– Заткнись, гнида! – заорал в ответ мужик в кожанке. Ты, хоть, понимаешь, что через полчаса тебе конец?
– Ну и что! – в запале крикнул Константин Евгеньевич. Зато умру, как честный человек!
Однако, несмотря на всю свою браваду, есаул почувствовал, как враз ослабли его колени. Ощутив, охватившую все его существо подлую слабость, он выпрямился и решил умереть с достоинством, не посрамив чести русского офицера и дворянина.
– Смотрите, не каждый бы так смог! – прошептал Григорию Беляеву, стоявший рядом с ним мужчина средних лет. По выправке видно было, что он тоже из офицеров.
– Лучше бы заткнулся … – с досадой ответил Григорий. Теперь его уж точно шлепнут.
– А они и так никого не помилуют, – ответил его собеседник. И оказался прав. Всех, кого привезли на старом судне, после короткого разбирательства, отвели к правому борту. Но матросы – не конвоиры и потому сделали одну, но очень большую ошибку – не связали своим пленникам руки.
– Эй, ты! – обратился председательствующий на судилище к молодому человеку – тому, что указал на есаула. Говоришь, жизнь за народ отдашь? Не нужна нам пока твоя жизнь. На! – с этими словами мужик в кожанке протянул тому заряженный револьвер.
– Ну что встал, как столб? – заорал на него "кожаный". Пристрели кровососа!
Понимая, что теперь его собственная жизнь висит на волоске, молодой человек повернулся и направился к спокойно стоявшему рядом с другими приговоренными Константину Евгеньевичу.
– На тебе, контра! – вдруг тоненько и хрипло вскрикнул свеженазначенный палач. И направил ствол нагана на есаула. Но тот вместо того, чтобы взмолится о пощаде или хотя бы молча принять неизбежное, вдруг резко нагнулся и, как пантера, прыгнул на молодого человека. Выхватив из его руки револьвер, Константин Евгеньевич врезал своему несостоявшемуся убийце по носу и навел наган на заседавшую за столом комиссию. Мужик в кожанке и двое его подручных враз побледнели. Их глуповатые лица приняли одинаковое выражение тоскливого ужаса. Матрос, что стоял слева от приговоренных, передернул затвор и вскинул карабин. Но выстрелить не успел. Пуля, выпущенная из нагана угодила ему прямо в лоб. – Хватай оружие! – крикнул Константин Евгеньевич товарищам по несчастью. Но остальные матросы, которых к слову на судне было человек двадцать, уже пришли в себя. Загрохотали выстрелы, начали падать убитые и раненные люди…
Увидев, как упал насмерть сраженный пулей Григорий Беляев, есаул дважды выстрелил в окаменевших за столом членов комиссии и, сунув наган за пояс, кинулся за борт. Следом за ним прыгнули еще несколько человек. Черная ледяная вода возле судна вся закипела от выпущенных в беглецов пуль.
Барахтаясь в киселе из полузамерзшей воды и льда, чувствуя как все тело сковывает адский холод, Константин Евгеньевич пытался сообразить, где причал? Справа? Слева?
Одновременно в его голове, словно серебряный колокольчик, звенело одно и то же: "татарка на Екатерининской!", "татарка на Екатерининской!". Тут он вдруг ударился головой обо что-то твердое и, по всей видимости, железное. Это оказалось бортом судна, на котором матросики растрелилвали пленных. Осторожно высунул голову на поверхность и осмотрелся. Затем несколько раз глубоко вдохнув, есаул вновь нырнул под воду и поплыл по направлению к причалу. Понимая, что на берегу тьма-тьмущая матросов, которые с превеликим удовольствием сразу же его пристрелят, вылезать на сушу офицер не стал. Сколько времени он провел в ледяной воде, Константин Евгеньевич не помнил. И как очутился в шаланде, под тулупом, тоже. В себя он пришел от сильных ударов по щекам шершавой ладонью.
– Глядь-ко, дед Панас, живой кажись! – прозвучало у есаула над ухом. Отогнув тулуп и приподняв голову, Константин Евгеньевич увидел мужика с седой бородой.
– Ну, шо, будем жить, али нет? – спросил тот.
– Даст Бог, будем, – ответил есаул.
– Ну, вот и ладно, – седобородый закурил трубку и, откинувшись назад, привалился к скамье.
