- Чем же тебе не угодил твой прежний повелитель?
Гуамоко ответил не сразу. Здесь следовало выражаться осторожно: хоть его новая повелительница и охотится на бывшего повелителя, словно сова на мышь, но при этом, странным образом, ему симпатизирует.
- Ничего дурного сказать о нем не могу, - ответил он наконец. - Урфин Джюс — человек незаурядный, несомненно, с задатками великого злодея. Мне было приятно с ним работать. Но… поймите правильно, госпожа, я ведь много лет служил Гингеме. Я сразу узнаю магию, когда ее вижу. И не в моих силах служить поддельному волшебнику, когда рядом настоящий.
Келемринда вдруг поднялась с места. Обернулась к филину, одарила его сияющей улыбкой. Взгляд желтых птичьих глаз встретился с глазами бездонными и черными.
- Что ж, Гуамоколатокинт, - этим обращением она покорила его сердце сразу и навеки, - кажется, ты хотел узнать, что значит «пожрать душу»? Лети за мной, увидишь.
- Стойте, братья! Остановитесь! - раздался вдруг крик из гущи бунтующего войска.
Вперед пробился коренастый рыжеволосый парень в меховой безрукавке, с грубой татуировкой в виде птицы на плече. Повернулся к товарищам, обвел их диким взглядом, держа наготове меч.
- Все назад! Кто поднимет руку на Бога — будет иметь дело со мной!
Воины недовольно зашумели.
- Харт, зачем ты…
- Отойди, не мешай!
- Нет, давайте его послушаем!
- Выслушайте меня! - умолял рыжий Харт. - Пожалуйста… поступайте, как знаете, только сначала послушайте меня!
В своем клане Харт был самым младшим и особым авторитетом не пользовался — но сейчас голос его звучал так, что разгоряченные марраны, пусть и неохотно, опустили оружие и обратились в слух.
Харт заговорил не сразу, собираясь с мыслями. Он тяжело дышал, кадык его ходил вверх-вниз; видно было, что ему трудно начать. Наконец, решившись, он повернулся к Урфину:
- Повелитель, - начал он внезапно охрипшим голосом, - я не знаю, Бог ты или человек. Знаю одно: когда ты спустился в нашу долину на гигантской птице, с живым огнем в руке — это было… прекраснее этого я ничего никогда не видел — и, наверное, не увижу! А потом… ты показал мне, показал нам всем, что есть другая жизнь. Что можно не бояться огня, а повелевать им, не ютиться в жалких шалашах, а возводить себе дома, защищающие от непогоды. Показал, как можно строить свою жизнь собственными руками. Мой клан — клан воинов, а не жрецов, я мало понимаю в небесных делах; но нет у меня иного Бога, кроме тебя! Даже если все отрекутся от тебя и предадут — я пойду против своих братьев, но тебя не предам! - И продолжал, торопливо, захлебываясь словами: - Знаешь, я был сейчас в той деревне, внизу — там умирают дети, а у одной девочки ведьма украла лицо и высосала душу — я видел ее, и это… это… - Он сморщился, затряс головой, но, справившись с собой, продолжал: - Я ничего не требую, нет, я знаю, грешно требовать у богов — но прошу тебя, Повелитель: защити их и всех нас! Пусть никто больше не верит в тебя — я верю! Сотвори чудо! Вызови ведьму на бой и убей, как отец Солнце убил семиглавого змея!
И умолк, впившись в своего развенчанного кумира взглядом, полным отчаянной надежды.
Повисло тяжелое молчание. Под взглядом маррана Урфин медленно опустил голову.
«Что тебе сказать, парень? Твои братья правы: я не бог, не герой, не истребитель чудовищ. Просто самонадеянный идиот, который завел вас в ловушку. Я и себя-то не могу защитить — не то что вас. Прости. И беги отсюда, вместе со своими братьями — это лучшее, что вы можете сделать… если еще не слишком поздно».
И в этот миг…
Словно огромная тень пала на лесную поляну, на ущелье и мост. Почти ничего не изменилось — лишь сочная лесная зелень как-то разом посерела, поблекла, и воздух стал густым и вязким, как вода. И в то же время — изменилось все.
Один за другим воины поднимали глаза — и бледнели, и отшатывались, и бессильно опускали мечи. Кто-то упал на колени, кто-то закрыл лицо руками и раскачивался взад-вперед. Странно, но никто не пытался бежать, как будто какая-то невидимая сила удерживала их на месте. И все они, вмиг забыв о своем падшем боге, не сводили глаз с чего-то у него за спиной.
