Вымученная улыбка некроманта погасла. Эс прижался лопатками к упоительно холодной стене.
- Твои грехи, - негромко произнес он. - Что это за грехи? Ты натравил покойников на деревню, принес Шэтуалю новый материал для экспериментов или, Боги упаси, помогал ему пришить чужое лицо к черепу серафима?
Эльва не ожидал от крылатого звероящера такой настойчивости, а потому опешил.
- Нет, - тем не менее, возразил он. - Ничего из этого списка я не делал.
- Отлично, - обрадовался Эс. - Тогда подожди минуточку, я прогоню излишне любопытных детей леса и впущу тех, кто имеет полное право услышать, чем ты знаменит у себя дома и почему так стремишься избавиться от своих ошибок.
Некромант сдвинул брови, но не использовал ни единого аргумента против.
Дракон распахнул двустворчатые двери, вышел навстречу хайли и уверенно приказал:
- Расходимся, господа, расходимся, ничего страшного не произошло. Господину Эльве стало дурно, я уже разобрался, такое с людьми порой бывает. Поврежденная психика, знаете, слабое сердце... кстати, вам уже пора начинать работу... Уильям, Говард - на пару слов, обсудим возможные варианты лечения. Благодарю за внимание, господа. Нет, Эли, твоя помощь нам не понадобится, лучше иди мои занавески постирай.
Он втолкнул в комнаты Эльвы короля и рыцаря, вытолкнул девушку и поскорее заперся изнутри, пока Эли не принялась возмущенно объяснять, где именно окажется чертова ажурная ткань, если крылатый звероящер не перестанет обращаться с ней, как с хайли низшего сорта.
- Итак, - продолжил допрос дракон, подпирая деревянные створки спиной во избежание прорыва вражеских сил. - Эльва, что с тобой?
- Тебе не стоит вляпываться в это, - посоветовал некромант. - И твоим, как ты выражаешься, детям - тоже.
- Уильям, ты с ним согласен? - хитро сощурился Эс.
Его Величество, одетый в серо-голубой парадный костюм, сердито отмахнулся:
- Конечно, нет!
- Уильям с тобой не согласен, - донес до Эльвы дракон. - Ну?..
Некромант пересел на край постели и уткнулся носом в широкий белый рукав рубахи. Его босые ступни коснулись пушистого ковра, и мужчина грустно отметил:
- Как в особняке отца. Уютно, светло и... не спастись...
- От кого?
- От нее. - Эльва жестами обрисовал нечто маленькое и хрупкое. - Она беспощадна.
Эс едва не задал очередной вопрос, но Уильям ткнул его локтем под ребра и, помедлив, сел рядом с некромантом, положив тонкую руку ему на плечо. Мужчину передернуло, но юноша держал крепко.
- Ты нам не доверяешь? - спросил король, и его серые глаза отразили участие и тепло, будто убеждая мага: давай, откройся, не смей противостоять. - Если мы в состоянии тебе помочь, мы обязательно поможем. Если дома, в особняке отца, тебе не спастись, давай мы спрячем тебя там, где она не сможет найти.
Эльва покосился на Уильяма... и рассмеялся, горько, тоскливо рассмеялся, умудряясь вкладывать в этот смех больше смысла, чем иные его сородичи вкладывают в слова.
- Она отыщет меня повсюду, - признался некромант. - В любом из миров, даже в Аду, а в Раю - тем более. От нее не сбежать. Она... беспощадна.
- Это мы уже слышали, - фыркнул Эс. - А подробностей все еще не получили.
Сэр Говард молча подошел к окну и выглянул во внутренний двор. Смущенно отвернулся, бросил предупреждающий взгляд на дракона и сбивчиво пояснил:
- Там Эли. Она показывает кое-что неприличное.
- Тогда я не буду подходить, - немедленно решил тот.
Уильям, не отвлекаясь, наблюдал за поведением гостя. Эльва дрожал, пусть и едва ощутимо, его черты выражали какое-то особенное, обреченное спокойствие, а кожа была горячей, словно у мага вместо крови по венам бежал огонь. Пальцы юноши, обычно прохладные, согрелись, и теперь отпускать плечо некроманта было жалко по двум причинам.
- Ты горой стоишь за каждого, кого называешь другом, - тихо обратился к Эльве Его Величество. - Я не верю, что ты бы добровольно совершил плохой поступок.
