— Я должен был понять… — задумчиво произнёс Льеф и притянул его к себе. Кадан уткнулся ему в плечо и продолжал всхлипывать. — Кадан… — Льеф облизнул губы, — никто больше не должен об этом знать. Все сыновья вождя должны отправиться к богам. Одину нужна их кровь.
— Одину… Что за безумный бог?
— Твой брат должен был умереть, — твёрже повторил Льеф, — такова воля богов.
— Я понимаю, что такое — воля богов! Я понимаю, что преступников вешают на дереве, чтобы Эзус был милостив к нам! Я понимаю, что Тевтат просит топить неверных в чане с водой! Но никто… Никто не умирает так, как умер мой брат!
Кадан попытался вырваться, но не смог. Льеф лишь плотнее прижал его к себе. Он не разделял уверенности Руна в том, что детей врагов нужно бросать на копья, а сыновей конунга отправлять к богам. Он понимал, что если оставить их в живых, они могут поднять мятеж среди рабов, но всё равно не видел смысла обставлять их смерть так.
Но Льеф промолчал. Он ничего не хотел объяснять. И оправдывать ни себя, ни своего брата не хотел.
— Возьми, — свободной рукой Льеф наполнил одну из чарок мёдом и поднёс Кадану к губам. — Ты сам сказал — прошлого не поменять. Теперь ты мой. И так будет всегда.
Кадан послушно осушил чарку, потом ещё одну и потихоньку стал затихать.
— Льеф… — Кадан запрокинул голову и провёл кончиками пальцев по щеке северянина, — спасибо.
— За что?
— Что взял меня себе. Что никому больше не отдашь.
Льеф, смутившись, лишь коснулся поцелуем его виска.
— Отнеси на кухню остатки. И давай ложиться спать.
Кадан судорожно кивнул. Он немного боялся покидать спальню Льефа после того, как повёл себя Рун, но понимал, что не сможет вечно сидеть здесь — и Льеф не сможет вечно его сопровождать.
Собрав утварь на поднос, он отправился выполнять приказ, а когда вернулся — Льеф уже лежал в одной рубахе под пуховым покрывалом. Глаза его из-под чёрных густых бровей внимательно смотрели на галла.
— Мне… — спросил Кадан и обвёл взглядом себя самого.
— Раздевайся и иди ко мне, — приказал Льеф. Голос его обжигал.
Кадан чуть приблизился и, отстегнув плащ, уронил его на постель у ног Льефа. Затем расстегнул безрукавку — и тут же руки Льефа проникли под её полы. Ощупали его бока и спину, сползли вниз. Ягодицы Кадана невольно поджались, когда ладони Льефа стиснули их.
— Я так ждал этого…
Кадан наклонился и, поймав в ладони лицо Льефа, принялся его целовать.
Ощупав самые соблазнительные места, Льеф освободил Кадана от безрукавки и, не переставая целовать, стал стягивать с него штаны. Наконец узкие бёдра и чуть приподнявшийся член оказались у самых его глаз. Льеф облизнул губы и потянул Кадана на себя. Уронил на кровать — и Кадан мгновенно утонул в неге, окружившей его. Четыре месяца он спал на колючем соломенном тюфяке, а последние две ночи — на промёрзшей северной земле.
Льеф покрывал поцелуями его плечи, руки и грудь, и Кадан стремительно засыпал под этот аккомпанемент.
— Кадан! — окликнул его Льеф, заметив, что глаза галла давно закрыты и тот перестал отвечать на ласки. Льеф приподнялся на локте, заглянул в блаженствующее лицо и вздохнул.
Прижал Кадана к себе и тоже попытался уснуть.
Проснувшись, Кадан несколько смутился того, что произошло.
Он приподнялся на локте и долго смотрел на Льефа, спавшего рядом на боку. Рука Льефа лежала на поясе самого Кадана, будто даже во сне северянин хотел защитить его.
Кадан протянул руку и легко коснулся кончиками пальцев его виска. Ему было странно думать, что здесь, в такой дали от дома, он нашёл человека настолько близкого и нужного ему.
Кадан подумал, что Льеф мог бы не ждать — ни вчера, ни много раньше. С самого начала он имел над Каданом полную власть, но до сих пор ни разу не причинил ему вреда. Кадан хотел отплатить ему чем-то, но не знал как. Он лишь легко коснулся губами подбородка Льефа и, выпутавшись из его рук, встал.
В комнате, выделенной Льефу, было множество тканей. Окна прикрывали тяжёлые занавеси небесно-голубого цвета с красивым шитьём, а стены тут и там украшали гобелены. Мебель покрывала резьба, и помимо кровати и сундуков имелся небольшой стол. А ещё на стене висело бронзовое зеркало, и, потянувшись, Кадан против воли заметил в нём себя.
Он склонил голову набок и подошёл к зеркалу ближе. Кадан давно уже не видел своего лица — разве что в речной воде. Он удивился тому, насколько хрупким стало его тело, и тому, как топорщатся волосы, разметавшиеся по предплечьям.
Кадан нашарил на полу рубашку, натянул её через голову, но всё равно остался недоволен собой. Ему хотелось порадовать Льефа хотя бы чем-то, хотя бы тем, что он хорошо выглядит для него. И потому, подобрав остатки одежды, он надел их и выбрался в коридор.
Зевая, Кадан пробирался к выходу из главного дома и раздумывал о том, где здесь река — во время прошлого своего визита ко двору конунга ему было не до того.
Цель его, впрочем, отыскалась довольно легко: серебристая полоса сверкала у самого края усадьбы, и к бревенчатой кухне оттуда брели несколько девушек с коромыслами.
