— Эр Август, Реджинальд уехал… Это вы его послали в Эпинэ?
— Да, Дикон. Тебе тоже следует уехать. Твоя матушка очень хочет тебя видеть и по ее просьбе Эйвон Ларак несколько раз писал герцогу Алва. Думаю, он тебя отпустит, и было бы неплохо, чтобы завтра ты был уже в пути. Если ты поторопишься, то Новый год встретишь дома.
Так быстро покидать особняк и Олларию Рейчел не рвалась, по крайней мере, пока у нее есть одно незавершенное дело, но если Алве досадили письма из Надора, то он постарается спровадить ее как можно быстрее. Кансилльер говорил что-то еще, предостерегал ее, но Рейчел не боялась. Теперь она уже ничего не боялась, потому что стойким Скалам неведом страх. Выслушав напоминание о том, что Мирабелла считает Ричарда Окделла предателем из-за службы убийцы отца, Рейчел вежливо кивнула и встала. В памяти всплыла одиннадцатилетняя, охваченная горем и болью, девочка, утешающая задыхающуюся младшую сестру, девочка, на которую уже успели взвалить тяжелый груз. И она постарается его пронести на своих плечах до Излома.
— Я забыл тебя поздравить, — тепло сказал Штанцлер. — Стать в семнадцать лет кавалером ордена Талигойской Розы! Отец бы тобой гордился. Ее Величество передает тебе свои поздравления. Она очень за тебя волновалась.
Про отца было слушать лестно, про Катарину — не очень, но сейчас Рейчел следовало идти к кардиналу.
Во дворец ее впустили легко, как человека в черно-синей одежде, а людям в родовых цветах Алва было позволено многое, как девушка сумела убедиться, а покои кардинала охранялись разве только Агнием, который варил ему шадди и сообщал о посетителях, однако на момент ее прихода приемная пустовала. Отличный шанс пробраться внутрь и подождать кардинала! Или поискать на его столе записки и письма, с помощью которых можно его изобличить… Но ни того, ни другого девушка не нашла — это неудивительно, разве станет старый интриган разбрасываться подобного рода почтой?
А чтобы в этом удостовериться, пришлось обшарить ящики стола и бюро, но и в них не нашлось ничего ценного. Лишь несколько аккуратно сложенных карт, пожелтевшие от времени черновики писем, зачем-то хранимые здесь уже много лет. В любом случае, поиски Рейчел Окделл, прекрасно понимающей, что совершает государственное преступление, оказались тщетными, и она едва успела замести следы, едва раздались неторопливые шаги в приемной, а потом резво отскочить назад. В глазах потемнело от духоты и сильного запаха шадди, но ей следовало стоять и ждать.
— Здравствуйте, герцог Окделл, — вошедший кардинал был несколько удивлен, застав ее у себя.
— Здравствуйте, Ваше Высокопреосвященство. Прошу прощения, что не подождал вас в приемной.
— Ничего страшного, сын мой. С чем вы пришли? Присаживайтесь.
Молча глядя, как старик в черной сутане неторопливо опускается в свое кресло, Рейчел осталась стоять на месте, чтобы в нужный момент, если такой появится, представилась возможность быстрым бегом покинуть кабинет.
— Я хотел спросить у вас, Ваше Высокопреосвященство, — голос дрожал от волнения, а сердце отчаянно колотилось в груди, не переставая. — Это вы приказали стрелять в коня Рокэ Алвы?
========== Глава 38. Возвращение в неволю ==========
Никогда прежде Рейчел не была готова к такому огромному провалу, как в кабинете кардинала Сильвестра, а потому, поняв, какую страшную глупость сказала, торопливо выбежала из его покоев до того, как он успел ответить. Возможно, поступила она так зря, слишком опрометчиво и торопливо, но зато совесть после этого была чиста.
И, разумеется, кардинал рассказал Алве о случившемся, а потому тот не стал брать оруженосца с собой в Кэналлоа.
— Будь вы каким-нибудь бароном из новой знати, я не стал бы заставлять вас возвращаться погостить дома, — объяснил Рокэ Алва свое решение, — но давайте смотреть правде в глаза. Официально вы — герцог Окделл и вас хотят убить.
— Меня?! — поразилась Рейчел.
