========== Глава 1 ==========
Меня разбудил петух.
Нет, всё-таки надо убедить бабку сварить из него суп. Ведь житья нет от пернатой скотины! Вдумайтесь только, каждый Божий день эта подлая птица…
- Никитушка-а! – снизу, прерывая мои сонные размышления, донёсся голос Яги. Не хочу вставать и не буду, вот хоть стреляйте. Я натянул по самую макушку стёганое одеяло и попытался изобразить крепкий сон. Ну в конце-то концов, имеет лейтенант милиции право выспаться хоть пару раз в году?
Но бабку не проведёшь. Пару минут спустя она уже стояла на пороге моей комнаты со свежим полотенцем в руках.
- Вставай, сокол ясный! Личико белое умой – да и за стол, кашкой гречневой да блинками с мёдом угощаться. Стынет ведь, Никита, ну уважь бабушку!
Надо знать мою домохозяйку – её настойчивости нет равных. Не мытьём так катаньем она своего добьётся. Давно подозревал, что с пернатым гадом она в сговоре.
- Укхм!.. – возмущённо промычал я из-под одеяла, но больше для проформы. Я уже понял, что вставать так или иначе придётся. – Встаю.
- Ну вот и молодец, - удовлетворённо кивнула Яга и повесила полотенце на спинку стула. – А я пока самовар поставлю.
Бабка вышла, оставив меня одного. Я выбрался из постели, наскоро умылся и приступил к зарядке. За окном едва розовело. Петух, наверно, каждый раз сияет, как начищенный пятак, вынуждая меня подрываться с кровати ни свет ни заря. Серьёзно, благодаря их с Ягой совместным усилиям я встаю с первыми лучами солнца. Зимой вот разве что попроще – бабка запирает его в тёплом сарае, откуда задиристого кукареканья почти не слышно.
Но сейчас не зима, а потому выбора у меня нет. Хотя, может, оно и к лучшему. Есть в раннем утре какое-то неуловимое, хрупкое очарование, которое мне никак не удаётся ухватить. Я люблю это время. Апрель, светает рано. Я, конечно, каждый раз ворчу, но весной и летом просыпаться особенно легко и радостно, жить хочется с первых мгновений нового дня. Вот и сейчас я невольно замер у окна, залюбовавшись нежной полосой розового света на горизонте.
Хм. Простите, отвлёкся. Я сделал несколько коротких гимнастических упражнений, оделся и при полном параде спустился вниз. Яга хлопотала у стола.
- Садись, мóлодец, откушай, чего Бог послал, - щербато разулыбалась она. Я послушно сел.
- Бабуль! Вашими стараниями он каждый день шлёт так, что на мне скоро брюки не застегнутся.
- Да ну тебя, Никитка, скажешь тоже. Вона худой какой, ровно и не ешь ничего.
Бабка поставила передо мной тарелку с горкой блинов и придвинула миску с кашей.
- А вы?
- Да я-то что, - отмахнулась она. – Я пока у печи кручусь, того-другого напробуюсь – вот и сыта. Ты ешь, ешь, не отвлекайся. Али забыл, что дел у нас по горло? Некогда прохлаждаться!
Я кивнул, намазал первый блин мёдом и принялся жевать. Отвертеться всё равно не получится, бабка в этом плане строгая: пока не накормит – из-за стола не выпустит. Да я и сам не хочу, уж больно вкусно она готовит. Яга присела напротив, умилённо за мной наблюдая.
- А Митька где? – в перерыве между блинами поинтересовался я.
- Кобылу запряг да на рынок рванул, я ему список дала. Путь проветрится, авось дров не наломает. Лишь бы к Матрёне сызнова не полез…
- Будем надеяться, - прочавкал я – уж очень блины вкусные. – Всё, бабуль, спасибо. Давайте перейдём к чаю.
Яга не стала спорить и взялась за самовар. Пока она снуёт с посудой и новыми угощениями, у меня есть несколько минут, чтобы представиться. Я Ивашов Никита Иванович, родился в Москве, там же начинал свою службу в рядах правоохранительных органов. С некоторых пор возглавляю отделение милиции города Лукошкино. Я для местных – «батюшка сыскной воевода», ну или «гражданин участковый», кому как нравится. Это вторая моя весна здесь. Помимо меня, в сыскную опергруппу входят Яга – незаменимый эксперт-криминалист, а также Митька Лобов, наш младший сотрудник и одновременно наказание за грехи наши. Впрочем, мы привыкли.
