– Существует множество ответов на этот вопрос. Но если ты спросишь меня, я считаю, что правильный выбор тот – что сохраняет жизни и благополучие большего числа людей.
– Отлично, – снова недобрая улыбка заиграла у Ролана на губах, – а кто будет решать, что нужно для благополучия всех?
– Почему бы не тот, кто радеет за всех?
– Хельга Эклунд. Кто бы сомневался. Один человек.
– Я знаю её. И знаю, что интересы Гесории для неё прежде всего.
– А в чём интерес Гесории? Сохранить жизни как можно большему количеству людей? Плевать, что треть из них трудится на благо остальных на рудниках и плантациях?
– Тебе не кажется, – Исгерд тоже начинала одолевать злость, – что кто-то всегда будет трудиться на плантациях? Или ты предпочитаешь ходить пешком, не иметь кораблей и питаться ягодами и кореньями, которые можешь собрать?
Ролан промолчал.
– Это бесполезный спор, – после долгой паузы сказал он.
– Как знать, – Исгерд вздохнула, – и ты, и Волфганг однажды будете решать, какой станет Гесория через двадцать-тридцать лет. И было бы хорошо, если бы вы понимали, что за власть находится в ваших руках. Когда применять её, а когда – нет.
– Я понимаю.
Исгерд заметила, как по горлу Ролана метнулся кадык. – Если мне доведётся войти в Сенат, я не позволю Гесории жить так, как сейчас.
– Вот этого я и боюсь… – произнесла Исгерд, но так тихо, что Ролан уже не услышал её слов за шелестом прибоя.
Они постояли ещё. Несмотря на то, что слова Ролана не внушали оптимизма, Исгерд всё равно нравилось стоять рядом с ним.
Глава 7
– Господин князь, госпожа Консул, – Волфганг склонил голову, из-под приспущенных ресниц рассматривая двух собеседников.
Отец постарел за те три года, что Волфганг не видел его. Он оставался всё так же худощав и подтянут, с такой же прямой спиной, но Волфганг видел, что первая седина проглядывает в его коротко подстриженных волосах и густых аккуратных усах.
– Это он? – спросила Леди Консул и, не обращая внимания на лёгкое нарушение этикета, которое вполне могла позволить себе старшая в отношении младшего, перевела взгляд на гостя.
Леди Консул выглядела моложе отца. Это была женщина без возраста – невысокая и худощавая, куда ниже ростом, чем показывали в новостях, и не имевшая той яркой внешности, которая присуща детям великих домов. Увидел бы Волфганг её на улице – принял бы за чиновницу среднего звена, но никак не за ту, кто держит в кулаке Сенат.
– Приветствую вас, – он изобразил легкий поклон, – рад видеть вас гостьей нашего дома, леди Эклунд.
Эклунд так же внимательно и задумчиво своим цепким взглядом разглядывала его.
– Я тоже рада, что сумела вас застать. Собиралась остаться на выходные, но, очевидно, мне придётся улететь сегодня же. Однако я давно хотела взглянуть, как выглядит сын моего давнего… соратника.
– Я вас не разочаровал?
– Нет, думаю, нет. Вы очень многообещающий молодой человек, юный сэр Волфганг. Я бы хотела при случае узнать вас поближе, – она помолчала, делая вид, что задумалась. – А вы ведь учитесь в Нефритовой Академии, так?
– Да, именно так. Это давняя традиция нашей семьи. Сыновья князя всегда поступают туда.
– Недавно я направила туда свою воспитанницу, Исгерд Ларссон. Вы, случайно, с ней не знакомы?
– Конечно, она моя соседка.
– О, вот даже как. У вас всё хорошо? Вы с ней ладите?
– Да, леди Эклунд. Она очень приятная молодая леди.
– Я рада. Часто у молодёжи всё иначе, чем у нас. Что ж… – Леди Консул поднялась с кресла, – прошу меня простить, князь. Мне в самом деле пора улетать. Надеюсь, вы запомните наш разговор.
Князь склонил голову в почтительном поклоне, и Волфганг повторил его жест.
Хельга двинулась к выходу, и теперь только Волфганг заметил, что та подволакивает одну ногу.
Дверь закрылась и он, не удержавшись, прошептал:
– Так это правда? Она в самом деле был ранена?
