- Странные у вас горы.
- Да? - невесть чему удивился рыцарь. - А мне они всегда кажутся такими красивыми...
Эльва покачал головой.
- О красоте Альдамаса я ничего не говорил. Я сказал, что он странный.
Сэр Говард покосился на горный хребет, почесал щеку, заправил за ухо прядь каштановых волос. Он явно проснулся около получаса назад, но чего ради? Полюбоваться рассветом?
Некромант усмехнулся. Подозревать людей в каких-нибудь скрытых пороках - это была его стихия, но в замке Льяно мужчина пробыл не так долго, чтобы судить о мотивах поступков рыцаря. Да и, по сути, к чему? Он приехал на месяц, а близкое общение с "детьми" Эса в его планы не входило.
- Как-то раз я принимал участие в охоте на великана, - поделился Говард, - и ползал по горным тропинкам целую неделю, если не две. Мои товарищи работали с таким воодушевлением - дескать, никто, кроме нас, не поймает и не убьет огромную тварь, а мы рыцари, это еще не предел наших способностей! Так вот, они все погибли. Я с самого начала был не в курсе, как они собираются ловить подобную тварь, но мой дедушка заявил, что убийство горных уродов - подвиг, достойный отпрыска семьи Ланге. И мне, - он отвернулся, оставляя на обозрение Эльве лишь свой затылок, - пришлось наблюдать, как великан давит в колоссальных ладонях тела моих спутников, рисует их кровью цветы на склонах, пытается вырвать позвоночники - но не может, потому что для этого у него чересчур большие, неуклюжие и грубые пальцы. Альдамас - не странный. Альдамас - это худшая вещь на Тринне, и когда милорд всерьез думает, не устроить ли ему переговоры с великанами, я... - сэр Говард запнулся.
Эльва помолчал.
- Я тоже однажды потерял своих друзей в горах, - тихо произнес он. - И это было не менее страшно.
Рыцарь обернулся через плечо - ровно настолько, чтобы его лицо по-прежнему оставалось в тени, но зато он сумел бы различить лицо некроманта.
- Мерзкая штука - горы, - продолжал тот. - Согласен?
- Согласен, - кивнул сэр Говард. - Но издали они все равно красивые.
Эльва рассмеялся. Безусловно, оруженосцу короля Уильяма было, чем веселить окружающих.
- Я слышал, у тебя есть какой-то священный меч? - поинтересовался рыцарь, едва смех отзвучал.
- Ну да, есть, - невозмутимо подтвердил некромант. - А что?
Уильям повстречал Эса на нижней площадке лестницы: дракон сидел, пошатываясь, и прижимал ко лбу солидный кусок льда. В ушах у него шумело, веки норовили смежиться, а виски раскалывались так, что крылатый звероящер уже сочинял, где хочет могилу и какие цветы надо на ней посадить. Заключив, что береза во внутреннем дворе замка подойдет, он с невероятным усилием выпрямился - и вымученно искривил губы.
- Доброе утро.
- Доброе, - опасливо отозвался юноша. Ему-то вчерашняя попойка не аукнулась ничем, кроме частых прогулок в сторону туалета. - Как ты себя чувствуешь?
- Ужасно, - вынужденно признал Эс. - Меня тошнит, мозги с минуты на минуту вытекут через нос, черепушка треснет, и я вверяю тебе, - он с бесконечной любовью поглядел на короля хайли, - отнести ее к саркофагу Тельбарта, чтобы ему не было одиноко.
Уильяму показалось, будто просьба дракона содержит какой-то подвох. Он задумался, укоризненно сдвинул брови - одна черная, вторая белая, - и буркнул:
- У моего дедушки нет саркофага. Если угодно, я выброшу твой череп в окно или подарю господину Эльве - ему симпатичны чужие кости.
- Нет-нет-нет, не смей! - возмутился крылатый звероящер. Его свитер с оленями, слегка потускневший после праздника, оскорбленно зашелестел. Уильям зажмурился, избавляясь от иллюзии, что олени слишком сердиты и с ними страшно заводить беседу, а Эс тем временем продолжал: - Драконий череп на поясе - это не столько метод усилить свои заклятия, сколько метод нажить себе гору неприятностей! Вообрази, Уильям, - мои сородичи набросятся на Эльву, как стервятники - на свежего мертвеца, а ведь он жив и, к своей же неудаче, соображает! - он осекся. - Что это?
