1
Строго говоря, пятый уровень вообще не был жилым. Как, впрочем, и четвёртый. Там проходили трубы, кабели, стоки - словом, коммуникации. Причём, всё важное было на четвёртом - именно туда каждый день спускались сантехники, электрики, инженеры. На пятый же не заходил никто. Вернее, заходил, но крайне редко. Ну, кому, скажите на милость, захочется лезть в дублирующие цепи, если в основных полно работы? Да кому придёт в голову прочищать резервные трубы, если четвёртый уровень постоянно затапливает каким-нибудь дерьмом?..
Тем не менее, на пятом уровне люди жили. То есть, как сказать - люди. Ссыльные. Преступники. Изгнанники. Которых капитан судил и про которых постановил: "Выбросьте их во тьму внешнюю, там будет плач и скрежет зубов".
И тьма там действительно была. Относительная - всё же, с четвертого уровня проходил свет аварийных ламп. А плач и скрежет - это уже по желанию.
Хотя, когда Андрей Лукич осмотрел запасы еды, он уже готов был немного поскрежетать, потому что еды не осталось совсем.
- Вот ведь, интеграл твоей функции...
Андрей поскрёб густую бороду и вытащил из-под лежака стопку карточек. В верхнем углу каждой карточки стоял номер сектора, дальше - описание небольшого (и обычно неприятного) дела в этом секторе, а внизу - надпись "2 Фес 3:10". Отсылка, то есть, ко второму посланию апостола Павла Фессалоникийцам - "Кто не работает, то да не ешь".
Это такой юмор у капитана. Мы вас покормим, конечно, но сначала в канализационный сток нырните и вытащите оттуда ключ на четырнадцать, который уронил какой-то криворукий сантехник. Ну, или что-нибудь в этом роде. Сами-то вы еды на пятом никогда не найдёте. И в этом он прав - есть тут совершенно нечего. Растения без света не приживаются, дичь... Да какая может быть дичь на космической станции, где-то на полпути от Земли к созвездию Скорпиона со священной миссией "Нести свет веры Христовой в отдалённые уголки Вселенной"?..
Словом, кто не работает, тот да не ешь.
Андрей пролистал карточки. Сектор Д4, "устранить засор в трубе". Андрей отбросил карточку на лежак. Сектор Д4, "заменить предохранитель в щитке". Тоже в сторону. Сектор Д4. Сектор Д4. Сектор Д4. Стопка в руках неуклонно таяла, а карточки одна за другой летели на лежак. Все они были в Д4. Андрей туда ни за что не пойдёт, хоть помирать будет.
- Тангенс твоего котангенса... - вздохнул он, сунул карточки за пазуху и побрёл к ближайшей шахте, благо идти недалеко - метров тридцать.
Он лез по знакомому маршруту - нужно подтянуться на трубе 048Б, перепрыгнуть через лужу ледяной и относительно чистой воды и пройти пятнадцать шагов, уворачиваясь от разнообразных гофрированных кабелей. Это была его ежедневная зарядка: к сканнеру, прислонить большой палец, получить задание, а потом обратно.
И вот, шахта, закрытая полуметровым круглым люком. А за люком - длинная лестница, ведущая через четвёртый уровень, через жилой третий в самое сердце станции - капитанскую рубку. Оттуда по пневмотрубе капитан и посылает эти свои карточки.
Андрей Лукич подышал на палец, протёр его о штаны и прислонил к сканнеру. Сканнер пикнул и загудел, в приёмнике что-то щелкнуло. Андрей открыл дверцу - одна одинёшенька маленькая карточка. Андрей поднёс её к глазам.
- Да чтоб тебя на ноль поделили! - опять Д4. Опять этот проклятый Д4.
А в животе уже урчало. И даже голова слегка кружилась. Андрей положил карточку в карман, к остальным. На всякий случай прислонил палец ещё раз - сканнер пикнул и зажёг красную лампочку. Обойдёшься, мол.