Константин Рейнхардт воздел руку, предупреждая сына о том, что ему следует замолчать. Нажал кнопку на нижней стороне стола, включая внутреннюю связь.
– Да, сэр, – тут же услышал он.
– Гер Коломан, будьте добры, организуйте эскорт.
– Такой, чтобы гостья не волновалась?
– Да, именно такой.
Рейнхардт отключил связь, тщательно проверил, не остался ли спикер включён, и только потом обернулся к Волфгангу.
– Ну, а теперь поговорим с тобой.
Хельга Эклунд вернулась на корабль в задумчивости. Принятое решение не вызывало у неё особых сомнений. Оно было разумно.
Она уже посетила три великих дома. Мелберги легко дали обещание поддержки в обмен на торговые льготы в системе Аркан. И хотя обещания, данные легко, вызывали у Эклунд сомнения, в данном случае её устраивал результат.
Симидзу давно уже попали в зависимость от Рейнхардтов настолько, что их можно было не опасаться. Разумеется, Йодзи Симидзу вежливо дал понять, что главное решение будет принимать Константин Рейнхардт.
С Макалистерами дело обстояло сложней. Чем больше Эклунд имела дело с этой семьёй, тем сильнее ей казалось, что их тан поддержит любого из бунтовщиков. Их не интересовали денежные выгоды или любые другие поощрения. Чтобы обеспечить хоть какую-то лояльность тана, нужно было ждать внутренней розни – и тогда уже поддержать самого слабого, того, кто до гроба будет ей благодарен.
Кроме того, в одиночестве они не представляли особой угрозы – Хельга почти не сомневалась, что если сумеет гарантировать верность Рейнхардтов и Краузов, заговор, о котором ей писали, умрёт в зачатке. Может ли один из этих родов перевернуть сложившуюся систему отношений? Эклунд надеялась, что в одиночестве – нет. Опасность состояла в первую очередь в их сговоре, и, значит, их надо было размежевать.
Брак здесь выступал отличным способом попасть сразу в две мишени. Она могла рассорить наследников, но и обеспечить верность одного из родов.
Хельга не лгала Исгерд – основной причиной её выбора стало именно то, что положение Ролана фон Крауза в семье было предельно шатким. Эта медаль имела две стороны. Во-первых, брак с ним не давал гарантий стабильности хоть на сколько-то длительный срок. Во-вторых, это означало, что и здесь можно сделать ставку на другого брата… Да в сущности, на любого из них. И не жертвуя драгоценной фигурой, добиться верности от всей семьи.
С Рейнхардтами было в каком-то смысле сложнее всего. Их внутренняя консолидация была предельно крепка, выкристаллизованная годами власти, войны, а затем и реваншизма после проигрыша в ней. Рейнхардт-младший не пошёл бы против отца, как не пошёл бы против другого Рейнхардта ни один человек в семье. Интересы дома были для них превыше всех других. Значит, нужно было проникнуть в семью.
Естественно, затевать игру стоило только с наследником – все другие партии давали слишком мало. Эклунд было недостаточно просто союза – а если говорить точнее, сам союз был второстепенен. Она хотела получить власть над наследником, и никак не меньше.
Значит, нужно было приблизить к Волфгангу человека, которому она сама смогла бы доверять на все сто. Человека, который так же переживал бы за их дело, как и она сама. Человека достаточно искусного в политике, чтобы не запутаться в чужих сетях. Достаточно обаятельного и дипломатичного, чтобы Волфганг захотел ему доверять.
Все ниточки сходились к Исгерд – хотя Хельге и не хотелось жертвовать фигурой, настолько ценной, как она. Но ставки были достаточно высоки, чтобы пойти на сделку с собой.
Она устроилась в кают-компании и вызвала пилота – Хельга считала, что управлять кораблём должен профессионал.
– Область Аркана, двенадцатый арн, – распорядилась она.
Двигатели едва слышно загудели, возвещая о том, что корабль стартовал.
Двери за Консулом закрылись, и Волфганг мгновенно почувствовал себя неуютно, оставшись наедине с отцом.
Сколько он знал этого человека – все свои девятнадцать лет – его не покидало ощущение, что Константин ожидает от него того, чего Волфганг, как бы он ни старался, никогда не сможет ему дать.