Его Величество напрягся. Минуя крепкие стены, отдаваясь эхом, до подножия башни долетел звонкий металлический лязг, а за ним - чей-то азартный крик: "Нападай!" На голос Альберта, единственного, кто порой тренировался в искусстве владения мечом, этот крик ни капли не походил, и король народа хайли поспешил ему навстречу.
Просторный тренировочный зал, обставленный таким образом, чтобы его обитатели могли и подраться, и от всей души отдохнуть, и построить себе недолговечное укрепление из кресел, диванов и шкафов, было освещено факелами и фонариками-тыквами. Свечи за оскалами зловещих рож почти растаяли, и фонарики получились неубедительными, но их затухающие отблески играли на двух обнаженных до пояса фигурах, стремительных, будто звери, и грациозных, как эльфы.
Они двигались так быстро, что крылатому звероящеру стало дурно, и он опустился на колени у выхода, испытывая желание то ли съесть изрядно похудевший кусок льда, то ли бросить его, прилечь и прижаться щекой к упоительно холодному полу.
- Милорд, - фигуры замерли, их мечи отразили огоньки свеч, и Уильям с удивлением узнал Говарда и господина Эльву. - Мы вам помешали?
- Нет, - отмахнулся Его Величество, похлопывая по спине Эса. Тот был таким тощим, что позвонки и ребра весьма болезненно впивались в тонкую ладонь юноши, однако дракон с благодарностью что-то простонал и растянулся на плитах, побледневший, дезориентированный и печальный. - Не отвлекайтесь. Я буду вашим судьей.
Сэр Говард обеспокоенно шагнул к Эсу:
- Ты умираешь, презренная рептилия?
- Не-е-эт... - протянул тот. - Не дождешься...
- Не отвлекайтесь, - повторил Уильям. - Я с удовольствием прослежу за вашим поединком. И за Эсом, - сочувственно добавил он. - Чтобы он наверняка не умер.
Сэр Говард смущенно переступил с ноги на ногу. Эльва отсалютовал ему священным мечом, и тренировочная битва загремела с новой силой.
Рыцарь был осторожнее, некромант - решительнее. Два лезвия сталкивались и расходились, иногда - высекали искры, а бывало - скользили в опасной близости от одинаково крепких тел, замирая за миг до удара - так, что Уильяму рисовались глубокие ровные раны, однако в реальности противники умело их избегали. Поединок больше походил на танец - мягкий, уверенный танец мастеров, чьи клинки прошли через настоящие сражения, не такие, какие испытывал на себе король народа хайли. И он впервые, пожалуй, отметил для себя, что сэр Говард - это все-таки воин, опытный и умелый. А господин Эльва... господин Эльва скорее убийца, хладнокровный и немного безумный: мало того, что вырежет врагу сердце, так еще и брякнет какую-нибудь грубоватую шутку на этот счет.
Несмотря на то, что некромант был старше, противники ничем не уступали друг другу. Третий сын семьи маркизов де Лайн больше полагался на магию, чем на меч, и не работал над собой так усердно и скрупулезно, как сэр Говард. И под конец - к неподдельному восторгу Уильяма, - именно сэру Говарду удалось выбить оружие из рук господина Эльвы, да так, что священный клинок отчаянно, жалобно зазвенел о черный мрамор с белыми прожилками, словно жалуясь хозяину: вот, до чего меня доводит твоя беспечность!
- Браво, - некромант поклонился. - Ты, наверное, мучился над этим с рождения?
- Я не мучился, - улыбнулся оруженосец. - Я учился.
У дверей зала, где безутешно проклинал судьбу Эс, господина Эльву настигла забавная мысль: а ведь совместная тренировка рассказала некроманту и рыцарю друг о друге больше, чем длинный обстоятельный разговор.
- Ну как ты, жив? - любезно осведомился он, дотронувшись до левой скулы дракона кончиками пальцев. - Помочь тебе заклятием? Я, правда, сомневаюсь, что оно не прижмет тебя еще сильнее, но...
- Не нужно, - слабо прохрипел Эс. - Ни черта мне от тебя не нужно. Испытывай свои заклятия на военачальниках Измиальта, а меня, пожалуйста, оставь тут...
