========== Акт 2. Глава 1. Крылья цвета неба ==========
Когда рождается талах-ар, предназначенный для короны севера, талах-ар, что принимает его на руки, посылает гонца в храм талах-ир. Один из первых пятнадцати юношей, рождённых в ту же луну, будет посвящён солнцу и станет аран–тал. Аран-тал – правая рука намэ, его меч и его щит. Но талах-ир не могут сказать, кто из юношей больше подходит на роль аран-тал, а кто останется в касте. Обычно их растят вместе со всеми первые шесть лет. Потом талах-ир принимают решение.
Когда мне было шесть, я мечтал сыграть песню, которую услышат даже мертвые.
За три недели до начала войны Вечного Рима с Короной Севера
Талах-ар-намэ Ларэ Савен, пятнадцатый в своём роде и первый в Короне Севера, стоял на балконе и смотрел на море, бьющееся о фундамент храма. Золотые волосы хлестали его по плечам, развевались на ветру полы белоснежной мантии с голубой окантовкой. Несомые лёгкими порывами трепетали маленькие пёрышки на изгибах серых, как грозовое небо, крыльев. Я не видел его лица, но он заранее вызывал у меня неприязнь. Наверное, я был единственным эдайн в семи сторонах, у кого Ларэ Савен вызывал неприязнь, и наверняка он удивился бы, узнав об этом.
Намэ повернулся, и я упал на одно колено, приложив руку к груди. Глаза мои были опущены, как предписывал этикет.
- Дайнэ Инаро? – голос оказался необычайно мелодичным, будто хрустальная трель арфы.
- Да, намэ.
Белоснежная рука коснулась моего лба. Я почувствовал, как затылок мой пронзили иглы боли.
- Встань, аран-тал, и взгляни мне в глаза.
Я не хотел видеть это лицо, но мог только подчиниться. Когда наши глаза встретились, я замер. Я перестал чувствовать бег времени, тепло солнца, согревающего мои плечи, прохладу ветра, шелестевшего в складках моих одежд. Лица всех эдайн совершенны или близки к совершенству. Разница лишь в деталях вкуса создателей. И всё же у каждого эдайн своё лицо. У каждого свой взгляд и свой изгиб губ. Меня, родившегося при храме талах-ир, трудно поразить красотой, но свет, изливавшийся из этих глаз цвета осеннего моря, завораживал. Лишал воли. Ему не нужен был таар, чтобы вызывать любовь. Ему не нужно было принуждать к подчинению.
- Это новое оружие талах-ар? – выдохнул я, продолжая смотреть на него и не двигаясь.
Он поднял брови.
- Ваши глаза.
Он рассмеялся.
- Спасибо. Это был… необычный комплимент. Идёмте.
Я последовал за ним через мраморную колоннаду на полшага позади, как требовал того этикет. Мы вышли на лестницу и спустились на нижнюю террасу. Она оказалась совсем небольшой. Здесь не было парапета, зато прямо на полу были разбросаны подушки в шёлковых наволочках. Между ними стоял поднос с фруктами и вином.
Намэ опустился на одну из подушек и, откинувшись к стене, прищурился на солнце. Лицо его стало совсем детским. Он сидел так несколько секунд, потом, будто бы вспомнив обо мне, поднял удивлённые глаза. Тонкая рука взлетела в воздух, как крыло чайки. Я увидел два серебряных кольца – на большом пальце и на безымянном.
- Присаживайтесь, - он указал на подушки напротив.
- Благодарю, - я коротко кивнул и сел.
- Вы попрощались с друзьями? – спросил он.
Я опустил голову в знак подтверждения.
- Хорошо… - сказал он медленно, хотя радости в его голосе не было. - Тогда мы можем отправляться сегодня же.
- Простите, намэ… могу я спросить?
- Вы можете называть меня Дайне. Спрашивайте.
- Благодарю, намэ. Куда мы отправляемся?
- Мы отправляемся в Помпеи. Мы будем говорить там с патрициями энтари.
Я промолчал.
Странно, я ничего не чувствовал. Я никогда не мечтал странствовать, никогда не хотел увидеть южные города и тем более не желал ничего знать об энтари. Цепь предназначения связала меня с именем Ларэ Савена. Когда мне было шесть и у меня отбирали флейту, я плакал. Когда мне было десять, я тайно мечтал о том, что, научившись драться, сбегу и снова займусь любимым делом. В четырнадцать я кричал, хулиганил и вопрошал у старого седого аран-тал Вермина: почему я? Кто так решил? И почему я, дитя свободного народа эдайн, один из шести тысяч, должен стать рабом колдовского обруча – и незнакомого мне Ларэ Савена?