— Вас, — кивнул он, спокойно глядя поверх ее головы. — Кажется, вы спрашивали об этом у кардинала и даже весьма проворно обшарили ящики его стола, чтобы выяснить, кто стрелял в Моро. Но вот незадача — просчитались, забыв закрыть нижний левый ящик. И все же я вам скажу, юноша, что стреляли в вас, но стрелок сплоховал. А потому поездка в Кэналлоа станет для вас опасной.
— Я не хочу… — начала было девушка, вскинувшись.
— Я тоже не хочу слушать ваши капризы, да и новые потери меня совсем не манят. Так что, Рейчел Окделл, в этот раз я не приказываю вам. Я прошу вас.
Разговор получился простым и понятным, но Рейчел все равно чувствовала себя то ли обиженной, то ли пристыженной, то ли испытывала одновременно оба ощущения. В любом случае, Рокэ оставил герцогу Окделлу двадцать солдат для сопровождения, а сам ускакал с Манриками навстречу бакрийскому посольству. Если, конечно, его планы не изменятся.
Пришлось ехать домой, но три праздничных дня Рейчел все-таки провела в Олларии — спасибо уговорам кавалерийского сержанта, который хотел встретить Новый год «по-людски». Ведь в Надоре ее ждали холод, непонимание и разочарование в самой жизни.
После столь длительного времени, проведенного вне дома, родовой замок казался слишком чужим, возвращаться в него уже не хотелось, но ведь эр Август говорил правильно: она — герцог Окделл, а не безликий оруженосец Ворона. И нельзя забывать свою семью.
От Олларии до Надора предстояло ехать двенадцать дней, и это путешествие показалось девушке утомительным, особенно учитывая то, что чем дальше они продвигались на север по Надорскому тракту, тем холоднее становилось вокруг.
Вот и протоптанная в снегу дорога, что ведет к замку. Рейчел придержала коня и грустно посмотрела на сержанта — ей не хотелось ехать далее одной, однако, что делать? Матушка недовольна, а если она узнает, что на территорию замка снова въехали олларовские солдаты…
— Сержант Гокс, дальше я поеду один.
— Но нам велено проводить вас до Надора и обратно.
— Вы уже проводили,
— Назад возвращаться к началу лета?
— В тринадцатый день Весенних Молний я буду вас ждать на постоялом дворе «Веселый крестьянин», — твердо решила Рейчел.
— Хорошо, разыщем.
На том и разъехались. Запоздало, глядя вслед черно-белым мундирам, Рейчел подумала, что неплохо было бы дать сержанту пару таллов на вино, но разве ему захочется пить кислое надорское вино? Вздохнув, она свернула с тракта на узкую дорогу, и на душе стало отчего-то холодно — почти, как разрумянившимся от колючего мороза щекам.
Вот и Надор, откуда ее провожали в Лаик, словно покойницу, а она вернулась с победой и орденом. И с белым конем. Наверняка Айрис будет рада подарку. Вглядевшись в белоснежную даль, Рейчел увидела темнеющий на горе замок.
Стены его позеленели от времени, трещины никто не спешил заделывать, бойницы обвалились, а флюгера на башнях заржавели. Олларовцы шесть лет назад сломали старый механизм подъемного моста и решетку над воротами — чтобы поглумиться над Окделлами. Рейчел вдруг вздрогнула от сильной, охватившей ее на миг злости, и поспешила прогнать ее прочь.
Встретил девушку старый привратник Джек, выскочив навстречу и радостно всплеснув руками. Спрыгнув с коня, Рейчел с улыбкой кивнула ему, а затем потрепала по лохматой голове прыгнувшего ей на грудь и очень счастливого пса Караса.
— Узнал! Здравствуй, Джек.
— Каким вы важным человеком стали, сударь, — заметил Джек, запнувшись на последнем слове. — А уж лошадки!
— Мориска и линарец! — беспокойство и злость сразу же оставили Рейчел, уступив место привычной радости.
— Ричард!
— Дядя!
Они все еще помнили, что называть старшую дочь Эгмонта следует Ричардом, во избежание провала, и делали так, как велено было герцогиней Мирабеллой. Эйвон постарел еще сильнее, прихрамывал, но упорно спешил навстречу гостье, а позади него бежали кормилица и слуги.
Рейчел приветствовала их дружелюбной улыбкой и взмахами поднятой руки, а молочная сестричка Дейзи поспешила обнять «герцога».