- Пожалуйста, - серьезно покивал мужчина. - Лежи. Но если до вечера тебе не полегчает, помни - я в гостевой комнате, а помощь ближнему своему избавит меня от множества грехов, совершенных дома.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
В КОТОРОЙ ЭЛЬВЕ СНЯТСЯ КОШМАРЫ
За береговой крепостью Этвизы поднимались в небо рассеянные дымы Шакса, крупного города, где протекала основная доля торговли с Талайной - благодаря близости перевала и тому, что жители горных деревень предпочитали соседей родному королевству, где добираться до Ринны им пришлось бы втрое дольше.
Корабли Эдамастры - скопление парусов и чуть изогнутых силуэтов над волнами, - приближались к огонькам каменной твердыни. Ее стены, увы, не охранялись, рыцари проводили вечер в компании друзей, вина и хороших книг, а о том, что совсем рядом прячется вражеская армия, как и о том, что враг СУЩЕСТВУЕТ, не имели зеленого понятия. Счастливые, глупые, бесшабашные люди, но у них под ногами не трескается песок, не рождается огонь, их города стоят невредимыми и будто насмехаются над горем королевы Ами.
Так думал господин Язу, болезненно сощурившись из-за ветра. Ночная тьма, густая и как будто осязаемая за полтора часа до рассвета, обволакивала "Maledar", и капитан корабля нервничал, а командиры отрядов бегали по нижним палубам, раздавая приказы. Островком относительного спокойствия в этом безумии был Кьян - он замер на квартердеке и следил за рядовыми солдатами, растерянными, испуганными, как дети, и дрожащими от холода, несмотря на теплые меховые куртки. Им предстояла первая в истории Эдамастры война, а не обычные конфликты между знатными семьями или землевладельцами. Им предстояло убивать, а не сажать за решетку, и они боялись - а сумеют ли, а выживут ли, а какова будет кара за побег с поля боя...
- Канониры, - громко окликнул военачальник, бросив полный сомнения взгляд на господина Язу. Ему все больше казалось, что битва с рыцарями выгодна лишь верховному шаману, а королеве Ами никакой пользы не принесет, но отступать было поздно - да и некуда. - Приготовиться к залпу!
Господин Милайн, временно исполняющий обязанности цейхватера, поднял руку. Под верхней палубой одобрительно загудели голоса его подчиненных.
Кьян мысленно проклял и себя, и Первую Центральную Армию, а затем выдохнул:
- Огонь!
"Maledar" покачнулся, море недовольно зашелестело, громыхнули пушки - вразнобой, хотя разница между выстрелами была не столь важна. Краткий миг - и грохот повторился, но издали, от береговой крепости. Яркие вспышки ознаменовали удар флота Эдамастры по Этвизе, королевству рыцарей, и, не давая никому опомниться, Кьян скомандовал:
- Зажечь сигнальные фонари!
Красное пламя по левому борту корабля нашло ответ у пылающего краешка Тринны, и старшие товарищи рядовых солдат фрегата, чьи лодки болтались над пустотой у песчаного берега, сжали мечи и выбрались на вражескую территорию.
Знамя Эдамастры грязным пятном заколебалось там, где они бросили ненадежные деревянные скорлупки и весла. Сотни стремительных фигур по-звериному осторожно пересекли пляж, миновали крепость, объятую огнем, и равнодушно добили ее хозяев. Местами завязались одиночные схватки, зазвенело оружие - человек сквозь безумный рев не различил бы, а Кьян услышал, и сердце у него забилось так часто, словно хотело разорваться в клочья.
Выбора нет. Выбора нет, иначе королева Ами погибнет. Он должен победить, должен отобрать у невинных людей Этвизу, он должен...
- Хорошо горит, правда? - оскалился верховный шаман, заглядывая на квартердек. - Нашим воинам пригодится свет.
- Спустить лодки, - отвернулся от него Кьян. - Приготовиться к высадке. Командование кораблем я передаю господину Тартасу, и да пребудут с ним великие Боги.
Адмирал, чьи пепельные волосы были абы как перетянуты косицей из багровых и черных ниток, а рассеченная верхняя губа и ожог на виске зловеще темнели в оранжевых отсветах, поклонился.