Поздно.
Даже ради спасения своей жизни Урфин Джюс не смог бы сейчас обернуться. Но это было и не нужно — он и так знал, что увидит.
Явление Пожирательницы Душ не сопровождалось спецэффектами. Чудесные вестники не возвещали загодя ее пришествие. Она не спускалась с небес безлунной ночью на спине гигантского орла, и алый плащ не бился у нее за плечами. Она не извлекала огонь из камня, не произносила зажигательных речей. Просто тихо шла к мосту: хрупкая девушка в белом платье до земли, в венке из мертвых листьев, с легкой улыбкой на устах и глазами — двумя провалами во тьму.
Но ни один, даже самый скептически настроенный марран не усомнился: перед ними Богиня. Только Богиня совсем не из их пантеона — и такая, с которой они предпочли бы никогда не встречаться.
Вот она всходит на мост, человеческими руками перекинутый через пропасть, что отделяла ее смрадное логово от мира живых.
Вот идет по мосту — и вековые стволы прогибаются и стонут под ее легкими шагами, и волосы ее развеваются на ветру, хотя вокруг царит полное безветрие; и безмятежное лицо ее с каждым шагом становится все прекраснее и страшнее.
«Не смотрите ей в глаза!» - хотел крикнуть Урфин, но из горла его вырвался только какой-то хрип. Он словно оцепенел: не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть. И не от страха, нет — а потому, что, чем ближе она подходила, тем яснее он видел ее глазами. И это тошнотворное, ни с чем не схожее ощущение требовало хотя бы нескольких минут, чтобы его переварить, с ним свыкнуться и при этом не сойти с ума.
Она входила в его сознание мягко и неотвратимо, как нож в масло. Не строила планов, не просчитывала варианты — просто шла к своей цели. Теперь он видел, что ей много тысяч лет. Что неощутимый ветер, треплющий ее волосы и платье, доносится сюда из Мира Вверху — что бы и где бы это ни было. Еще немного — и завеса прорвется, и он увидит То, что Вверху, и То, что Внизу…
И забудет собственное имя.
Так вот что это значит — потерять душу!
И еще — с холодным ужасом он понимал, что эта запредельная древняя тварь одержима им, что жаждет заполучить его так же страстно и неотступно, как он сам когда-то, вечность назад, мечтал захватить Изумрудный город — нет, намного сильнее.
Келемринда остановилась у него за спиной.
- Прости, но я решила, что пора вмешаться. Еще немного — и Огненный Бог пал бы от рук собственной паствы; а у меня на тебя другие планы.
Рыжий Харт, невероятным усилием воли овладев собой, начал раскручивать над головой пращу — но тут же охнул и, рухнув на колени, схватился за голову. Из носа его текла струйка крови.
- Не советую, - сказала Келемринда. Говорила она очень тихо — но голос ее, казалось, разносился по горному лесу до самых дальних его уголков. - Человеческим оружием меня не убьешь.
«Я знаю, чем тебя убить», - подумал Урфин. Шоковое оцепенение прошло; тело снова ему повиновалось. Медленно, осторожно он опустил правую руку в карман, где лежал его талисман — зажигалка из Мира-за-Горами.
- Послушай, - заговорил он вполголоса, по-прежнему не поворачиваясь к ней лицом, - может быть, мы сумеем договориться? Зачем тебе я? Хочешь — возьми их всех. - «Эта кисейная тряпка, что на ней, вспыхнет сразу… только не смотреть ей в глаза…» - Или давай так: ты меня отпускаешь, а я плачу тебе дань — например, десять юношей и десять девушек каждый год… что скажешь?
- Слышу голос короля, истинного защитника своего народа, - насмешливо протянула Келемринда. - Спасибо за предложение. Разумеется, я возьму их всех — после тебя.
Он сжал в руке зажигалку — но в тот же миг тонкие прозрачные пальчики феи стиснули его запястье, словно клещами. Урфин содрогнулся: руку его, до самого плеча, как будто пронзило ледяной иглой.
- Поразительно! - проговорила фея. В голосе ее звучало непритворное восхищение. - На этой ступени и самые крепкие люди теряют рассудок. А ты не только все еще в своем уме — ты все еще пытаешься бороться! Как же мне повезло, что мы встретились!
