Ричард понимал, что не имеет права присваивать карас, пусть Рокэ вставит в пустые гнезда лучшие кэналлийские самоцветы — они никогда не станут частью древней вещи. Совесть требовала вернуть камень, но кому? Королю? Но потомки узурпатора не имели на наследие Раканов никаких прав. Рокэ? Маршал от караса отказался. Штанцлеру? Катари? Но ни Ее Величество, ни эр Август не возьмут чужое наследство. И меч и карас принадлежат принцу Альдо Ракану, но он далеко, и никто не знает, каков из себя потомок древних королей.
Дик Окделл еще раз взглянул на неприметный камешек. Пожалуй, не будет греха, если он и впрямь оставит его у себя. Если судьба сведет его с Иноходцем, он расспросит его об Альдо Ракане и, возможно, передаст ему находку через Робера. Решив судьбу реликвии, юноша задумался, как и где ее хранить. Все самое ценное воин носит с собой, значит, камень нужно вставить в кольцо или медальон, но лучше в кольцо. Карасы — камни Окделлов, так что перстень на его руке никого не удивит. Юноша решил сегодня же зайти к ювелиру, а потом навестить Наля. Если, конечно, эр его отпустит, но сначала нужно узнать, как Моро.
Спускаясь вниз, Ричард загадал, что, если с жеребцом все в порядке, день будет удачным. Моро не подкачал, он уже держался на ногах, а при виде Ричарда соизволил топнуть копытом. Дик остановился, опасливо поглядывая на раненого красавца и прикидывая, можно или нет с ним фривольничать.
— Злится, — заметил появившийся из-за угла Пако. — Монсеньор на Соро уехал, а этот злится.
— Монсеньор уехал?
— Чуть рассвело. Сону седлать?
— Нет, я прогуляюсь пешком.
Рокэ уехал к Катари, куда ж еще! Он бы поехал к ней еще ночью, если б не покушение. Ричард больше не сомневался — маршал и королева любят друг друга, но Алве трудно говорить о любви, он слишком горд, а Катари такая нежная… Она его боится, иногда ей бывает очень больно, но война и страх за жизнь любимого смывают все обиды. Как она вчера смотрела на победителя Кагеты! Что ж, пусть будут счастливы. Алва лучше, чем кажется на первый взгляд, просто очень трудно быть потомком предателя. Потому Рокэ и нравится иметь дело с дикарями и простолюдинами — черни нет дела до прошлого.
Сона приветствовала хозяина тихим ржанием, она была рада. Ричард потрепал кобылицу по шее, но на душе у юноши было скверно, несмотря на победу, карас и скорую встречу с очень хорошими людьми, а может, именно поэтому. Дик не желал слушать плохое про своего эра, но понимал, что это неизбежно. Да, эр Штанцлер был рад победе, но он знает, какой ценой она была достигнута, и скажет то, что скажет. А еще нужно выполнить обещание, данное Оскару, но будет ли это честно по отношению к Рокэ? Своим рассказом он сделает больно Катари, разрушив ее хрупкое счастье. Стоит ли ей говорить о любви и смерти человека, которого она почти не знала, не будет ли это похоже на донос? Он дал слово, это так, но как же тяжело его сдержать!
Всю дорогу до Золотой улицы юноша решал, что делать, но так ни к чему и не пришел. Маленький остроносый ювелир с готовностью взялся оправить карас. Ричарду было предъявлено множество образцов. После некоторых колебаний герцог Окделл остановился на квадратном перстне, в левый верхний угол мастер вставит камень, а в правом нижнем будет монограмма Ричарда. Юноша заплатил вперед, вызвав бурю восторгов, после которой было просто неприлично не добавить еще пару таллов.
Дело было сделано, можно было отправляться к Налю, благо тот жил недалеко от Золотой. Дик без приключений добрался до небольшого опрятного дома, но кузена на месте не оказалось. Еще нестарая хозяйка, жеманно хихикая, передала гостю запечатанное письмо на имя герцога Окделла. Оказалось, Наль срочно уехал по делам на две недели. Это было трусостью, но Ричард порадовался, что разговор о Варасте откладывается, и с чувством выполненного долга отправился домой, где его ожидало приглашение кансилльера.
3
— Ты помнишь, как все было?
— Мы подъезжали к дому эра, раздался выстрел, эр Рокэ поднял Моро на дыбы, конь упал, стрелок убежал, вот и все.
— Стреляли из мушкета?
— Да, из ниши в ограде. Мушкет мы нашли. И следы.
— Глупец… Если только… — Плечи кансилльера поникли. — Я очень боюсь, Дик, что никакого покушения не было.