- Я - смерть. - Некромант нервно перебирал шнуровку у ворота своей рубахи. - Я несу смерть, как если бы она была моей любовью, несу, прижимая к себе, как сокровище, которое нельзя потерять. Она просит меня: убей, убей кого-нибудь снова, и я буду счастлива, буду сильнее, чем до убийства. Она просит меня: беги, не ищи укрытия, обойди все измерения, все дороги, но не смей, ни за что не смей спотыкаться, беги так, словно от этого зависит моя, а не твоя, жизнь.
- Это она... - Уильям запнулся, - по-твоему, беспощадна?
Эльва улыбнулся, на этот раз - по-настоящему, широко, хоть и слегка неловко.
- Нет. Нет, она... прекрасна.
- Некроманты все двинутые, - вынес вердикт Эс. - Велика вероятность, что он обожает предмет своего страха, и поэтому не скрывается от него. Если так, то мы действительно ему бесполезны.
- Смерти я не боюсь, - прямолинейно сообщил гость. - И не боюсь ее дочери, хотя госпожа Аларна бывает немного диковатой. Я боюсь...
Он осекся, глаза цвета морских глубин потускнели, утратили блеск, лишая некроманта видимых эмоций. Впрочем, его с поличным выдавала все та же едва ощутимая дрожь, и Уильям, в отличие от своих друзей, ни капли не испугался.
- Это было во сне, - признался Эльва, и его пальцы на шнуровке замерли, сжимая прочные нити. - Меня часто обвиняли, что я ворую чужие сны, но, клянусь, у меня и в мыслях не было воровать. Мне снились, - он перешел на вкрадчивый, осторожный полушепот, - высокие башни, опустевшие замки, пустоши, а над ними - бесконечное множество часовых механизмов. Мне снились демоны, чьих имен я не различал, мне снились изувеченные тела. Мне снились лабиринты внутри зеркал, мне снились железные дороги... у вас их, наверное, не скоро изобретут... Мне снились книги, но я никогда не читал их в реальности, а во сне они были куда более полезны, чем если я просыпался и записывал то, что успел запомнить... и она, - некромант накинул на себя одеяло, будто оно сумело бы его защитить, - в конце концов, не выдержала. Она пришла и спросила, какого черта я лезу в ее мир, какого черта создаю в нем свои законы. Я ничего не создавал, серьезно, у меня... опять же, и в мыслях такого не было, но она так разозлилась, что не поверила. Она посмеялась надо мной, а смерть... смерть наклонилась над моим ухом, наклонилась и...
- И? - напряженно повторил юноша. - Что она сделала?
- Она удивилась. "Зачем ты позволяешь какой-то слабой девчонке управлять собой, зачем ты позволяешь ей себя оскорблять? Убей, убей ее, убей ее для меня, ну же, не стой на месте"...
Голос некроманта оборвался, и в комнате воцарилась тишина. Сэр Говард потрясенно уставился на всколоченный льняной затылок, где нижняя часть прядей была мокрой от пота, а верхняя забавно топорщилась.
- И ты...
- Я не хотел, - простонал гость. - Я не хотел ее убивать. Но смерти... смерти было плохо, она исчезала, она не могла быть со мной там, где была жива та... та девушка. А если бы исчезла смерть, от меня бы ни черта не осталось, я бы рассыпался на кусочки, как снеговик, едва проходят морозы. И я...
Уильям побледнел, но не бросил Эльву одного.
- Это было так легко, - продолжал некромант, и юноше показалось, что сейчас, наконец-то рассказав о своей беде хоть кому-то, он уже не откажется от нее, не бросит, мол: извиняйте, а на этом надо бы и закончить. - Смерть не ошиблась, эта девушка была такой слабой... но все же не умерла. Она до сих пор истекает кровью в моих снах, умоляет пощадить ее, воскресить, потому что некроманты способны пользоваться ритуалом воскрешения. Она лежит на плоской поверхности, похожей на стекло, а под ней парят, как звезды, сотни и сотни золотых огоньков. Ее кровь прожигает крохотные дыры в этой преграде, и огоньки постепенно багровеют, обрастают шипами, начинают биться у меня под ногами, надеются разорвать, стекло темнеет, и по нему бегут размашистые трещины, а потом...
Он задумчиво погладил края шрама.
- Тебя убивают, - пробормотал Эс.