Квартирую я в тереме всё той же Яги. Ей одной свой век доживать скучно, а потому она моему обществу в своё время очень обрадовалась. Хозяйка из неё великолепная: и готовит, и шьёт, и прибирает, ну, в общем, всё на ней. Я первое время рвался помогать, да она отшила: сиди, мол, и не лезь, у тебя и так работы по маковку. Я и не лезу – ей виднее. Хотя неловко порой: здоровый мужик – а сижу, ровно девица на выданье. Ну да ладно, это лирика.
Мы с Ягой успели выпить по первой чашке чая, когда в дверь постучали.
- Здоровы будьте, хозяева! – на пороге возник стрелецкий сотник Еремеев. Мужик он дельный, надёжный, в разных заварухах не единожды проверенный, а потому и уважаем был всем отделением безмерно.
- Пожалуй к столу, Фома Силыч, - заулыбалась бабка. – Доброго утречка!
- Благодарствую, хозяюшка, - чинно кивнул Фома и уселся рядом со мной на лавку. Он немного моложе меня, и мы быстро сдружились – буквально в первые дни моего пребывания здесь. Однажды, надеюсь, мне удастся добиться, чтобы Горох перевёл всю его сотню в подчинение милиции – ребята и так преимущественно занимаются тем, что помогают нам в расследованиях. А то ну просто неудобно как-то, вроде стрельцы государевы, а на подворье царском дай Бог чтоб раз в неделю появлялись, всё время по нашим поручениям пропадают.
Бабка налила ещё одну чашку чая и придвинула её сотнику.
- Что нового в городе слышно, Фома Силыч?
- Да так-то вроде ничего особенного. А вот только, слыхали поди, у шорника Егорова кто-то вчера утром забор словами неприличными исписал?
- Да ладно? – фыркнул я. Во всех мирах одно и то же, в моём вон эта наскальная живопись никогда себя не изживёт, по ходу. – Это какими же?
- Никита Иванович, как можно! – сотник покосился на бабку. Я устыдился.
- И правда. Простите, бабушка.
- Да ты съезди, посмотри, - подковырнула та. – Авось для себя чего нового почерпнёшь.
- И зачем мне? Митьку за провинности ругать?
- Да хоть бы и так, - хохотнула бабка.
- Так я лучше у дьяка Филимона пару уроков возьму, он у нас в этом деле неподражаемых высот достиг. Ладно, не отвлекайтесь. Фома, ещё есть что?
- У Терентьевых дочка замуж сбежала, ну так это не по нашей части. Если б они не знали, куда, тогда мы бы в розыск объявили, а так…
- А они знают?
- А то. Они и жениха её знают, токмо не признают его, бедный он. С пограничных застав вернулся парень.
- А чего это пограничник – и бедный? – не понял я. – Они ж получают, как дай Бог нам с вами. Горох говорит, скучно там в мирное время, но на заработок вроде никто не жаловался, государь не обижает. Он же завидным женихом должен быть.
- То-то и оно, что должен, - развёл руками Фома. – А только ехал парень из гарнизона домой, встретил нищего убогого – да по доброте душевной весь заработок ему и отдал.
- За несколько лет?! – хором ахнули мы с Ягой. Срок службы у пограничников – лет пять, не меньше. Да он как минимум на дом скопил за это время. Бабка аж руками всплеснула: как так-то? Нет, безусловно, нужно помогать, но не себе в убыток!
- Похоже на то, - кивнул Фома. – Степаном его звать, Степан Замахаев. Так вот приехал наш Стёпа в Лукошкино с пустыми карманами – максимум на бутылку хватило. У него на окраине дом остался от родителей, аккурат возле городской стены. Вот там и живёт. Будет, думаю, в патруль устраиваться. А может, к кузнецу в подмастерья, вроде батя его, покойник, научил чему-то в своё время. Но дело-то не в этом. Лиза, невеста его, из купеческих будет – Терентьевы вот уж поколений пять как тканями торгуют. Отец её – бывший компаньон Фёдор Борисыча, помнишь его?
Как не помнить. Аксёнов Фёдор Борисович отметился в нашем деле о Чёрной мессе. Человек он честный, насколько это в принципе возможно в торговле, следствию помогал исправно. Ничего плохого я о нём сказать не мог.
- Вот Фёдор Борисыч Лизу-то и крестил по рождении. Одна у Терентьевых дочь… ну, в смысле, два сына ещё есть, но дочь – одна, в ней души не чаяли. А тут такое.