– Диду! – обратился к нему паренек лет пятнадцати, шо теперь с ним делать будемо?
– Идти есть куда? – поинтересовался тот, кого звали дедом Панасом.
– Да, – ответил их чудом спасенный собеседник.
– В Севастополь.
– Не близко… – дед Панас выбил трубку и медленно произнес:" Иди Михайло, взгляни, нет ли матросиков поблизости." Услышав эти слова, есаул протянул руку к поясу.Туда, где у него должен был быть наган. Но револьвера там не было!
– Шо, шпалер потерял? – усмехнулся дед Панас. Не треба он тебе сейчас! Да ты не бойся, мы тебя не выдадим, – продолжал бородатый. Как стемнеет, так на хату отведем. Там и отсидишься, а потом – иди себе с Богом!
Как про себя заключил офицер, дед Панас и его внук Мишка были контрабандистами. Поэтому ни со старой, ни с новой властью общаться им было не с руки.
– Как я к вам то попал? – спросил их Константин Евгеньевич. Выплыл, что ли?
– Ха! Выплыл он! – засмеялся Мишка. Когда мы в своей шаланде с дедом сидели, глядим, кто-то о борт башкой бьется! Оказалось, ты самый и был.
– От берега далеко меня выловили? – поинтересовался офицер.
– Ой, далеко! – уже откровенно заржал Мишка. Шагах в пяти!
– Аккурат возле причала ты нам в борт и начал долбиться! – пояснил бородатый.
–Так, вы, что, не в море были? – удивился Константин Евгеньевич.
– Нет, – замотал головой дед Панас. Мы, как возле причала пришвартовались, так там и стояли. Это тебя к нам прибило.
– Значит, правильно плыл, – сам себе сказал есаул и тихо спросил: "Больше никого не видели?"
– Зачем, не видели? С десяток мертвяков мимо пронесло, – ответил дед Панас. Мы то сразу поняли, что ты из этих.
– Не из каких я, не из этих! – возмущенно ответил офицер.
– Ну, тогда, значит, из тех, – примирительно махнув рукой, заключил дед Панас. И повернулся к Михайле:" Чисто ли на причале?"
– Никого уже там нет, – ответил паренек.
– Тогда пошли, – распорядился старый контрабандист.
Они привели спасенного в хату к какой-то пожилой женщине. Звали ее теткой Клавой и приходилась она деду Панасу родной сестрой. Хозяйка всех накормила, напоила водкой и уложила спать. Ночью у Константина Евгеньевича начался сильный жар и пару дней он провалялся с температурой. Потом, однако, разнообразные настойки и притирания, коими потчевала больного хозяйка, взяли верх над болезнью.
– Что это ты, милок, в бреду какую-то татарку с Екатерининской поминал? – спросила тетка Клава. Она, часом не в Севастополе живет?
– Я не знаю … – стараясь не выдать местонахождение своей Наташеньки, соврал есаул.
– Да ладно тебе!.. – тетка Клава махнула рукой и, глядя офицеру прямо в глаза, произнесла: "Ее звать Вазиха, она моя подруга! Я с ней с детства знакома. Но она, конечно, годков на двадцать постарше меня будет. Вместе жили здесь, в Евпатории. Так, зачем она тебе понадобилась? Говори или сдам тебя матросам!"
– У нее живет моя девушка, – ответил Константин Евгеньевич. И мне, как можно скорее, надо попасть в Севастополь.
Внимательно глядя ему в глаза, будто пытаясь найти там ответ на свой вопрос, тетка Клава медленно кивнула.
– Тогда ясно. Но смотри, если что худое с Вазихой сделаешь, я тебя прокляну и весь род твой!
– Да мы и без тебя, тетка, уже прокляты! – ответил есаул. Посмотри, что с Россией-матушкой сотворили!
– Я тебе помогу, – пропустив мимо ушей замечание собеседника, сказала тетка Клава. Но помни, Вазиха вовсе не такая ясная и открытая, как ее имя. Она знает много такого, о чем простые люди даже и не догадываются. В Севастополь отправишься завтра, перед рассветом. В провожатые возьмешь Михайлу. Вот, держи, отдашь Вазихе, скажешь – от меня! – с этими словами она передала Константину Евгеньевичу золотой браслет с зеленым камешком. – "По виду, явно старинной работы" – отметил про себя есаул.