– Итак, – Константин опустился в своё дубовое кресло, обтянутое кожей дракона, изящными пальцами достал из серебряного футляра сигару и закурил.
Он часто курил, ожидая гостей. Волфганг ненавидел запах его сигар, потому что сам такого права не имел. Константин мог позволять себе многое – свет так и дышал шёпотом о его очередной выходке. Сыну его не позволялось ничего из того, что могло бы уронить честь семьи.
– Вы говорили обо мне? – прямо спросил Волфганг. Присесть отец не предлагал. Значит, ему предстояло стоять весь разговор.
– Как это ни странно, да.
Волфганг молчал, ожидая продолжения. Не имело никакого смысла торопить отца.
– Консул предлагает мне вступить в союз… крайне выгодный брачный союз. Для тебя.
Волфганг вскинулся. На мгновение отчаяние сверкнуло в его глазах. Он всегда знал, что однажды отец поставит этот вопрос – но очень надеялся, что не сейчас.
– Ты знаешь, – тихо сказал он, – из меня получится неудачный супруг. Я не смогу подарить девушке ни счастья, ни детей.
– Да, – Константин приподнял подбородок и, несмотря на то, что, в отличие от своего гостя, сидел, сумел посмотреть на него сверху вниз. – Я не слепой. Мне не повезло.
Волфганг молчал. Больше всего ему хотелось опустить веки, отвести взгляд и вовсе выйти прочь. Отец ничего не имел против любого рода интимных экспериментов – если ими занимался любой другой. Только не тот, кто должен продолжать его род.
– К счастью Консул предлагает вариант, который устроит нас всех. Ему плевать на твоих детей. А я думаю, что со временем мы решим этот вопрос. Инкубатор или суррогатная мать.
– Может, сразу два в одном?
– Может быть, почему нет?
Волфганг мгновенно пожалел о сказанном и замолк.
– Он предлагает тебе девушку, которая хороша собой и обладает достаточной волей, чтобы компенсировать твой… хм… женственный нрав.
Волфганг скрипнул зубами, но никак не отреагировал на эту часть его слов.
– Вы думаете, что она подойдёт? – тихо спросил он.
Константин поднял бровь.
– Тебе не кажется, что ты слишком капризен, Волфганг? Никто не спрашивал меня, хочу ли я взять в жёны твою мать.
– Я понял, – Волфганг прикрыл глаза. Иногда ему казалось, что именно за это – за свой неудавшийся брак – Константин ненавидит и его. – Вы уже дали согласие? Когда меня представят невесте?
– Как я понял, вы уже знакомы достаточно хорошо.
Волфганг снова распахнул глаза и уставился на него.
– Это… – сказал он.
– Да. Ты слушал меня невнимательно – а ведь я сказал, нам всем повезло. Консулу, мне и тебе.
Волфганг молчал. Он не мог сказать, что тот вариант, о котором говорил отец, был тем, о чём он мечтал. Но Константин был прав. Исгерд хороша собой, воспитана и умна. Волфганг хотел бы, чтобы та ему принадлежала.
– Это хороший выбор, – наконец произнёс он.
– Я знал, что в конце концов ты меня поймёшь. Однако же, – Константин снова поднёс сигару к губам, – тебе придётся сделать первый шаг.
– Всё будет так, как должно быть, – сказал Волфганг, уже прокручивая в голове то, что ему предстоит.
– У Консула вызывает сомнения возможность контактов твоей будущей супруги с Краузами. Ты можешь разрешить этот вопрос?
– Само собой.
– Хорошо.
Константин принялся тушить сигару, и Волфганг уже решил было, что на этом официальный разговор окончен.
– Я могу идти? – спросил он.
Константин кивнул.
Волфганг учтиво поклонился, прижав одну руку к груди, распрямил спину и, не обращая внимания на то, как бешено бьётся сердце в груди, развернулся на каблуках, чтобы выйти прочь.
– Совсем забыл, – на полпути окликнул его отец.
Волфганг чуть повернул голову, поверх плеча глядя на него.
– В конце осени пройдёт традиционный турнир выпускников, я прав?
– Да, отец, – Волфганг наконец повернулся к нему лицом.
– Никто из пяти поколений твоих предков не проигрывал на нём, – продолжил Константин.