— Вы появились несколько неожиданно, Ричард, — произнесла Мирабелла Окделльская, появившись на крыльце и положив тонкую бледную руку на перила.
На ее бескровном и вытянутом лице не возникло даже намека на радость, впрочем, Рейчел совсем не удивилась этому. Она не сообщила о приезде заранее, как полагалось по этикету, а может быть, мать успела догадаться, что приехала старшая дочь не одна. Впрочем, неважно, пока нужно поприветствовать герцогиню, что Рейчел и сделала, преклонив колено и поцеловав протянутую и озябшую материнскую руку. На ней темнел вдовий браслет — сердце у девушки сжалось на миг.
— Надор приветствует своего господина. Эдмунд, прикажите поднять флаг. Мой сын, ваши комнаты сейчас отопрут. На стол подадут через час.
Всего несколько коротких сухих фраз, сказанных надломленным голосом. Не такого приветствия ждала от родной матери Рейчел, но разве можно было ожидать чего-нибудь иного? Обреченно и растерянно смотрела девушка на закрывшуюся за герцогиней резную дубовую дверь. На сердце навалилась огромная тяжесть и впервые за уже очень долгое время Рейчел почувствовала себя по-настоящему беззащитной. Только плакать сейчас нельзя, сначала нужно остаться одной.
Поднявшись по каменным ступенькам, девушка отдала подоспевшему Тедди плащ, шляпу и перчатки, а потом коротко усмехнулась. Засмеяться против воли не вышло, но и этот жест был хорош.
У себя в комнатах Рейчел, наконец, смогла дать волю слезам, упав в кресло и уткнувшись лицом в небольшую, обшитую негодным шелком диванную подушку. Она оплакивала отца, мать, себя, прервавшийся род Окделлов, и что-то еще. Но осознание пока не желало приходить. Она была дома, но сейчас бы лучше ей ехать в Кэналлоа — несмотря на все опасности.
========== Глава 39. Известия о достойной прабабке ==========
В выстывшем и нетопленом замке Рейчел не нравилось оставаться долго, а потому она прибегала к различным уловкам, дабы не оставаться наедине с матушкой и отцом Маттео, дабы не видеть понурые головки Дейдре и Эдит. Это, должно быть, выглядело глупо и эгоистично, но девушка хотела сперва обдумать план вытаскивания Надорского замка из той ямы, в которой он оказался по вине вдовствующей герцогини. И потому, когда Айрис попросила «брата» прогуляться с ней по лесу, прервав тем самым тренировочный бой с капитаном Рутом, Рейчел с легким сердцем согласилась.
Впрочем, тренировка все равно не удалась, к тому же Рут расстроился из-за того, что семнадцатилетняя девчонка довольно быстро сумела приставить к его горлу учебную шпагу, а потом капитан сказал резкую гадость про мнимую подлость Алвы. Рейчел захотела ответить в том же тоне, но прикусила язык, помня, что о каждом ее слове могут доносить герцогине. И, после того, как Айрис угостила Бьянко морковкой, обе девушки поехали в сторону леса.
Здесь они какое-то время ехали молча. Белоснежный и ломкий снег поскрипывал под копытами коней, мороз покалывал лица, совсем, как пять дней назад, когда Рейчел приближалась к замку, и вокруг царила странная тишина. Вот большая черная птица, маша крыльями, пронеслась над ними и исчезла среди верхушек заснеженных елей.
— Рейчел! — взмолилась Айрис, едва они отъехали достаточно далеко и убедились, что никто не едет за спиной и не подслушивает. — Забери меня отсюда, в столицу! Пожалуйста… Я так устала жить с матушкой, слушать эти занудные разговоры и молитвы. Я задыхаюсь здесь. Боюсь, что умру, так и не увидев Олларию…
— Айрис…
— Неужели, твой эр бессилен? — глаза у сестры светились отчаянным тревожным блеском. — Матушка говорила, что он может все!
— Я поговорю с ним. Возможно, Ее Величество захочет видеть новую фрейлину при дворе, — не задумываясь, пообещала Рейчел.
— Спасибо! Рейчел, а Ворон — он какой?
Ворон был самым прекрасным человеком на свете, самым щедрым и любящим, самым храбрым и красивым, но Айрис это было знать необязательно. Поэтому Рейчел постаралась говорить небрежно, словно собственные слова ее не волновали, хотя сердце колотилось от странной отчаянной радости.