- Подожди, так она этого Степана вот только недавно увидела, что ли? – не понял я. Не знаю, почему меня так захватила эта история. То ли мне так не хотелось ехать смотреть на похабщину на егоровском заборе, то ли просто от скуки. Ведь дело-то не по милицейской части.
- Почему недавно? Ждала она его, как на границу уехал – так и ждала, верность в девичестве соблюдая. И вроде отец даже не сильно против был, потому как вернётся он с накоплениями, хозяйство поставят и жить будут. А оно вон как.
- То есть без денег он им не зять. Классика, - вздохнул я. Мне стало жаль незнакомого парня. Хотя, по правде сказать, поступил он крайне неразумно, отдавая всё отложенное на семейную жизнь какому-то бродяге. Можно ж было, ну не знаю… ну половину хотя бы.
- Точно. Пусть сами разбираются, не милицейское это дело, я думаю.
- Бабуль, а колдовства там не могло быть? – я повернулся к бабке. – Нищий этот, вдруг он парня загипнотизировал? В моё время так цыгане делали. Подойдёт к тебе такой, скажет что-то – и ты сам с себя золото снимаешь и кошелёк ему отдаёшь. Внушаемые люди, говорят, на раз попадаются.
- Цыгане, милок, - они в любое время так делают, они и у нас на базаре этим промышляют. Вот тока слова-то ты какие замудрёные говоришь, загип… что? Они смотрят по-особому – и всё. А насчёт колдовства… да не знаю, а надо ли оно нам? Фома прав, сами пусть разбираются. Негоже милиции в семью молодую лезть. Ежели чего – девка та сама прибежит, тогда и поможем. Все ли новости-то, Фома?
- Ещё одна есть, но дюже странная. Даже не знаю, рассказывать ли.
- Давай, не томи, раз уж начал, - я подлил сотнику чаю. Фома благодарно кивнул. За окнами окончательно рассвело, птицы заливались слаженным многоголосьем. Хорошо всё-таки! Тем более здесь, в Лукошкине, где близость природы ощущается как-то особенно остро.
- Ладно, так и быть. Но очень странная, сразу говорю.
- Фома! – хором гаркнули мы с Ягой.
- В общем, Васильев мой, десятник, в храме Ивана Воина в субботу был.
Храм заступника всех служивых людей Ивана Воина возглавлял хорошо знакомый нам отец Кондрат – человек истово верующий, харизмы немеряной, короче, нечисть его боялась как огня. Святой отец неоднократно содействовал нам, молитвой призывая на сторону милиции светлые силы, а также в нужный момент собирая на подмогу людей.
- Отец Кондрат теперь не всегда сам службы читает, у него уже месяц есть… что-то вроде заместителя, отец Онуфрий. До отца Кондрата ему, конечно, далеко, но в целом тоже неплохо справляется. И вот после службы – а Васильева-то моего многие знают – подходит к нему отец Онуфрий и спрашивает, а есть ли возможность с батюшкой участковым с глазу на глаз перемолвиться по делу личному? Ты ж пойми, Никита Иваныч, отец Онуфрий у нас человек новый, порядков не знает, за ворота храмовые выходит редко – нужды на то нет. Живёт там же, при храме. Потому и не пришёл сам сразу, что не знает, как у нас тут всё устроено. Васильев ему и говорит, так мол и так, участковый принимает по утрам, лучше прийти пораньше, а что за дело-то? А тот ничего ему толком и не сказал, только пробурчал что-то про собаку вроде… а что за собака – не ведаю. Но странно как-то, милиция – она ж самого государя тайный сыск, а тут собака. Сбежала, что ли?
- У попа была собака, он её любил, - пробормотал я не к месту возникший в памяти глупый стишок из моего времени. – Она съела кусок мяса, он её убил.
- Изверг! – ахнула Яга. – Да как же можно жизни животину лишать?!
- Бабуля, успокойтесь, это просто дурацкий стишок. Фома, ну так и что? Святой отец с собакой к нам сегодня заявятся?
- Ну вроде обещали. А я что-то засиделся у вас, хозяева. Пойду службу править. Больше новостей всё равно нет. Спасибо за чай, бабушка!
- Всегда пожалуйста, - улыбнулась Яга, продемонстрировав впечатляющих размеров нижний клык. – Заглядывай по-свойски, мы добрым людям завсегда рады.