- На кой черт я тебе сдался? Почему я?! - в отчаянии простонал он.
- Впервые за много веков встречаю человека, способного мне сопротивляться — и он спрашивает, зачем он мне! Право, люди иногда поражают своей тупостью, - усмехнулась колдунья. - Самого крепкого из твоих воинов мне хватит… пожалуй, на месяц. Крестьянских детей хватает на день-другой. А ты насытишь меня на столетие. И не просто насытишь — я обрету такую силу, что смогу подчинить себе всю эту страну!
Мелодичный голос ее плыл в воздухе языками тумана — и сквозь этот туман просвечивали мысли-образы, смутные, едва различимые:
[огонь, огонь… сколько огня… опасно… он опасен… нет, не отступлюсь…]
И чувства — голод, пьянящее возбуждение, азарт охоты.
Выходит, по этой дороге можно идти в обе стороны? Она вторглась в его разум — но и он слышит ее мысли, даже и те, что явно для него не предназначены…
Это была даже не надежда — лишь тень надежды. И все же он попытался зацепиться за ее мысль об опасности, сосредоточиться на ней, проникнуть глубже — снять слой эмоций, как снимают стружку с дерева, и увидеть суть…
И на какую-то долю секунды — провалился во тьму.
[Темно. Холодно и темно. И — шепот. Еле слышный зов повторяется снова и снова. Слов не разобрать — может быть, там и нет слов. Но есть призыв и мольба…]
В эту долю секунды он принял решение.
Развернувшись, он оттолкнул ее от себя. Толчок был так силен, что ведьма не удержалась на ногах и с грохотом рухнула спиной на мост, но тут же взлетела на ноги — одним движением, неестественно и жутко переломившись назад в пояснице.
Он боялся, что голос снова ему изменит; но с первыми словами родилась и сила:
- Фея Келемринда! Я, Урфин Джюс, король этой страны и защитник ее народа, вызываю тебя на бой!
Сзади кто-то сдавленно ахнул. Несколько мгновений марраны потрясенно молчали, затем разразились приветственными воплями.
Келемринда замерла, подавшись вперед и впившись в него глазами. На миг его захлестнуло волной ее эмоций: изумление — что-то вроде: «Откуда он знает?!», легкая тревога, восторг от того, что ставки повышаются, и игра становится еще увлекательнее…
Но в следующий миг лицо ее посерьезнело, и строгим, официальным тоном, словно соблюдая свою часть ритуала, она произнесла:
- Я, Келемринда Пожирательница Душ, принимаю твой вызов, король людей.
Обернувшись, поманила кого-то рукой — и из-за спины ее, словно чертик из табакерки, появился… Гуамоко, гребаный предатель! Колдунья что-то тихо ему сказала, и филин взлетел на высокую ветку ели на этой стороне ущелья. Короля он обогнул по широкой дуге, справедливо полагая, что бывший хозяин не слишком рад его видеть.
- Согласно древнему закону, - провозгласил он скрипуче и торжественно, - объявлен поединок. Двое взойдут на мост — и лишь один сойдет с моста! Пусть никто из вас, - повернулся он к сбившимся в кучку марранам, - не пытается вмешаться в ход поединка; за ослушание одного — смерть всем!
Марраны, превыше всего на свете ценящие всевозможные состязания, воспряли духом и восторженно загалдели. Не каждый день им случалось оказываться зрителями на поединке богов! Некоторые, кажется, уже начали биться об заклад. Рыжий Харт, с перемазанным кровью лицом, сидел на траве поодаль и смотрел на Урфина, как… ну да, наверное, именно так смотрят на живого Бога, явившегося на землю защитить людей от чудовища.
Взгляды их встретились, и Огненный Бог кивнул своему почитателю, усмехнувшись краем губ.
…Всего несколько месяцев назад в Стране Марранов он стоял лицом к лицу с разъяренным исполинским орлом. Благородный Карфакс понял, что стал орудием честолюбивых замыслов Урфина Джюса, и это привело его в ярость. Огромная птица грозно надвигалась на человека, разинув крепкий клюв. Но Урфин не двинулся с места.
- Что ж, рази! - сказал он. - Бей, только сразу насмерть!