Что ж, теперь мне было двадцать пять, и я стал гораздо сдержаннее многих сверстников. Я свыкся с мыслью о том, что жизнь моя не принадлежит мне, я могу забыть о собственной воле и не тратить силы на надежду. Я перестал привязываться к людям, всё сильнее чувствуя приближение рока, и оказался прав. В конце крылатого мая, на два года раньше церемонии посвящения, талах-ар намэ призвал меня к себе. Я не спрашивал причин. В те дни всё было мне ещё более безразлично, чем в предыдущие годы.
- Я думаю, ваши покои будут справа.
Когда мы миновали порог небольшого летучего замка, намэ развернулся ко мне и легко улыбнулся. Я пожал плечами.
- Посмотрите, нужно ли вам что-то, кроме обычной обстановки.
Как и было приказано, я открыл правую дверь и оглядел просторную комнату. Здесь я обнаружил просторную кровать с балдахином, комод, письменный стол. Я замер на секунду. На столе лежала флейта. Я сжал зубы.
- Благодарю. Мне ничего не нужно. Я должен осмотреть и ваши покои.
Ларэ кивнул и отошёл, пропуская меня вперёд. Это не было простым любопытством. Я ещё плохо знал, что значит быть аран-тал, и потому хотел сделать всё так, как меня учили.
Вторая спальня казалась отражением первой. Такие же обои из голубого шёлка. Просторная кровать, стол и шкаф. Я открыл шкаф, осмотрел полки. Ощупал матрас.
- Мы будем в пути три дня. Вообще-то можно меньше, но талах Саван просил меня собрать кое-какие материалы по дороге. Надеюсь, у вас нет воздушной болезни? – обернувшись, я заметил тень беспокойства на красивом лице. Он надо мной смеялся.
- Не знаю. У нас есть три дня, чтобы прояснить этот вопрос.
Намэ постоял молча некоторое время, что-то выискивая в моём лице, потом прошёл в комнату, положил на кровать кейс с личными вещами и снова вышел.
- У вас вещей нет? – спросил он.
- Нет.
Он закусил губу и пошёл в рубку. Я последовал за ним.
- Умеете управлять крепостью? – спросил он, опускаясь в кресло перед пультом.
Я кивнул.
- На такой скорости постоянно контролировать полёт не понадобится, но если произойдёт что-то чрезвычайное, возможно вам придётся взять на себя управление.
- Я читал инструкцию.
На секунду тонкие брови сползлись к переносице, но лицо тут же разгладилось.
- Попробуйте, - он встал и уступил мне место.
Я опустился в кресло. Удобнее того, что стояло в учебной рубке при храме. Всё здесь казалось новее и как-то… изящнее?
Я опустил руку на гладкую поверхность пульта и легко провёл по ней пальцами. Замигали разноцветные индикаторы. Я прикрыл глаза, вслушиваясь в атмосферу вокруг корабля. Свистнул ветер - будто сам я стал крепостью, и он дул у самого уха, затем я увидел, как мы медленно поднимаемся вверх. Ещё несколько минут, и по сторонам поплыли белёсые клочья облаков.
Я повернул ладонь, открыл глаза и встал.
Ничего особенного я не сделал. На занятиях нас учили делать развороты под сто восемьдесят и пике почти до земли, но я не видел смысла устраивать представление.
Намэ кивнул и снова сел. Он быстро набрал что-то на панели – со стороны уследить было трудно.
- Я побуду здесь недолго, - сказал он. - Вы свободны.
- Хорошо. Во сколько подать ужин?
- Я… – он замешкался. - Я выйду к половине седьмого.
Я поклонился и пошёл прочь.
Я специально не взял с собой ничего. Ничего и не было мне нужно - ведь прошлая жизнь оставалась позади. Но когда я улетал налегке, я как-то не подумал о том, что время, которое нечем занять, тянется в три раза дольше.
Я прошёл по комнате из конца в конец. Посмотрел на часы. Была половина четвёртого. Достал из складок плаща саркар – небольшая игрушка, традиционный атрибут аран-тал. В сложенном виде это всего лишь цилиндр, который не привлечёт внимания врага. Но стоит провести пальцем по поверхности, и обе стороны раздвигаются, выпуская наружу заострённые концы длиной около метра каждый. Я отошёл к двери, где было побольше свободного пространства. Встал в стойку и три раза проделал основные серии ударов. Посмотрел на часы. Было без пятнадцати четыре.