Кадан решительно направился к реке и, выбрав местечко потише, — такое, где его за кустами было не разглядеть, сбросил одежду на сухой участок земли и стремительно нырнул.
Вода была ледяной, так что Кадану тут же захотелось выскочить назад, но нужно было хоть немного отмыть волосы, чем он и занялся. Фыркая и оттирая длинные пряди, на которых за время поездки собралось немало грязи, он так увлёкся, что не заметил момент, когда на берегу показался ещё один человек.
Кадан уже собирался выбираться на берег, когда поднял взгляд к кучке своих вещей и увидел, что над ней стоит тот же самый длиннобородый Льефов побратим.
Кадан замер. Несмотря на холод, ему расхотелось выходить.
Рун стоял и беззастенчиво изучал ту часть тела Кадана, которая виднелась из воды.
— Замёрзнешь, — сказал он, когда стало ясно, что ситуация зашла в тупик, — Льеф не простит мне, что я тебя не уберёг.
— А мне Льеф не простит, что я без его ведома встречался и даже показывался голым перед тобой.
— Ты — раб. Такая твоя судьба — быть битым, что бы ни произошло.
— И всё же я посижу в воде ещё. Если хочешь — зайди и сам вытащи меня.
Рун присел на корточки и, взяв в руки куртку Кадана, повертел в руках.
— А он ничего не жалеет для тебя.
Кадан испытал нестерпимое желание каким-нибудь способом причинить Руну боль, но тот был на добрую пядь шире его в плечах, а у Кадана не было даже ножа. Так что он лишь обнял себя руками и попытался немного согреться. Ноги уже начинало сводить.
— Отстань от меня, — попросил он, — если Льеф тебе друг. Он не хочет, чтобы ты трогал меня.
Рун фыркнул и, отложив безрукавку, взялся за сапог.
— Ты не настолько важен, чтобы мы поссорились из-за тебя, — задумчиво разглядывая его, произнёс Рун. — Впрочем, я могу от тебя отстать. Мне нужно не так много, как хочет Льеф.
— Что например?
— Подойди сюда.
Кадан, лишённый возможности даже потопать ногами, чтобы согреться, хоть и понимал, что делает глупость, всё-таки выпрямил спину и побрёл к берегу. Стоило ему ступить на твёрдую землю, как Рун поймал его в объятья, накинув на Кадана его же безрукавку, как сеть.
— Хочу разочек оседлать тебя, — прошептал он у самого уха Кадана, — нужно было сделать это ещё там, когда мои братья делили твоих сестёр.
Кадан задрожал и стиснул кулаки, а Рун потянул за безрукавку, плотнее прижимая его к себе.
— Тебе не всё равно, под каким воином лежать? У меня тоже найдётся для тебя золотой браслет.
Кадан попытался вывернуться, но ему это не удалось.
— А ты не удивлён, да? Там, в галльской земле, многие хотели тебя?
— Находились такие, — признал Кадан и рванулся ещё раз.
— И ты ложился под них? У вас это разрешено?
Кадан стиснул зубы и процедил:
— Веришь ли ты, что я Льефа околдовал?
— А то, — Рун замешкался лишь на секунду, — чем ещё ты мог его удержать?
— Тогда убери руки, северянин. А то заговорю и тебя, — Кадан начертил в воздухе знак, значения которого не знали ни он, ни Рун. — Что сказано один раз, то сбудется. Так вот, я скажу….
Рун зажал ему рот, но в глазах его Кадан увидел страх. Пользуясь замешательством воина, Кадан рванулся прочь, подхватил свои вещи и бросился к кустам.
Рун не стал его догонять.
— Проклятый ведун… — пробормотал он. Но хотя магия Кадана пугала его, Рун не любил отступать.
========== Глава 12. Ведунья ==========
Проснувшись, Льеф застал Кадана сидевшим у зеркала. Тот расчёсывал влажные волосы невесть откуда взявшимся гребнем и заплетал их в косы. Придирчиво осматривал результат, расплетал и принимался расчесывать опять.
Какое-то время Льеф просто наблюдал за этим занятием, гипнотизировавшим его. Казалось, теперь, с появлением Кадана, покои, где раньше он останавливался лишь для того, чтобы переночевать, превратились в дом. И если в доме этом обитала не жена, то кто-то очень похожий на неё.
— Кадан, иди сюда, — окликнул его Льеф.
Кадан подпрыгнул и замер перепуганной птичкой, а затем, не выпуская из пальцев косы, медленно обернулся к нему.
— Ты не спишь.
— Нет, — Льеф постарался сдержать улыбку, — я наблюдал за тобой. Сегодня ты особенно красив.
— Я старался для тебя, — мягко и чуть напевно произнёс Кадан и пересел на кровать.
Льеф тут же поймал его в кольцо своих рук.
Кадан наклонился и поцеловал его — и целовал, пока Льеф не проснулся до конца.
— Вчера вечером ты обманул меня, — прошептал Льеф, отстраняясь от его губ.
— Прости меня, — Кадан опустил глаза.
— Я хотел бы уложить тебя на спину и взять прямо сейчас. Два раза, один за вчера.
Кадан вздрогнул и затуманившимся взором заглянул ему в глаза.
— Но я не хочу портить твои косы, — Льеф провёл пальцами по его виску, — а то ты будешь по новой заплетать их до завтрашнего утра.
— Мы куда-то спешим?
— Да. Я хочу узнать, как идёт подготовка кораблей. Прикажи принести завтрак. Поедим и сразу пойдём.
Кадан встал было с кровати, но замер, прежде чем убрать руку Льефа со своего живота.