— Но оно было. Моро…
— Предпринята попытка убить победителя Кагеты сразу же после королевской аудиенции. Ранена лошадь, найден брошенный мушкет, убийца исчез. Ты поверил — поверят и другие… Ричард, неужели ты думаешь, что такого человека, как Рокэ, можно взять и застрелить с двадцати шагов? Да еще спереди, да еще ночью?
Эр Август прав: пока высекается искра, пока горит порох на полке и через затравочное отверстие поджигает основной заряд, проходит несколько мгновений. Для опытного воина больше чем достаточно, чтоб спастись, ночной стрелок должен был это понимать.
— Может, это кагет?
— Уверяю тебя, кагеты, сколько б их ни было в Олларии, сейчас тише воды, ниже травы, а другие враги Рокэ тем более. Талиг сошел с ума от неслыханной победы, Ворон — герой, никто в здравом уме не поднимет на него руку, да еще так глупо.
— Но ведь стреляли.
— В лошадь. Если б не это, Ворон схватил бы «убийцу» на месте.
— Я не понимаю…
— А тут нечего и понимать. «Покушение» устроил Дорак, чтобы обвинить в нем своих врагов. Рокэ жесток, как дюжина морисских шадов, но он не лжесвидетель и не интриган, а как он дерется, тебе лучше знать. Лжекардинал не мог допустить, чтоб Алва бросился в погоню за его человеком, и приказал стрелять в коня. Думаю, мориска и в самом деле хотели убить, но Алва поднял коня на дыбы, а не пригнулся к гриве, как следовало ожидать, чтобы пуля прошла ве? рхом.
Кансилльер был прав. Рокэ спасал Моро, потому и вздыбил его и заставил отступить, но жеребец замешкался.
— Эр Август… Я могу сказать маршалу про покушение?
— Разумеется. Только не надо ссылаться на меня, хотя не удивлюсь, если Ворон понял, в чем дело. Иначе зачем бы ему с утра мчаться на встречу с Дораком. Хотел бы я услышать их разговор, а еще лучше увидеть, как Рокэ сворачивает голову негодяю в сутане. Это было бы высшей справедливостью.
Святой Алан! Неужели эр наконец-то узнал цену Дораку?! Может, он его и не убьет, но союзу Ворона с аспидом конец. Маршал будет служить Талигойе, а с эром Августом они помирятся, ведь они ни разу не говорили по-настоящему. Только надо, чтоб Рокэ не улыбался этой своей улыбкой.
— Эр Август, я должен вам сказать… Только не думайте, что я забыл, кто я…
— Полагаю, Дикон, ты собрался мне доказать, что Рокэ Алва не такой уж плохой человек? — кансилльер улыбнулся, но улыбка вышла грустной. — Я бы удивился, если б ты, вернувшись с войны, повел себя иначе. Люди Чести всегда отдавали должное чужому мужеству и чужим талантам, а Рокэ очередной раз доказал, что равных ему нет. Похоже, он в самом деле спас Талиг, но Талиг это, к сожалению, не Талигойя.
— Но… Но мне показалось, и вы, и Ее Величество рады победе.
— Я соврал бы, если бы стал это отрицать, — Штанцлер задумчиво покачал головой. — Политика — ужасная вещь, Дикон. Ужасная! Когда все началось, я не видел для Талигойи достойного выхода и думал о том, как из поражения сделать победу.
Я не хотел, чтобы ты шел на ту войну, и не сомневался в позоре своей страны, какой бы та ни была, потому и готовил тебя к худшему и оказался не прав. Рокэ Алва — великий полководец, этого у него не отнять. Пока вы воевали, я разобрался в причинах нападения.
Адгемар был нанят гоганскими ростовщиками с одной-единственной целью — взвинтить цены на хлеб. Как кансилльер Талига я не могу не радоваться победе и не признавать, что ужасающая жестокость маршала, как ни странно, спасла множество жизней. Ворон заслужил и орден, и титулы, и даже меч. Кто знает, вдруг это ему поможет вспомнить, что он не только потомок Рамиро, но и глава Великого Дома. Ее Величество очень на это надеется.
— А вы?
— Каждый судит по себе, Дикон. Катарина Ариго удивительно чистый человек, она видит или хочет видеть в людях только хорошее. Я старше ее, и я повидал слишком много грязи. Если королеве и оруженосцу удастся вернуть Повелителя Ветров на путь истинный, я буду счастлив, но лично я в это почти не верю. Рокэ упрям и горд, он служит Олларам и Дораку не потому, что считает их дело правым, а назло Людям Чести, которые оттолкнули его семью.