Я скинул плащ и проделал упражнения ещё раз. Снова посмотрел на часы. Четыре.
Подошёл к двери в боковой стене и открыл её. За дверью обнаружилась небольшая душевая. На полочке стоял стандартный набор моющих средств. Я скинул остатки одежды и принял душ, особенно тщательно промыл волосы. Затем, отжав, неторопливо заплёл их в косу и снова оделся. Подошёл к окну. Мимо проплывали однообразные клочья облаков. Некоторые считают, что смотреть в окно в полёте очень интересно. Я к ним не отношусь. Я опустил гала-жалюзи и пощёлкал выключателем. Остановился на пейзаже Ваена с горными вершинами ранним утром. Несколько минут смотрел на лучи восходящего солнца, играющие на снежных шапках. Ваен рисовал давно. Тогда ещё не было модуляторов запаха. Но мастеру не нужно ничего, кроме кисти и холста. Он рисовал небо, горы, пещеры. Запах здесь не имел значения. Лучи солнца, которыми восхищаются до сих пор, выполнены, по сути, довольно примитивной техникой, и именно это завораживает. Никто из современных талах-ир не смог бы изобразить нечто подобное, имея в распоряжении простейшие гала-волны и слоевую структуру холста.
Я перевёл взгляд на часы. Половина пятого. Ещё два часа до ужина. А потом… Что потом? Молчаливый обед в обществе человека, которого я предпочёл бы никогда не знать, и ещё восемь часов тишины в пустой комнате. Я сдавил пальцами виски. Не думать.
Снова оглядел комнату. Взгляд невольно наткнулся на флейту. До того, как талах-ир намэ решил, кто станет аран-тал, мастера определили у меня способности к музыке. К игре на флейте. Кто, интересно, догадался оставить в «моей» комнате это молчаливое напоминание о жизни, которой у меня не могло быть? Я взял инструмент в руки, собираясь зашвырнуть его куда подальше, но рука непроизвольно замерла, коснувшись тонкой инкрустации. Флейта была так же изящна, как и всё тут. И даже если бы нет… Я не мог причинить вред инструменту.
Вместо того, чтобы отшвырнуть её в сторону, я поднёс флейту к губам и издал несколько свистящих звуков. Попытался наиграть простенькую мелодию. Отвратительно. Я поспешно убрал флейту в нижний ящик стола, чтобы больше на неё не натыкаться.
Снова оглядел комнату. Пустой шкаф. Пустой стол. Я установил будильник на шесть, разулся и лёг на постель. Оставалось надеяться, что сон придёт быстро.
Трель будильника, напевавшая сонату ночи, вырвала меня из полёта над морскими волнами. Я сел и потёр глаза. Подошёл к шкафу и посмотрел в зеркало. Лицо слегка помятое, но волосы почти не растрепались. Я заправил выпавшие пряди за уши, прогладил руками полы плаща и вышел в гостиную.
- У меня, должно быть, неверно идут часы. Простите.
Намэ Савен колдовал над подогревающей системой и синтезатором пищи. На нём не было ничего, кроме простой хлопковой рубахи и белых свободных брюк. Волосы Ларэ завязал узлом, видимо, чтобы не попали в огонь.
- Вы любите гренки? – спросил он, не оборачиваясь. – Я сделал гренки с черничным сиропом и фруктовый салат. Хорошего чая тут немного, точнее… Я не знаю, как его заварить в таких условиях. Но я подогрел молоко.
- Простите, - повторил я и посмотрел на часы. - Я бы сделал чай, но думал, вы ещё заняты.
Савен повернулся и опустил на стол большую тарелку с гренками. Остальные приборы уже стояли там. Наверно, я выглядел довольно глупо, но всё же не каждый день приходится есть ужин, приготовленный верховным намэ.
Он указал мне на противоположный стул и сел сам.
-Ах, да! – он вскочил и бросился к сервировочному столику. Взял кувшин с молоком и перенёс его на стол.
- Вроде, всё? – он исподлобья посмотрел на меня.
Я пожал плечами. Этикет и инструкции аран-тал ничего не предписывали для таких случаев.
- Хотя бы попробуйте, - он слабо улыбнулся.