– Я знаю, отец. Я не подведу.
– Очень надеюсь на это. Ты должен проиграть Краузу.
– Что?..
Волфганг непонимающе смотрел на него.
– Ты должен, – повторил Константин неторопливо, – победить всех противников и проиграть Ролану фон Краузу.
Волфганг молчал всего минуту, но ему самому эта минута показалась вечностью.
– Почему? – наконец сухо спросил он. Столь редкий огонь блеснул в его глазах.
– Потому что таков мой приказ, – с деланным недоумением произнёс князь, – ты свободен, Волфганг. Я хочу остаться один.
Глава 8
Ролан ожидал, что воскресенье станет его спасательным кругом – долгожданной возможностью подобраться к Исгерд настолько близко, насколько он на самом деле хотел.
Вскоре после рассвета он подловил момент, когда Исгерд, позёвывая, выбралась на веранду с чашечкой кофе и, высунувшись в окно, крикнул:
– Ага, я знаю твой секрет!
Исгерд слегка подпрыгнула на месте, расплескав добрую половину кофе по столу, и выругалась – до сих пор Ролан подобных слов от неё не слыхал и вообще не подозревал, что они хранятся у Исгерд в голове.
– Ты что здесь делаешь? – поинтересовалась Исгерд, зло прищуриваясь на него через плечо.
– Живу, – ответил Ролан спокойно. Пошире распахнул окно и, поставив одну ногу на подоконник, приготовился выпрыгнуть. – Ты же помнишь, муравьи, – продолжил он.
И в этот момент, момент триумфа и тайного торжества, когда Ролан уже пребывал в уверенности, что Исгерд находится у него в руках, вдалеке послышался гул турбин, и смутная тень заслонила солнце.
Оба запрокинули голову и синхронно, но стараясь делать это так, чтобы не слышал другой, произнесли:
– Чёрт.
Ролан замер, наблюдая за идущим на снижение кораблём, хотя ногу с подоконника так и не убрал.
– Сделай вид, что не знаешь меня, а? – попросила Исгерд.
В груди у Ролана мгновенно всколыхнулась злость.
– Его мнение так для тебя важно?
Исгерд молчала, не желая объяснять очевидных вещей.
– Если ты просишь, – после долгой паузы сказал Ролан, когда корвет был уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть его чернёный корпус с серебряным орлом на боку – гербом семьи Рейнхардтов. – Но при условии, что ты вернёшь мне долг.
Исгерд молчала, глядя, как снижается корабль. Спорить времени не было, но кроме того она сама этого хотела.
И в конце концов Исгерд произнесла:
– Хорошо. В разумных пределах.
– Ничего оскорбительного я бы у тебя никогда не попросил.
Исгерд встала и оправила нижнюю блузку – китель надеть она не успела.
Ролан нехотя вернулся в комнату и прикрыл окно.
Уже сквозь стекло он наблюдал, как Волфганг спускается по трапу – такой же холодный и высокомерный, как всегда.
Ролан сжал кулаки.
«Ненавижу тебя», – думал он, и в эти мгновения чувство, которое вызывал у него Рейнхардт, было особенно сильно.
Солнечные осенние дни, тянувшиеся один за другим, потеряли для Ролана всякий цвет.
Мысль о том, что Исгерд находится за стеной, не давала ему покоя. Было даже хуже, чем тогда, когда он видел новенькую только издалека. Хотя и тогда наблюдать, как Волфганг едва заметно касается её руки или плеча было почти что невыносимо.
Ролан выжидал момента, когда Волфганг ослабит внимание – он помнил о том, что обещал Исгерд, и если бы не данное слово, давно бы уже плюнул на всё и, к примеру, вызвал Волфганга на дуэль.
Ему очень нравилась эта мысль. И даже не печалило то, что, воплотив её в жизнь, он рискует вылететь из Академии – хотя это, конечно же, был бы позор.
Не имея возможности напрямую назвать конкуренту причину своего недовольства, он искал малейший повод для ссоры – но Волфганг, как назло, лишь смотрел на него свысока и не шёл на конфликт.
В конце сентября на планшет Ролана пришёл звонок. Было это днём, во время занятий с саблей – оружием в бою бесполезным, владение которым тем не менее считалось необходимым навыком для каждого офицера.