— Он и вправду не носит бороды и весь увешан драгоценностями?
— Не носит, но и не увешан. Алва не носят бород и усов, но волосы у них ниже плеч. Если бы Рокэ, ну, скажем, косу заплел, вышло бы в руку толщиной, не меньше.
— Ты пробовала заплести ему косу? — прыснула Айрис.
— Конечно нет, — развеселилась Рейчел, уловив жизнерадостное настроение сестренки. — Из камней он предпочитает сапфиры и бриллианты в серебре, иногда — карасы. Носит родовые цвета.
Дальше они разговаривали про происхождение Алвы и про войну, но Рейчел отчего-то было неприятно и больно обсуждать с сестрой своего эра, и потому она давала Айрис общие ответы на вопросы, кратко и, к своему стыду, почти прохладно. Айрис же этого, казалось не замечала, зато не уставала щебетать, как вырвавшаяся на свободу из клетки птичка.
— А он знает, что ты девушка? — внезапно спросила сестра, очень сильно смутившись и посмотрев на свою старенькую перчатку.
— Знает, — тяжело вздохнула Рейчел.
И рассказала Айрис о том, как ее ранили и о том, как Рокэ узнал про ее настоящую личину. Айрис же испуганно охнула несколько раз, но осталась довольна удачным для Рейчел исходом. Пришлось взять с нее слово, что не расскажет матери.
— Я никому не расскажу, — теперь в серых смешливых глазах сестры сверкал восторг. — А правда, что Рокэ Алва любит королеву?
Теперь Рейчел стало еще больнее и она, опустив голову, молча пожала плечами. Какая разница, кого он любит? Думать об этом не хотелось вовсе, гораздо интереснее и любопытнее смотреть на узорчатые снежинки, что плавно опускаются на сугробы, на гриву Бьянко, сливаясь с ней, на плечи самой Рейчел. Гораздо занятнее слушать тихое щебетание зимующих в Надоре птиц.
Айрис поняла молчание правильно и не настаивала на ответе — куда важнее ей было не узнать о любовных приключениях Рокэ Алвы, а окунуться хотя бы в мечтах в тот радостный и прекрасный чудесными открытиями мир, из которого приехала Рейчел. Если бы только сестра знала, что в нем грязи, хитрости, человеческой злобы и подлости не меньше, чем в Надоре… Но расстраивать ее сейчас горькой правдой было ни к чему. Положение спас холод — Айрис начала мерзнуть и пришлось пришпорить лошадей.
Вскоре они выскочили на большой тракт и едва не сбили Реджинальда, едущего на неказистом мерине.
— Дикон! — воскликнул он, — как я рад тебя видеть! Айри… Кузина, ты стала настоящей красавицей!
И таким образом прогулка подошла к концу. Рейчел была рада встретить кузена, кузен был счастлив общению с Айрис, а значит, в ближайшее время все должно идти хорошо. В любом случае ей хотелось остаться в одиночестве и пройти в кабинет отца. По идее, двери покоев Эгмонта должны были распахнуться перед ней еще в одиннадцать, но тогда Рейчел была слишком мала и слаба, чтобы все понять и осилить. А сейчас она справится.
Откуда-то в девушке пробудилась решительность, а потому, небрежно кинув матушке о том, что отправляется в Гербовую башню. Та, разумеется, нахмурилась и попросила объяснить причины такого решения — Рейчел пришлось сказать правду о том, что находиться в покоях графа Горика, где провела пять лет после смерти отца, уже слишком бессмысленно.
— Да, сын мой, — на удивление быстро признала Мирабелла Окделльская, и ее льдистый взгляд немного потеплел. — Вы правы. Место герцога в Гербовой башне, кем бы он не являлся на самом деле, но я же могу рассчитывать на ваше благоразумие?
— Разумеется, — согласилась Рейчел.
— Тогда передайте домоправителю Энтони этот приказ от моего имени.
И герцогиня удалилась, а ее дочь побрела искать некого Энтони, которого в прошлом встречала лишь несколько раз. Тот выслушал ее, вручил девушке железное кольцо с двумя ключами, и та вздрогнула от прикосновения ледяного металла к коже.
— Зажгите свечи, — велела она, с удовольствием отмечая, что отдавать приказы вовсе не страшно. — И пусть обед подают в Гербовую. Ужин — туда же. И пусть затопят камины.