<p>
Сколько ни задавал Стефано вопрос: «Что произошло?», ответ был один:</p>
<p>
— Он был честный человек, сеньор. Не трогайте его.</p>
<p>
</p>
<p>
В это же время в ресторане «Al Mercante», расположенном на одной из улиц Сартена, состоялась встреча двух донов. Оба пришли со своими заместителями–консильери.</p>
<p>
Доминико Таскони прибыл раньше на один час.</p>
<p>
Лоренцо Фебини, его консильери, возглавлял центральную больницу Манахаты и изначально родной город не собирался покидать, но слово чести и дела семьи были превыше всего. Он прибыл на Корсику вчера, а сегодня уже стоял рядом со своим доном и ждал его распоряжений. Другой помощник Доминико — Тициано Донетти, крупнейший на станции дистрибьютер корсиканского пива «Мессина», остался там вести дела. Доминико знал, что связи с губернатором у Тициано налажены настолько хорошо, что, оставаясь на Корсике, он мог не беспокоиться ни о чём.</p>
<p>
Витторио Морелло было далеко за пятьдесят. Он был из тех ещё донов старой закалки, что каждый день отправлялись на городском транспорте по делам — хотя давно уже могли позволить себе автомобиль.</p>
<p>
На вид это был немного старомодный, но, безусловно, элегантный сеньор. Каждый стремился уступить ему место, едва он вступил в ресторан.</p>
<p>
Большую часть своей жизни Витторио занимался контрабандой сигарет и только в последние годы взялся за героин.</p>
<p>
Все четверо сидевших за столом наслаждались вкусной едой. Доминико взял ризотто с шафраном, а Витторио — фетучини с грибами. Звякнули бокалами с вином, и за обсуждением городских новостей просидели в ресторане почти час. Никто не спешил начинать деловой разговор.</p>
<p>
— Как вам Ла Порта дель Соле? — спрашивал корсиканский дон.</p>
<p>
— Я ещё не успел посмотреть, — отвечал Доминико, мысли которого все последние недели находились от городских достопримечательностей весьма далеко.</p>
<p>
— Обязательно съездите к Торре дель Дьяволо.</p>
<p>
— К Торре дель Дьяволо?</p>
<p>
— О да, к столпам. Вы не слышали про неё?</p>
<p>
Они поговорили о подобной ерунде ещё чуть-чуть, и наконец Таскони осторожно повёл разговор в нужное русло.</p>
<p>
— Видите ли, дон Витторио, меня интересует на Корсике прежде всего Капитул.</p>
<p>
На какое-то время за столом наступила тишина. Витторио сосредоточенно поглощал фетучини, запивая вином.</p>
<p>
— Вы говорите со мной о таких вещах… — наконец сказал он, — а ведь я знаю, что вы договорились переговорить кое с кем ещё.</p>
<p>
— Я деловой человек.</p>
<p>
— У вас, в Манахате, дела ведутся так? Джо Дельпачо — мой враг, он мешает мне вести дела.</p>
<p>
Доминико пригубил вино.</p>
<p>
— Поэтому я и хотел вам помочь. Мне очень хочется верить, что вы посчитаете достойным меня.</p>
<p>
Снова на какое-то время наступило молчание.</p>
<p>
— Если вопрос с Дельпачо будет решён, думаю, я бы мог поговорить о вас.</p>
<p>
Доминико кивнул и перевёл взгляд на своего консильери. Тот извинился и, встав, вышел за дверь.</p>
<p>
Какое-то время продолжался бессмысленный разговор, пока Лоренцо не вернулся за стол.</p>
<p>
Больше они не говорили о делах. Только через полчаса у Лоренцо зазвонил телефон, и, выслушав короткий доклад, он повесил трубку.</p>
<p>
— Хорошие новости, дон, — сказал Лоренцо.</p>
<p>
В следующую секунду телефон зазвонил у Витторио. С чуть расширившимися от удивления глазами он слушал то, что ему говорят. Доминико с лёгкой полуулыбкой смотрел на него.</p>
<p>
Витторио нажал отбой и покачал головой.</p>
<p>
— Вы в самом деле умеете делать дела, — сказал он.</p>
<p>
— Посидим ещё, — предложил Доминико, — здесь очень хорошее вино.</p>