Тогда он блефовал — но не был вполне уверен в успехе. Он спас Карфаксу жизнь — а потом обманул его доверие, сделал пешкой в своей игре; кто знал, что для этой птицы, с ее странными понятиями о чести, окажется важнее? Шансы были пятьдесят на пятьдесят. Но он не дрогнул.
А сейчас? Сколько у него шансов — один из ста? Или из тысячи?
Подманить Келемринду поближе и все-таки попытаться поджечь — раз. Перехватить ее мысли, понять, почему она считает его опасным, и соответственно действовать — два. Ну и, для ровного счета - «разбудить свою внутреннюю магию», которой, скорее всего, нет. Три.
Негусто.
Что ж. По крайней мере, он не станет корчиться раздавленным червяком в ее руках, шаг за шагом теряя рассудок, под презрительными взглядами собственной армии.
Пока Гуамоко громогласно излагал условия поединка, Урфин подозвал Топотуна. Опустился рядом с ним на одно колено, прошептал что-то прямо в мохнатое ухо.
Медведь отшатнулся, глядя на него с ужасом.
- Ч-что?
- Что слышал. Это приказ.
- Нет, повелитель… пожалуйста… я не смогу…
- Сможешь, - жестко ответил Урфин.
Топотун молча попятился, отчаянно мотая огромной косматой головой.
- Хочешь, чтобы я превратился в растение? Чтобы разучился говорить, пускал слюни и мочился под себя? А она — стала бы в пять или десять раз сильнее, чем сейчас?
- Нет!!
- Значит, сможешь. Ты — единственный здесь, на кого ее чары не действуют. У тебя получится. Только не слишком торопись, ладно? - попытался улыбнуться он.
Стеклянные глаза чучела плакать не могут — и все же в глазах медведя стояли слезы. И, словно угадав его невысказанное желание, суровый хозяин Топотуна сделал то, чего не делал никогда прежде: крепко обнял медведя, на мгновение зарывшись лицом в теплый пушистый мех.
А потом — встал и взошел на мост: легким шагом, с хищной кривой усмешкой, так хорошо знакомой его противникам — и обычно не предвещавшей им ничего доброго.
- Я готов. Начнем?
- Мы уже начали, - с ясной улыбкой ответила Келемринда.
Взгляды их скрестились — и в следующий миг мост под его ногами разверзся, и король людей, бросивший вызов чудовищу, полетел вниз, в непроглядную и бездонную тьму.
Конец первой части.
========== Часть 2: Битва на мосту. Глава 5: То, что Вверху ==========
…
- Спаси меня.
Еле слышный шепот — мольба откуда-то из дальней дали. Человек вздрагивает в забытьи.
Мольба повторяется. Слова почти неразличимы:
- Спаси меня… - или «себя»?
С хриплым стоном человек приоткрывает глаза. Закрывает и открывает еще пару раз, протирает ладонью. Либо он ослеп, либо кругом царит непроглядная тьма.
Холод и тьма.
Он поворачивается… и испускает сдавленный крик, когда ноги его и нижняя половина туловища вдруг соскальзывают и повисают в пустоте.
В последний миг ему удается зацепиться рукой за что-то твердое, угловатое и шершавое. Деревянная балка. Хоть что-то знакомое! Дерево он знает и любит, и сразу узнает его на ощупь — по крайней мере, осязание ему не изменило.
Держась одной рукой за балку, а другой цепляясь за дощатый помост, на котором лежал, он с трудом втаскивает себя обратно. Отдышавшись, начинает осторожно ощупывать место вокруг себя, пытаясь понять, где находится.
Он сидит на неошкуренном деревянном настиле дюймов в тридцать шириной. По сторонам, на равном расстоянии друг от друга — вертикальные стойки. Что наверху и что внизу — непонятно.
Издалека доносится порыв ветра, и вся конструкция начинает скрипеть и угрожающе раскачиваться. Интересно, далеко ли до земли?
Чуть светлеет — или, может быть, просто глаза привыкают к темноте. Над головой, на фоне беспросветно-черных небес, он видит следующий ярус деревянной конструкции. Держась за стойку, свешивается вниз: туда, смутно светлея во мраке, словно возникая из пустоты прямо у него на глазах, уходят бесконечные уровни балок и перекрытий. Земли не видно.
Леса — вот как это называется. Леса для строительства или ремонта больших зданий. Как в Изумрудном городе. Многоэтажные каменные дворцы, блеск хрустальных розеток в стенах, мощеные булыжником мостовые. Он тоже строил дом, когда…