соревнований, увлечение искусством – в каждом из этих отрезков жизненного пути находились дорогие сердцу события, о которых я успел позабыть, но, которые, получив свое отражение на античной сцене, возрождали память о себе. И тогда, словно по цепочке, пробуждались и другие, более дремучие образы. Медленно, я восполнял пробелы памяти, заново переживая всю свою жизнь.
И несмотря на безрадостность всех последующих воспоминаний, лишь усиливающих чувство печали, я оставался доволен таким развитием событий.Смутно я осознавал, что в конце этого загадочного представления смогу наконец понять, где конкретно допустил ошибку в собственных поисках. Ради этого мне хватит сил перенести любые испытания.
Поглощенный подобными размышлениями, я не сразу заметил, что спектакль прервался – в след за очередным погружением во мрак привычной вспышки прожектора не последовало. Минута за минутой, я продолжал сидеть в кромешной темноте, сжимая руками собственные колени и напряженно всматриваюсь туда, где должна была быть сцена, в отчаянной попытке увидеть хоть что-то значимое. До моих ушей не доносилось ни единого звука - казалось, что даже сердце, замерев в ожидании, перестало биться, и время вокруг замерло…
Наверное, именно поэтому слова, донёсшиеся до меня откуда-то из глубин театра, были подобны грому среди ясного неба:
- Наконец-то все в сборе, - приятный голос с нескрываемыми нотками радости, явно принадлежавший молодой девушке, был полон очаровательной женственности.
- Приятно познакомиться! – несколько других голосов, мужских и женских, вперемешку приветствовали друг друга, следом обменявшись и другими фразами, смысл которых я не разобрал.
В зале все еще было темно, поэтому я не смог определить, откуда доносятся голоса. Но, зажмурившись, представил, что вижу говоривших на сцене. Вижу их лица, и ту радость, что они испытывают.
- А я уже не верила, что мы сможем вот так собраться, - снова прозвучал радостный женский голос, - сколько раз пытались это сделать и всегда безрезультатно.
- Все хорошо, что хорошо кончается, - в разговор вступила ещё одна девушка. В её словах чувствовалась едва уловимая самоуверенность, присущая людям с сильным характером.
Услышав её, такой спокойный, но твердый голос, я почувствовал странную теплоту в сердце. Будто бы в очередной раз вспомнил что-то очень важное. Неужели, я был знаком с этой девушкой?
- Согласна. Давайте тогда сразу приступим к делу! – веселая девушка продолжила с той же нежно-радостной интонацией. - Думаю, у всех нас есть ограничения по времени, так что не будем терять его даром.
- Мне кажется, для начала стоит определиться с вопросами, в которых вы сможете нам помочь, - впервые из темноты прозвучал мужской голос – его обладатель говорил густым басом с легкой хрипотцой. – У нас есть несколько тем для культурного фестиваля, в которых возникли загвоздки. В частности, по предстоящей в манеже выставке авангардистов.
- Как удачно! - веселая девушка с ещё большей радостью подхватила слова говорившего. - Ты же без ума от сумасшедших авангардистов и, как никто, разбираешься в этом направлении. А значит, мы запросто сможем им помочь.
Произнося это, она несколько раз сменила интонацию, видимо обращаясь к разным людям, из-за чего мне было сложно понять, какая часть фразы к кому относится.
- Прости, пожалуйста, - в разговор вступил ещё один мужской голос, необычайно мягкий, тоже показавшийся мне смутно знакомым, - что именно тебя так привлекает в их работах?
- Меня привлекает свобода! - когда я вновь услышал эту самоуверенную интонацию в голосе девушки, что так просто и, вместе с тем, с такой серьезностью ответила на сложный вопрос, все мои сомнения и неуверенность на её счет развеялись. В голове все сразу же встало на свои места – кем была эта загадочная девушка, и кем остается для меня до сих пор.
Однако, в след за отголосками её последних слов, зала театра погрузилась в атмосферу полной тишины. Невидимая глазу, но полная жизни, сцена, прервалась так же неожиданно, как и все, что происходило в этом спектакле. И вновь потянулись минуты нетерпеливого ожидания.
На этот раз я решил воспользоваться временным затишьем, и как следует обдумать увиденное и услышанное в этом месте. Но, как бы я ни старался, сосредоточиться на чем-то конкретном не получалось – все мои мысли занимала та самая девушка, с голосом полным самоуверенного спокойствия. Ни о чем другом думать я просто не мог. И поэтому, когда со сцены вновь зазвучали знакомые голоса, меня поразило чувство искренней радости.
- Ты действительно хорошо разбираешься в авангардизме, - вкрадчивый мужской голос звучал мягко и дружелюбно. Мне показалась, что я уже слышал его в прошлой сцене. - Никогда бы не подумал.
- Зря смеешься, - слова той, кто завладела всеми моими мыслями, тоже звучали приветливо, - изучать их творчество профессионально – моя заветная мечта.
- Смотрю, ты настроена серьезно.
- Ещё как, - девушка засмеялась.
Этот разговор сильно отличался от предыдущего. Сейчас он больше походил на беседу двух, давно знакомых, друзей. Теплота в их голосах действовала на меня успокаивающе. Более того, я впервые слышал её смех – тихий и приятный.
- Скажи, а почему вы решили выбрать для фестиваля работы авангардистов? – в словах девушки звучала искренняя заинтересованность. - Довольно специфическое направление.
- Отвечу тебе честно - я пока слабо разбираюсь в их творчестве, но, - мужчина сделал паузу, - считаю, что людям следует знать о существовании такого взгляда на мир, пускай и весьма специфического. К тому же, он сильно отличается от привычного нам.