Мы с Фомой пожали друг другу руки, и он вышел в сени. Бабка принялась убирать со стола. Я раскрыл блокнот и перелистнул на начало месяца. В апреле мы раскрыли четыре дела, но всё мелкие и какие-то… бытовые, что ли. Серию краж у лавочников я объединил в одно дело. Второе – это поджог на соседней улице, тут мы тоже быстро управились. Остальное – так, семечки. А теперь вот ещё дело о поповской собаке. Скучно.
Если бы я тогда знал, куда заведёт меня это дело.
***
Дел на предстоящий день было запланировано действительно много. Я раскрыл новый разворот, обозначил вверху дату (23 апреля) и принялся составлять план. Это моя недавняя привычка, уже год как собирался начать – и всё никак. Вот наконец руки дошли. Родному Лукошкину без защиты милиции никак не обойтись, случись что – народ к нам шагает, потому и дел у нас по горло. От откровенной бытовухи вроде похищенной курицы или потерянного сапога мне ещё удаётся откреститься, но всего прочего тоже хватает. Потому и начал записывать, что в голове всё держать невозможно.
Это мне бабка присоветовала, после того как мы всей опергруппой около месяца назад дружно забыли о государевом приглашении на смотр войск. Горох тогда сильно на меня обиделся – целый час не разговаривал. Да мне и самому неловко было, царь всё-таки, не абы кто. А я забыл. Перед государем мы трое искренне покаялись, он нас великодушно простил, но я в тот день понял, что надо что-то менять.
Вот так с бабкиной подачи я и начал старательно заносить в блокнот список дел на день. Это здорово помогло мне разгрузить голову: открываешь блокнот и смотришь, а не пытаешься восстанавливать по памяти. Здесь же у меня развороты по особо важным расследованиям – схемы, версии, улики. Мне так лучше работается. В конце концов, мы – самого государя тайный сыск, мы всегда должны быть в форме.
Итак, что у нас сегодня? Похоже, придётся-таки идти смотреть на егоровский забор, кто уж там ему чего понаписал… Народ у нас крепкое словцо любит, но по делу, опять же, чего зря воздух сотрясать. Без повода ругается только дьяк Филимон, но у него в целом, мне думается, отношения с окружающим миром не задались ещё с рождения. Но если предположить, что Филимон к этому делу не причастен, то у меня, честно сказать, даже подозрений нет, кто бы это мог быть. Ладно, схожу, посмотрю и подумаю на месте.
Вечером нас на рюмочку чая настойчиво зазывал Горох. Так и запишем: зайти к государю. Вроде бы его дражайшей супруге из Австрии прислали какое-то особо редкое пиво, и открывать бочонок монаршая чета намеревалась непременно в присутствии милиции. Ну мало ли, просто на всякий случай. Непременно поучаствуем. В компании Гороха и царицы Лидии – хоть на край света. Бабка тоже вряд ли откажется, поэтому пойдём вместе.
Да, чуть не забыл. Зайти на базар, что-то там участились мелкие кражи. Вроде бы ничего особенного, но всё ж неприятно как-то. Лукошкино – мой город и моя ответственность, а тут какое-то жульё непонятное невесть что себе позволяет. Непорядок.
Я ещё раз пробежал глазами список, удовлетворённо кивнул и закрыл блокнот. Во дворе дежурные стрельцы как раз открывали ворота, впуская первых посетителей. Или, вернее, посетителя – он был один, и я, едва взглянув на него в окно, сразу понял, что это и есть тот самый отец Онуфрий. У попа была собака… Далась мне эта собака! Её, кстати, при святом отце сейчас не было. Я важно уселся на лавке и приготовился встречать. Бабка устроилась в углу с вязанием.
Она часто так сидит – тихо, будто и нет её вовсе. Я веду допрос, а она вяжет в уголке да примечает всё, потом мне докладывает. Бабка наша по части психологии – непревзойдённый эксперт. Меня, человека вполне заурядного, и обмануть легко, и запутать – мне порой не хватает опыта, но Яга в этом плане кремень. Малейшую ложь она видит – не чувствует, а именно видит, для бабки враньё материально. Что-то вроде чёрного дымка изо рта говорящего. Я, когда первый раз об этом узнал, долго удивлялся. Но старушка наша ещё и не такое может.
Дверь из сеней открылась, и на пороге возник худощавый человек лет сорока в традиционном облачении православного священнослужителя.