Когда мне было столько же, сколько тебе, я негодовал, что сына предателя и будущего временщика не задушили в колыбели. Теперь я понимаю, что Рамиро Второй мог вырасти неплохим человеком, если бы его с детства не окружала ненависть одних и подобострастие других. Он был лишь первым в череде проклятых герцогов. С каждым новым поколением пропасть между Алва и остальными Людьми Чести лишь расширялась, так что не слишком-то надейся.
— Эр Август, — Дик лукаво улыбнулся, — вы ошиблись с варастийской кампанией, вы можете ошибиться еще раз.
— Время рассудит, — кансилльер не счел нужным поддержать шутку, — ты уже видел Реджинальда?
— Я заходил к нему. Наль уехал по делам.
— Тебе тоже следует уехать. Твоя матушка очень хочет тебя видеть. По ее просьбе Эйвон Ларак несколько раз писал герцогу Алва. Думаю, он тебя отпустит, и было бы неплохо, чтобы завтра ты был уже в пути. Если ты поторопишься, то Новый год встретишь дома. В любом случае до отъезда постарайся поменьше появляться на улицах вместе с Вороном. Следующий раз могут стрелять не в лошадь, а в оруженосца. Будь осторожен. И вот еще что. Твоя матушка весьма недовольна твоей службой у Рокэ Алвы. Я написал ей, что ты присягнул ему по моему настоянию.
— Спасибо, эр Август, вы не представляете…
— Как раз представляю. Мирабелла Окделлская очень достойная женщина, но некоторые вещи она понять не в состоянии. Постарайся с ней не спорить.
Дик спорить и не собирался. С матерью не спорил никто и никогда — ни отец, ни Эйвон, ни слуги. Другое дело, что ей рассказывали далеко не все.
— Я понял, эр Август. Когда мне можно вернуться?
— Это тебе должен сказать твой эр, — глаза Штанцлера потеплели, — но я забыл тебя поздравить. Стать в семнадцать лет кавалером ордена Талигойской Розы! Отец бы тобой гордился. Ее Величество передает тебе свои поздравления. Она очень за тебя волновалась.
Катари о нем помнила! Помнила!
— Я хотел бы лично засвидетельствовать почтение Ее Величеству.
— Я передам ей твои слова, но сейчас ты должен ехать в Надор!
========== Глава 37. Сюрпризы несвоевременности ==========
Следующим утром Рейчел проснулась с четким и ясным осознанием того, что находится дома. Пусть даже не в Надоре, но последнее время этот особняк действительно стал для нее домом. Жаль, что не удалось вчера выйти на поиски караса, но если он не нужен эру Рокэ, если тот считает, что меч не утратит своей древней и неброской красоты без одного камня, который, впрочем, можно заменить другими, то пусть и будет так. Думая об этом, она оделась, неспешно позавтракала и спустилась в конюшню.
— Привет, — сказала она Моро, едва тот при ее виде топнул копытом. — Сегодня не будешь кусаться?
— Будет, — из-за угла выглянул Пако. — Монсеньор уехал на Соро, и он обиделся. Злится вот.
— Когда уехал? — Рейчел предполагала, что Рокэ сидит у себя в кабинете.
— Чуть рассвело. Сону оседлать?
— Нет, я прогуляюсь пешком.
Приподнятое настроение вдруг резко упало вниз — из-за того, что возможно Рокэ уехал к Катарине. Зачем? Думать об истинной причине долгое время не хотелось, но только мучиться в пустых догадках и отчаянно лгать самой себе — дело не из приятных, а потому Рейчел решила пойти к Налю. Больше ей не с кем было поговорить о покушении, а обсудить вчерашнее казалось просто необходимым. Сона поприветствовала хозяйку тихим ржанием, Рейчел погладила ее по шее, но все-таки ушла пешком.
Реджинальд жил недалеко от Золотой улицы, в небольшом опрятном доме, но хозяйка комнат, которые тот снимал, ничего не объяснив, передала гостю запечатанное письмо на имя герцога Окделла. Оказалось, что кузен срочно уехал на две недели по делам, как он писал, скорее всего, в Эпинэ, и Рейчел порадовалась, что можно будет потом обсудить с ним ситуацию во владениях Иноходца. Дома девушку ждало приглашение кансилльера и пришлось снова покинуть особняк.
Эр Август выглядел здоровым и спокойным, встретил Рейчел радушно, но в его светлых глазах застыла непонятная тревога. За себя или за нее он боится? Не очень и важно… Рейчел посмотрела на полупустые комнаты, вспомнила Надор, а еще и то, что в последний свой визит к Штанцлеру видела намного меньше убранства. Эр Август разбогател? Надо спросить, где он купил алатский хрусталь и неясного происхождения фарфор, но это позже. Сперва — волнующий разговор о покушении.