- Пожалуй, тогда и я скажу честно, - девушка вновь засмеялась, - мне нравится ход твоих мыслей.
Я был заворожён этой сценой. Несмотря на то, что она происходила в моем воображении, я, как никогда четко и ярко, смог представить себе беседу двух людей, волей провидения впервые встретившихся в тот день. Их лица, заинтересованные взгляды, движения плеч и рук, улыбки и смех.
- Как думаешь, у них все будет хорошо? – в голосе девушки я почувствовал оттенки, которых не смог разобрать.
- О чем ты говоришь?
- Не притворяйся, - девушка наигранно рассердилась, - я прекрасно понимаю, что помощь с фестивалем была затеяна только для того, чтоб они могли побыть вдвоем.
- Хорошо-хорошо. Ты нас раскусила! - теперь и мужчина рассмеялся.
- Чувствую, мы им сегодня только мешали.
- Да, мне тоже так показалось. – мужчина все еще смеялся. – Нам следовало сбежать от них намного раньше.
- Точно!
На этом диалог вновь оборвался.
Теперь, у меня не осталось никаких сомнений – все, что я здесь пережил, все преодоленные сложности и все воспоминания, что с таким трудом удалось восстановить – все подводило меня именно к этому моменту.
Короткий диалог двух людей всколыхнул в моей памяти волну забытых чувств и образов. По какой-то, совершенно неведомой причине, я действительно забыл, что помимо заветного обещания, с той девушкой меня связывали и другие воспоминания – полные жизни, счастливых моментов – такие теплые и родные. Я забыл, какой замечательной была наша первая встреча. Совсем не помнил, как она любила смеяться и слегка лукаво улыбалась, задавая каверзные вопросы, на которые, чаще всего, сама и отвечала. Потерял память о тех днях, что мы провели рядом друг с другом, пускай моя любовь к ней и оставалась тайной.
«Лишившись меня, Вы, подсознательно, переподчинили все прочие воспоминания одной единственной цели – достижению своей мечты. Вы забыли о том, что значит счастье, и какого это – быть счастливым сейчас», - в голове снова сами собой всплыли слова, что я услышал от мальчика. Неужели, я действительно заставил себя забыть её, забыть все, что нас связывало!?
- Так, о чем ты хотела поговорить со мной?
Тишину зала вновь пронзил вкрадчивый мужской голос. И на этот раз я был готов к этому, ибо ждал его появления как ничто другое в своей жизни.
- Я все еще не уверена, стоит ли мне уезжать…
- Но ведь ты так об этом мечтала! – голос прозвучал возмущенно, но я чувствовал, что мужчина пытается таким способом приободрить девушку. – Ты посвятила все свои силы и всю страсть своего сердца достижению цели. Не жалела времени и так усердно трудилась! Неужели позволишь себе все бросить?
- Дело вовсе не в этом…
Почему-то, голос девушки звучал болезненно печально, словно лишенный жизни. Я совершенно не помнил её такой. Даже сейчас, в тех воспоминаниях, что вернулись ко мне, она всегда оставалась радостной и улыбчивой, какие бы проблемы её не обременяли.
- А в чем тогда? Расскажи мне, - возмущение в голосе мужчины сменилось непониманием. - Не ты ли говорила, что за свою мечту нужно бороться до самого конца, несмотря ни на что?
- Дело вовсе не в моей мечте, - в голосе девушки нарастало раздражение, - а в способе её реализации. В том, где и с кем мне предстоит воплотить её в жизнь!
- Я тебя не понимаю. Сама же говорила, что эмиграция – твой единственный шанс.
Тишина.
- Да. Говорила…
- Тогда что случилось?
Тишина. Томительная, давящая на нервы и сознание, тишина. Мне казалось, что я слышу тяжелое дыхание мужчины, и вижу его удивленно-расстроенные глаза. Вижу, как он смотрит на раздражённую девушку, которую любит всем своим сердцем, и в глазах которой, впервые, всего лишь на мгновение, распознает сомнения.
- Уже ничего. Прости.
Это были последние слова, что я услышал. В голове, словно на повторе, все ещё крутился весь этот напряженный диалог, когда в зале вспыхнул свет. И на этот раз, то был не тусклый луч прожектора, а обычный дневной свет, заливший амфитеатр теплыми красками. Сцена была пуста. Из зала исчезли все зрители и больше ничто не напоминало о произошедшем здесь лицедействе. По всей видимости, спектакль подошел к своему концу. Все это, словно отголосок далёких событий, вскользь пронеслось на границе моего сознания.
Я никак не мог поверить в услышанное. Что она имела ввиду, когда говорила: «Дело вовсе не в моей мечте, а в том, где и с кем мне предстоит её воплощать». Каким образом я мог забыть такие слова? Почему я ничего ей тогда не ответил? Вопросы, один за другим, всплывали в голове, и, словно иголки, яростно впивались в подкорку сознания.
И тогда я вспомнил. Это была наша предпоследняя встреча, на тихом, безлюдном, берегу Москва-реки, в одном из её излюбленных мест. Вспомнил, как в тот вечер ветер нежно трепал её длинные распущенные волосы, которые она даже не пыталась оправить – поднимаясь на ветру, они, на мгновение, словно вуалью, скрывали её печальное лицо. Вспомнил наш напряженный разговор, и её разочарованный взгляд. Тогда я впервые видел её в таком состоянии, и был растерян. Я не понял значения сказанных ею слов, и не осознал причины, скрывавшейся за её расстройством. Я отчетливо вспомнил, что тогда был полным придурком.