В четыре часа утра, тетка Клава, разбудив офицера и своего внучатого племянника, снабдила их провизией и отправила восвояси. Добираться решили пешком, так им было легче прятаться от красных патрулей.
– Пойдем вдоль берега, – пояснил Михайло. Торопиться не станем, а то помрем от усталости. Ведь до Севастополя-то верст около сотни будет!
Добирались почти неделю. И, наконец, вот он – город русской морской славы! Промокшие, грязные и голодные как волки, они подошли к маленькому одноэтажному домику, что притулился неподалеку от площади Суворова…
Глава 13
… Вернувшись через три дня в райотдел, Серов столкнулся в коридоре с оперативником Овчаровым. Войдя в кабинет, тот положил на стол Серова бумаги.
– Заключения экспертиз по черепушке принесли, – лаконично пояснил оперативник. Я перехватил.
– Спасибо, Женя, – поблагодарил его следователь. А с учеными-зоологами ты встречался?
– Встречался, – кивнул тот. Говорил сразу с двумя. С профессором, доктором биологических наук Иваном Федоровичем Бертеневым и кандидатом биологических наук Сергеем Витальевичем Полетаевым. Они оба утверждают, что одним черепом причинить такие повреждения, как у потерпевших, просто невозможно.
– Но они же не видели этого черепа? – спросил следователь. Я ж его на экспертизу отправил.
– Да он им и не нужен, – отмахнулся Овчаров. – Они говорят, чтобы так отделить голову, как у Светланы, перекусить позвоночный столб и раздробить позвонки, необходимо приложить огромные усилия. Словом, нужно какое-то приспособление.
– Может, оно и было, но мы его не нашли? – предположил Серов. Или убийца унес его с собой?
– Вряд ли, – с сомнением покачал головой оперативник. Выжившие охранники говорят о том, что нападение было молниеносным. Когда тут какие-то приспособления применять?
– Да, согласен, – кивнул следователь. Значит, не человек?.. А ты не спрашивал их, какое животное может оставить такие раны?
– По-твоему, я вообще дебил? – вскинул брови оперативник. Спрашивал, конечно. Они сказали, что лев, медведь, волк, тигр, леопард, гиена, ягуар. Из этого списка у нас только медведи и волки.
– Согласен, но если кто-то дома держит хищника, леопарда или тигра и натравливает его на людей?
– Нет, – замотал головой майор Овчаров. Ученые сказали, что с крупными кошками очень непросто справится даже профессиональному дрессировщику. Некоторых эти кошечки даже загрызли. Да и как ты это себе представляешь? Держать дома льва, тигра или леопарда? Его же выгуливать надо, а соседи что скажут? Нет, это не вариант!
– Может, собаки? – словно утопающий, цепляясь за последнюю соломинку своей версии, поинтересовался Серов. Особенно, крупные? Мастиффы, стаффорды?
– Нет! – безжалостно разбил его надежды Овчаров. Ну, тоесть, если долго грызть будут, тогда может быть и смогут голову отделить. Но, ведь, здесь, все произошло очень быстро! Накинулся, рванул клыками и все…
– Жаль, если не собаки… – с сожалением вздохнул следователь.Тогда было бы намного проще…
И он углубился в изучение выводов экспертов.
– Смотри! – спустя минуту воскликнул Серов. Женя, тут сказано, что на клыках черепа кровь сразу трех групп. Причем, одна совпадает с группой Светланы – первая, а другая – третья. Как у охранника Бориса!
– А еще одна? – спросил Овчаров, которая тоже на клыках осталась?
– Видимо у раненных секьюрити Виктора и Владимира Петракова одна и та же группа – вторая. Я же их не направлял на судебно-биологическую экспертизу. Сейчас заполню постановление, а ты, будь добр, притащи ко мне обоих раненных. Еще бы узнать группу крови жениха… Он же тоже был ранен.
– Ладно, – проворчал майор.
– Тебе не кажется, что кто-то сильно старается запутать расследование? – нахмурившись, спросил он на прощание.
– Хочешь сказать, подбросил фальшивую улику? Черепушку? – уточнил следователь.
– Да, возможно…
– Может старик, как-то замешан? – предположил оперативник.
– Митрич-то? – удивился Серов. Нет, вряд ли…
– Возможно, кого-то покрывает? – не сдавался Овчаров. Например, того парня с усами, который от нас так быстро смылся?