"Может, у Ефрема что-нибудь выменяю..." - вздохнул Андрей.
2
Ефрем Афанасьевича сослали лет пятнадцать назад за его знаменитый голый пробег по всей станции. И, как самый древний обитатель, он устроился на пятом уровне лучше всех - захватил единственную действительно жилую комнату. У него была настоящая кровать, а не лежанка из проводов и теплоизоляции. Дверь закрывалась на настоящий ключ. И, самое главное, у него светили две лампочки - недалеко от входа красная и жёлтая в комнате. Ефрем говорил, что когда-то, за пару-тройку капитанов до нынешнего Мишеньки, в этой комнате сидел дежурный и следил за порядком. И уж точно сюда не изгоняли "во тьму". Но кроме Ефрема эту историю никто подтвердить не мог.
Свет красной лампочки всегда завораживал Андрея. Каждый раз, проходя мимо, он задерживался и подолгу смотрел на покрасневшие стены, на свои руки, на уходящие вдаль стволы терракотовых деревьев - хотя они и были всего лишь канализационными трубами. Среди полутёмных сероватых проходов и паутины проводов, Ефремова лампочка была единственным ярким пятном.
Вдруг Андрею показалось что вдалеке, за терракотовыми "деревьями", кто-то стоял. Вроде как с длинными тёмными волосами, спадающими, вроде как, по спине, а ниже небольшая округлая, вроде как, попа, и ноги, тонкие и ровные. Одним словом, там, кажется, стояла совершенно голая и (с такого ракурса) прекрасная девушка.
Голая.
Девушка.
На пятом, вращай его матрицу, уровне!
Андрей тряхнул головой и потёр глаза. Глянул ещё раз - за трубами никого не было.
Подошёл ближе. Никого. Заглянул за трубы, прислушался...
- Померещится же... - пробормотал он, на всякий случай посмотрел ещё раз, вздохнул, перекрестился и постучал в дверь.
- Заходи! - радостно крикнул Ефрем.
Его логово больше всего походило на... логово. С потолка висели рваные тряпки. В левом углу валялись мотки проводов вперемешку с грязным бельём. Из-под белья торчала рукоятка разводного ключа и Бог знает, что там ещё было. В правом углу разлагались сваленные в кучу биоразлагаемые коробки и тюбики из-под еды, и тоже грязное бельё. Слева от кровати горкой лежали не пойми откуда взявшиеся книги (в основном по органической химии) и ещё коробки от еды. Справа, в самом прибранном месте комнаты, ровными рядами стояли самодельные кастрюльки.
А в центре, на кровати, возвышался Ефрем Афанасьевич, голый по пояс, с толстым мохнатым брюхом, косматой седой бородой и редкими сальными волосами. Он плюнул на ладонь, потёр её об грязные брезентовые штаны и протянул Андрею.
- Двести лет ко мне не заходил, Лукич! Ну, где тебя носило?
- Да всё как-то... - пробормотал Андрей, сглотнул и прикоснулся к вытянутой руке. Рука схватила его и утянула в потные объятья.
- Триста лет тебя не видел!.. - крикнул Ефрем ему прямо на ухо. Андрей вяло улыбнулся и с трудом вырвался из огромных рук.
- Садись, рассказывай! - хлопнул его по плечу Ефрем, да так, что Андрей чуть не рухнул на пол.
- Я постою, спасибо, - Андрей на всякий случай отошел назад, к двери, - как твоё здоровье?
- Отлично здоровье, - Ефрем схватил двумя руками живот и тряханул им в воздухе, - во!
- А питомцы твои как?
Тут Ефрем погрустнел.
- Питомцы, вот знаешь, так себе. Галеты, которые Мишаня нам сюда присылает, даже плесень не берёт, они в корягу бездрожжевые, и вообще. Сахару тоже кот наплакал. Короче, один бидон ещё кое-как, а остальные не взялись совершенно. Открой третью кастрюльку, черпани по чарочке. Она, конечно, слабовата...