- Да, - неожиданно спокойно подтвердил гость. - Меня убивают. К утру, если у меня получается уснуть, девушка говорит: "Ты никогда больше не достигнешь покоя. Ты никогда не скроешься от меня, потому что я - Бог, и ты посмел ударить Бога, обречь на страдания, завладеть его миром, как жалкий, наглый, подлый преступник, и я тебя не прощу, пока сами Врата Верности не погибнут, а они будут стоять долгие, долгие тысячелетия. Ты никогда не скроешься, никогда не получишь ни крупицы истинного счастья, ты не познаешь любви, не почувствуешь тепла, и все живое в тебе сделается мертвым, настолько мертвым, что и сама смерть не отберет у тебя этого. Никакой сон больше не принесет тебе отдыха, ты будешь умирать, едва закроешь глаза, умирать вечно, так, чтобы я наблюдала за каждым твоим падением, чтобы я пила твою кровь, пока она не переполнит мое тело. И однажды она исцелит все мои раны, и я встану, и я отберу у тебя все то, что ты украл".
- И как много крови она уже выпила? - опасливо уточнил дракон.
Эльва пожал плечами:
- С тех пор, как я ее ранил, прошло три года.
- Три?!
- Три, но мои шрамы толком не кровоточат. Я сомневаюсь, что Богине удалось накопить достаточно алой жидкости, чтобы заставить себя подняться.
Некромант мягко освободился из-под руки Уильяма, поглядел на него с явной благодарностью и сказал:
- И ее угрозы пока что не сбылись. Я жду, пропадет ли из моей жизни истинное счастье, пропадет ли из нее вообще хоть что-нибудь, но она течет по прежнему руслу, если не считать бессонницы. Я сутками не сплю, лишь бы не сталкиваться с Богиней зря. Терять сознание от усталости - приятнее, чем быть мишенью.
Он двинулся к выходу из спальни, на ходу затягивая ворот, и напоследок ввернул:
- Это секрет. Я могу рассчитывать, что вы нигде о нем не обмолвитесь?
Подробная карта Этвизы черными линиями горела на столе - разноцветные фигурки бросали тень на город Сельма, обнесенный каменной стеной в три человеческих роста и уже готовый к обороне.
Господин Кьян бил по уголку пергамента грифелем карандаша, и мысли у него были весьма далекие от войны. Его не заботило, проиграет или выиграет армия эделе. Он вспоминал, как господин Язу - известный благодаря своим отважным поступкам, - стоя не берегу, обернулся к туманному горизонту, а там сквозь густую серую дымку пробивались одинокие багровые вспышки. Что горело - Дьярра или скопление дорог, ведущих к воинскому форту Кадар? Почему шаман смеялся, а не хмурился, как его товарищи?
Военачальник ударил кулаком по столу так, что фигурки покатились прочь, а карта свернулась в трубочку. Он понятия не имел, что происходит на уме у врага, но врагом определенно был Язу, а не рыцари.
Штурмовать хорошо вооруженный город, вдобавок - оснащенный магическими амулетами, штука безрассудная. Копейщики, лучники, арбалетчики, мечники и прочие бесполезны под высокими стенами, откуда защитники со злорадным смехом начнут бросаться камнями или, хуже того, лить раскаленную смолу. Значит, вперед надо отправить шаманов - и заодно лелеять в себе надежду, что кто-нибудь из рыцарей или магов Тринны случайно отрубит (откусит, раздавит, нежно взорвет) рыжую хитрую башку господина Язу.
- Милорд, - в походный шатер, расположенный в центре лагеря, заглянул Мальтри. - Я собрал господ командиров. Пускай заходят, или вы пока еще заняты?
- Пускай, - коротко ответил Кьян, отпихивая фигурки ногой так, чтобы они закатились под лежанку и пропали в тени.
Над лежанкой кто-то из немногочисленных слуг зачем-то повесил новенькое зеркало, такое блестящее, что и сияние желтых свеч в канделябре, отразившись, на миг ослепило военачальника. Затем он мрачно подумал, что немного похож на верховного шамана - такая же лиса, но цвет волос немного светлее, как расплавленное золото, а небесно-голубые глаза не сощурены с неизменным желанием забраться в душу собеседника и выудить из нее все, что после окажется хоть сколько-нибудь ценным.
- Добрый вечер, мой господин, - приподняв тяжелый полог шатра, внутрь шагнул Сури. За ним осторожно двинулся Милайн, командир лучников, арбалетчиков и тех, кто бегал со стрелами от одного колчана к другому и обратно - к телеге с вооружением. Командир копейщиков, близкий приятель господина Милайна, вежливо поклонился Кьяну, а последним к собранию присоединился Язу, и военачальнику тут же остро захотелось вырвать ему кишки.