<p>
</p>
<p>
В тот день Джо Дельпачо, сын Пабло Дельпачо — старого сицилийского дона, настолько уважаемого, что тот позволял себе прилюдно распекать депутатов парламента, чем и прославился на весь Сартен, вместе со своим первым помощником Чарльзом Убриако сидел в другом итальянском ресторане в часе автомобильной езды от них. Двое телохранителей стояли по обе стороны от него.</p>
<p>
Когда Джо было двадцать, отец его серьёзно заболел — и вынужден был оставить пост. Четыре года прошло с тех пор.</p>
<p>
Джо Дельпачо был преданным сыном и не переставал заботиться об отце. Даже теперь, сидя в ожидании за столом, на котором стоял бокал мартини, он думал о том, как поедет на выходные в родной посёлок, и то и дело опускал глаза на телефон.</p>
<p>
Была у Джо Дельпачо и ещё одна черта — он считал, что сможет по-новому вести дела. Собирался расширять семью — как хотел когда-то давно его отец.</p>
<p>
Джо заказал пасту с гарниром из овощей и в очередной раз опустил взгляд на телефон, когда двери ресторана открылись, и порог переступили два человека, вопреки стоящей на улице жаре одетых в серые плащи. Они подошли вплотную к Джо и всадили в него девять пуль. Не теряя ни секунды, они расстреляли всю его команду, включая телохранителей, так и не успевших достать ни один пистолет. </p>
<p>
</p>
<p>
ГЛАВА 8</p>
<p>
Большинство гостиниц Корсики было маленькими семейными отелями, но хотя и тот отель, в котором остановился Доминико, принадлежал одной корсиканской семье, маленьким его назвать можно было с трудом.</p>
<p>
Этот отель посоветовал ему Дель Маро. Он располагался по дороге к старинному центру Сартена, буквально в трех шагах от кафедрального храма La Madre Terra и носил название Il Magnifico Castello.</p>
<p>
Это роскошное, с богато оформленным многоступенчатым крыльцом здание было построено изначально для сартенского банка, которым руководила семья местных финансовых магнатов, когда корсы только начали прибывать сюда. Через некоторое время в здании обосновалось городское собрание. А затем семьдесят лет назад здесь открыли отель Divino Palazzo, который процветал до самой войны: постройка серьёзно пострадала во время штурма — не так уж по-джентельменски вёл себя в городе наступавший Альбион. Но уже через несколько лет отель возродился и стал принимать у себя любителей высокой кухни и респектабельных гостей. В ходе реставрации был сооружен высокоскоростной подъёмник, отремонтированы винные подвалы, историческая музыкальная комната и полностью переоборудованы номера для гостей.</p>
<p>
О том, что в свое время здесь располагался банк, напоминал только просторный вестибюль — высокий торжественный зал с лепным потолком, мраморными статуями вдоль стен, узкие лестницы, устеленные паласами, и кадки с оливами на лестничной площадке. Стойка ресепшена — покрытая лаком коричневого цвета — казалось, полностью сохранилась, хотя со времён строительства зданиями минуло сто пятьдесят лет, разве что обзавелась новомодным металлическим звонком.</p>
<p>
Все номера — в отеле их было пятьдесят три — отличались особенным пиететом к традициям ушедших эпох: тонкий старинный фарфор, начищенные до блеска медные светильники, антикварная мебель, гравюры, изящные статуэтки и акварельные пейзажи заполняли здесь каждую свободную полочку. А наличие в каждой комнате хотя бы трех портретов, уже рассохшихся от времени, создавало эффект невидимого присутствия: Доминико казалось, что он постоянно находится под чьим-то пристальным и непрекращающимся наблюдением.</p>
<p>
На рекламных проспектах Il Magnifico Castello всегда печатал вид из окна двухэтажных президентских апартаментов Pioniere del Vento на башню Palazzo del Popolo — Народного дворца.</p>