- Нет, спасибо. Я после твоей предыдущей бражки еле дорогу домой нашёл, а та была "вообще слабенькая".
Ефрем усмехнулся.
- Ага, в тот раз тебя знатно забрало. Ты ещё плащ мой парадный где-то откопал и рыдал над ним, весь в соплях угваздал.
Андрей сглотнул. Тот раз он помнил смутно, но, кажется, он тогда принял какую-то Ефремову тряпку за сарафан своей жены. Бывшей жены.
- Эх, мне бы винограда вырастить, - мечтательно сказал Ефрем, - чтобы ягоды плотные, фиолетовые, с белым налётом... Чтобы грозди тяжёлые, сочные... Вот тогда бы я сбродил! Или Мишаню как-нибудь убедить?..
- Да не пришлёт он тебе винограда никогда, сколько раз уже это обсуждали. Михаил редкостный... как бы это сказать...
- Козёл?
- Нет, который всё по правилам...
- Фарисей?
Андрей нахмурился, но продолжать не стал. Тем более, что капитан действительно был редкостным фарисеем. Да и говорили они об этом с Ефремом за последние восемь лет тысячу раз.
- Я чего пришёл. У тебя, чисто случайно, карточек нет невыполненных? Я бы обменялся.
- Что, опять Д4?
Андрей кивнул.
Ефрем встал, почесал пузо, подошёл к третьей кастрюльке, отпил чуть-чуть, прислушался к ощущениям, отпил ещё.
- Точно не хочешь?
Андрей замахал руками:
- Нет, ты что! Я же не завтракал, развезёт...
- Так что ж ты молчишь! У меня тут как раз запасец появился. В наследство, так сказать.
- В смысле "в наследство"?
- Ну, от Кости.
- А он, что, - Андрей показал пальцем вверх, - раскаялся и обратился?
Ефрем помотал головой:
- Ты не знал, что ли?
- Нет.
- Повесился он, уже неделю как. Помяни Господь его душу.
- Помяни Господь...
Костя... Костя был самый молодой из них. Славный парень, способный. Тригонометрию на лету схватывал. Называл его по-школьному - "Здравствуйте, Андрей Лукич", "Как вы считаете, Андрей Лукич..."
Прожив пару месяцев на пятом, он замкнулся - все через пару месяцев замыкаются - и Андрея избегал. Общался в основном с Ефремом - Андрей слишком напоминал прошлую жизнь. Школу, яркий свет, еду на тарелке, сон в кровати.
Пока Андрей предавался воспоминаниям, Ефрем нацедил из третьей кастрюльки в две самодельных пиалы и протянул ему одну.
- Помянем.
Андрей кивнул и быстро выпил. Брага была отвратительная - как стухшая галета, только приторная. И тут же вмазала по мозгам - стены комнаты начали как-то мелко дрожать. Андрей подумал, что сейчас упадёт, и вдруг почувствовал, как ему в руку лег тюбик с белковой добавкой. Так уж их тут кормили - галеты и тюбики, тюбики и галеты. Мол, другого вы не заслуживаете.
Андрей быстро выдавил в рот весь тюбик и проглотил. Белковая добавка не была лучом света в мире кулинарии. Мягко говоря. Но от неё тут же полегчало.
- Завидую, Лукич, как мало тебе надо!
- Но почему?..
- Что - почему? Почему так мало надо? Не знаю, может из-за грамм на килограмм, может ферменты печени...
Андрей мотнул головой:
- Да нет. Костя почему повесился?
Ефрем пожал плечами:
- Пятый уровень, чего ты хочешь... Ладно, давай свои карточки, посмотрим, чем могу.
Андрей протянул пачку. Ефрем взвесил её в руке, уважительно кивнул. Выудил откуда-то гнутые очки, нацепил на нос и с деловым видом стал читать.