И Рейчел, сев в жесткое кресло, рассказала кансилльеру обо всем, что случилось, ничего не преувеличивая и не преуменьшая. Тот слушал очень внимательно и до конца повествования не проронил ни единого слова.
— Стреляли из мушкета? — уточнил он.
— Да, из ниши в ограде заброшенного дома. Мы нашли мушкет и следы.
— Скорее всего, Дик, никакого покушения не было, — грустно произнес старик, чем вогнал девушку в еще более сильную растерянность. — Покушение на победителя Кагеты сразу же после королевской аудиенции — это так достоверно. Поверят многие, не ты один. Такого человека, как Рокэ нельзя застрелить с двадцати шагов, да еще и ночью. И спереди…
— Но… Может это кагет?
— Кагеты сейчас держатся тихо, уверяю тебя. Никто не поднимет руку на героя — Талиг сошел с ума от неслыханной победы.
— Но ведь стреляли, — возразила Рейчел.
— Да, в коня. Слушай, Дикон. «Покушение» устроил Дорак, чтобы обвинить в нем своих врагов, но приказал стрелять в коня. Он не мог допустить, чтобы Рокэ погнался за его человеком, поэтому… Возможно, мориска и в самом деле хотели убить, но Алва поднял его на дыбы и тем самым спас.
— Но Моро замешкался… — выдохнула девушка.
— Вот видишь.
Нет, она ничего не видела и ничего не понимала — все, что происходит вокруг нее, очень странно, запутано и определенно не приведет ни к чему хорошему. Рейчел подавленно молчала, глядя на свои колени и блестящие носы начищенных сапог — ей было больно и страшно. Стоит ли сказать Рокэ про покушение или лучше узнать все самой? Внезапно в голову юной Окделл пришла потрясающая идея, и она прикусила щеку изнутри, чтобы сдержаться от радостного вскрика.
— Я думаю, — продолжал Штанцлер, — что Ворон понял, в чем дело. Он с утра помчался на встречу с Дораком.
С кардиналом! Не с королевой! Еще одна радостная новость.
— Хотел бы я увидеть, — речь кансилльера перешла в кровожадные мечты, — как Рокэ сворачивает голову негодяю в сутане. Это было бы высшей справедливостью.
Рейчел хотелось поговорить с эром Августом о том, что Рокэ Алва — не такой уж плохой человек, каким его принято считать в кругах Людей Чести, но вовремя осеклась. Кансилльер имеет влияние на матушку, и если оруженосцу Ворона предстоит вскоре возвращаться в родовой замок, то это обстоятельство сможет в разы облегчить общение с гордой и неумолимой Мирабеллой. Святой Алан, как же сильно ей не хотелось ехать домой!
Тем временем кансилльер продолжал говорить, а Рейчел оставалось слушать с должным вниманием.
— Я не хотел, чтобы ты шел на ту войну, и не сомневался в позоре своей страны, какой бы та ни была, потому и готовил тебя к худшему и оказался не прав. Рокэ Алва — великий полководец, этого у него не отнять. Пока вы воевали, я разобрался в причинах нападения. Адгемар был нанят гоганскими ростовщиками с одной-единственной целью — взвинтить цены на хлеб. Как кансилльер Талига я не могу не радоваться победе и не признавать, что ужасающая жестокость маршала, как ни странно, спасла множество жизней. Ворон заслужил и орден, и титулы, и даже меч. Кто знает, вдруг это ему поможет вспомнить, что он не только потомок Рамиро, но и глава Великого Дома. Ее Величество очень на это надеется.
— А вы? — до надежд королевы Рейчел не было никакого дела.
— Каждый судит по себе, Дикон. Катарина Ариго удивительно чистый человек, она видит или хочет видеть в людях только хорошее. Я старше ее, и я повидал слишком много грязи. Если королеве и оруженосцу удастся вернуть Повелителя Ветров на путь истинный, я буду счастлив, но лично я в это почти не верю. Рокэ упрям и горд, он служит Олларам и Дораку не потому, что считает их дело правым, а назло Людям Чести, которые оттолкнули его семью. Когда мне было столько же, сколько тебе, я негодовал, что сына предателя и будущего временщика не задушили в колыбели. Теперь я понимаю, что Рамиро Второй мог вырасти неплохим человеком, если бы его с детства не окружала ненависть одних и подобострастие других. Он был лишь первым в череде проклятых герцогов. С каждым новым поколением пропасть между Алва и остальными Людьми Чести лишь расширялась, так что не слишком-то надейся.