Я опустился на стул. Взял в руки тост, обмакнул в розетку с сиропом и откусил. Потом повторил действие ещё раз. Уже потянувшись за вторым тостом, я заметил, что намэ всё ещё наблюдает за мной. Я торопливо опустил руку и стал вспоминать. Может, я должен был вознести хвалу крылатым предкам, прежде чем есть? Некоторые наблюдатели заставляли нас делать это перед каждым приёмом пищи.
- Вкусно? – спросил он, и я против воли вздохнул с облегчением.
- Да. Благодарю, - было действительно довольно вкусно. - Но готовить ужин - моя обязанность как вашего аран-тал. Если вы скажете мне, во сколько вы привыкли есть, я постараюсь, чтобы это больше не повторилось.
Он ничего не ответил. Только взял тост и принялся его жевать, даже не коснувшись сиропа. Я разлил по стаканам молоко. Остаток ужина мы провели в молчании.
Только когда я встал, чтобы убрать посуду, Савен заговорил.
- Дайне, вы не могли бы помочь мне установить телескоп? Это не очень удобно одному.
- Конечно. Сделать это сейчас?
- Там много тонких линз… Подождите пару минут, – он торопливо допил молоко. - Пойдемте. Нет, подождите здесь.
Он исчез в своей комнате. Я же закончил собирать тарелки и опустил их в моющую систему.
Намэ появился через минуту с длинным футляром в руках.
- Идёмте.
Он прошёл в рубку и поднялся по винтовой лестнице в углу. Я последовал за ним, и оба мы оказались на плоской открытой площадке.
- Вот тут, ставьте сюда трубу. Нет, погодите, лучше поддержите стойку.
Честно говоря, это была первая моя встреча с подобными конструкциями. Уверен, что многие талах-ир проживают жизнь, так и не узнав, как собираются подобные устройства. И от этого становятся только счастливее. Зато Савен смотрел на аппарат влюблёнными глазами и явно очень боялся, что какая-то из маленьких деталек пропадёт без вести.
- Спасибо, - сказал он, когда дело было сделано. - Хотите взглянуть?
- Нет, благодарю. Вы будете здесь?
Снова тень недовольства прошла по его лицу.
- Да. Настрою всё и понаблюдаю немного. Вы можете идти отдыхать, вряд ли со мной что-то случится.
Я кивнул и стал спускаться, однако к себе не пошёл. Во-первых, я на сегодня уже выспался, а во-вторых, следить за намэ, сидящим в одиночестве на открытом пространстве, было моей прямой обязанностью, каким бы безопасным он не считал это занятие. Я опустился в кресло и слился с кораблём, прислушиваясь к атмосфере. Над крышей кружилось несколько птиц. Далеко впереди виднелись скалистые утёсы, но мы должны были пройти заметно левее.
Следующие несколько часов я провел, изучая пространство вокруг корабля. Должен сказать, это абсолютно бестолковое занятие, но оно создаёт хотя бы иллюзию занятости. К полуночи усилился ветер. Савен всё ещё не спускался. Я встал и, поднявшись до середины лестницы, выглянул наружу. Он сидел на раскладном стуле перед телескопом и, кажется, спал. Меня нисколько не обрадовало, что мой подзащитный решил уснуть в такой позе и в таком месте, ведь он мог элементарно свалиться вниз, если бы началась тряска, но такие вещи в инструкции прописывались вполне чётко.
Я спустился в комнаты. Обшарив комоды, нашёл пару пледов и снова поднялся на крышу. Один я накинул себе на плечи, а другим укрыл Савена. Подворачивая края, я остановился на секунду. Говорят, во сне можно увидеть истинное лицо человека. Так вот это ложь. Во сне Савен был точь-в-точь такой же, как при свете дня.
Я отошёл и присел на парапет.
- Вы собрались здесь ночевать? – разбил тишину мелодичный голос.
Я посмотрел на Савена, который, оказывается, вовсе не спал.
- Если я вам мешаю, я подожду в рубке.
- Вам придётся ждать долго.
Я промолчал. Савен нагнулся к телескопу, но через несколько минут обернулся ко мне через плечо.
- Дайне, нам с вами предстоит быть рядом много, много лет. Неужели вы не хотите узнать меня хоть немного… и рассказать о себе.
Я посмотрел на него.
- Допустим, хочу. Скажите, намэ, вам нравится то, что вы делаете?
Он кивнул, ещё не понимая.
- Вы считаете, что вы находитесь на своё месте?
Он снова кивнул.
- Когда вы были маленьким, вы уже хотели … Смотреть на звёзды в телескоп?
- Да.