– Не думаю, но на всякий случай давай-ка выставим за ним тапки (на сленге оперативников – организуем наружное наблюдение).
– Лишним не будет, – одобрительно кивнул собеседник.
– Женя, я съезжу к Артемьеву, – Глеб поднялся со стула. Узнаю, как там его сын. А ты – за охранниками.
Николая Михайловича следователь нашел в его особняке. Прием Серову был оказан примерно такой же, как и в доме у Никитина. Владелец, сначала не хотел пускать его в дом, но потом, все-таки решил побеседовать.
– Я понимаю, у вас служба, сроки, – сказал Артемьев гостю. Но поймите и вы меня! У меня сын в психиатрической лечебнице!
– Я все понимаю, Николай Михайлович, – ответил следователь.
– Ваш коллега хотел его задержать и допросить,– возмущенно сказал хозяин особняка.
– Да, я знаю, – кивнул Серов. К сожалению, встречаются еще такие, как наш Семенов…
– Его бы активность, да в нужное русло,– почесал левую бровь Артемьев. Да уж ладно, проходите.
Они поднялись в гостиную и, предложив гостю сесть, Николай Михайлович принялся расхаживать по комнате.
– Не обращайте внимания, нервы, – отрывисто бросил он. Спрашивайте.
– Мною получены сведения о том, что ваш сын состоял в каком-то сообществе, – начал следователь. Они там мистикой интересовались. Короче говоря, всякой нечистью, которая, якобы, встречается на тамбовщине. Что вам про это известно?
– Миша действительно интересовался всякими необычными проявлениями, – пожал плечами хозяин дома. Но я не понимаю, как это связано с этим кошмаром?
– Может, ему кто-нибудь угрожал? – не отвечая на вопрос Артемьева, продолжал допытываться Серов. Он никому не был должен? В казино не играл? С криминальными субъектами не общался?
– Нет, конечно! – возмущенно ответил Николай Михайлович. Миша, умный и рационально мыслящий молодой человек.
– А Никитин говорит, будто вы в тот злополучный вечер рассказывали ему про какие-то местные страсти? – Серов вопросительно взглянул на Артемьева.
– Да, припоминаю, – кивнул тот. Здесь, в этом районе до революции жили мои предки. Обычные крестьяне. Так вот, в 1918-ом, кажется, местные ополчились на владельцев усадьбы. В итоге, старики погибли. Но хозяин, вроде бы, успел прихватить с собой на тот свет и нескольких нападавших. По словам местных жителей, здесь происходят всякие странные и страшные дела. То привидений люди увидят, то убитых найдут. Причем, убивает явно не человек. Тела, обычно, сильно покалечены. Так люди говорят. Такое как отмечалось до революции, так и тянется до наших дней. Вот взгляните, если любопытствуете, – хозяин взял со стола несколько пожелтевших от времени листов бумаги и протянул их следователю.
"Древний кошмар тамбовщины" – вслух прочел Серов. Это что такое? – вопросительно взглянул он на Николая Михайловича.
– Уцелевшие записи одного из местных краеведов… – ответил тот.
"… Ужасный, нечеловеческий вопль огласил, казалось, все села окрест Моршанска" – продолжил читать Серов. "Что это?! Кто?!" – шептались насмерть перепуганные крестьяне. И трясущимися руками старались как можно надежнее запереть свои ветхие жилища.
– Пустое… – обреченно выдохнул седой, будто лунь старик, увидев, что его домочадцы пытаются надежнее привалить дверь избы тяжелой скамьей.
– Он явил себя снова!
– Кто, кто явил, деда?.. – трепеща, словно осиновые листья на ветру, испуганно шептали наперебой маленькие внучата.
– Он, пес-ведун, – тихо ответствовал старец и, перекрестившись, стал истово молиться потемневшим от времени старым иконам.
Следующим утром за околицей местные крестьяне наткнулись на жуткую картину. Сразу даже нельзя было понять, кто же все-таки распрощался здесь с жизнью?
Из разодранной в клочья материи торчали окровавленные ребра и кусок позвоночника. Кости рук и ног несчастного кто-то неведомый переломал как спички, а поодаль валялась человечья голова. На которой отчетливо зияли следы ужасных острых зубов. Местами, череп был прокушен, будто был из папье-маше…