<p>
Доминико с удовольствием разглядывал каменную башню по утрам, попивая кофе и размышлял о том, что всего-то двадцать лет назад здесь заседало Собрание Консулов, назначенных Альбионом, а теперь… теперь располагался музей, где всё равно заседали избранные — здесь находилась зимняя квартира Капитула. Возможно, поэтому Дель Маро и выбрал именно Il Magnifico Castello для него.</p>
<p>
Окна другой половины апартаментов выходили на крыши зданий самых древних кварталов Сартена — на покатых чёрных кровлях со старыми дымовыми трубами кипела бурная птичья жизнь. Голуби — днём, летучие мыши — после заката. Выглянув же из окна вниз, можно было увидеть узкую старинную улочку с невероятным количеством тесных лавчонок.</p>
<p>
В лобби приглашал отведать самые лучшие блюда ресторан Sapordivino, но Доминико туда не заходил, предпочитая маленькую тратторию через дорогу, «Ottello», где подавали бесподобные равиоли с мясом. Роскоши Доминико не любил, предпочитая эргономичный комфорт, и в этом плане всё, что он успел увидеть на Корсике до сих пор, не слишком впечатлило его — город графично делился на кварталы для бедных, где не всегда был даже водопровод, и особняки богачей, где было куда больше всего, чем лично он хотел бы у себя в доме иметь.</p>
<p>
</p>
<p>
Когда Доминико покинул стены воспитательной колонии Олд Ярд, он понял, что с жизнью, которую он вел до сих пор на Альбионе, придётся прощаться. У него были деньги и даже определенный авторитет, но время оказалось упущено, и все его прежние планы пошли прахом. Нужно было думать, как начинать сначала.</p>
<p>
После первой неудачи ожесточение его ещё не улеглось. Работать на нового дона Доминико не хотел. Карьера мафиози внушала ему теперь брезгливую ненависть, и Доминико решил отказаться от неё раз и навсегда. Лучше заняться чем-нибудь другим — думал он — правда, не знал до конца чем. Воспитанный в семье сапожника, корсиканец не имел никакого образования — даже восемь классов окончить не успел — скорая нажива всегда слишком сильно манила его. Найти работу в городе, где всех «макаронников» приравнивали к дрессированным орангутанам, он не мог — те вакансии, которые Альбион мог бы предоставить Доминико, не устраивали его самого.</p>
<p>
Какое-то время Таскони шлялся по улицам без дела, подтверждая представления альбионцев о том, что все южане ленивы от природы; а потом судьба подбросила ему другой, неожиданный, но весьма любопытный для молодого амбициозного дельца вариант.</p>
<p>
Плациус. Это была мечта. Альбион ему опротивел. Пусть он был свободен — его, корсиканца, деловой мир не принимал. Он должен был идти своим путём один — и Доминико Таскони был к этому готов.</p>
<p>
Миранда — как он узнал потом, тогда уже носившая под сердцем дитя — оставалась на Альбионе. Им обоим казалось тогда, что это был лучший вариант. Найти месторождения, огородить участок и нанять ребят. Потом, когда позиции Доминико в Манахате стали бы уже достаточно крепки, Миранда должна была приехать следом — но всё, как обычно, вышло не так.</p>
<p>
Изнеженная девчонка, привыкшая к всеобщему вниманию, создание страстное, увлекающееся и легкомысленное — Миранда была из тех девушек, которые — вольно или невольно — вызывали особое внимание таких амбициозных мужчин, как Доминико. Он помнил, как, стоя на перроне, Миранда улыбалась, и солнце играло в ее рыжевато-золотистых волосах. Помнил, как она встряхнула своими сияющими кудрями и помахала рукой, послав вслед поднимавшемуся в небо рейсовому парому воздушный поцелуй.</p>