Но вот, радостный хозяин убежал резать цыплят, а Рейчел осталась одна, окруженная благодатной тишиной и собственной едкой горестью. Сев за опрятный стол, она положила на него пакет, врученный Хуаном, провела ладонью по гладкой черной коже, вздохнула. Нужно было, нет, просто необходимо вскрыть пакет. Так велел Рокэ Алва, но зачем? В душе Рейчел зародилась робкая надежда, что на самом деле эр не злится на нее, а просто отправил в Агарис, в качестве шпионки за сосланными сюда борцами за Великую Талигойю. И, чтобы узнать это, следует все-таки вскрыть пакет.
Но сначала — ужин и вино. Невозможно размышлять, тем более здраво, когда шумит в ушах, путаются мысли и дрожат руки. По дороге сюда она мокла под дождями — заболеть было бы совсем некстати, однако насморка или кашля не обнаружилось до сих пор, а значит, все обойдется. Пройденные вместе с Алвой пути закалили ее.
— Ваше вино, господин, — сладко улыбнулся слуга, принесший полный кувшин и бокал.
— Благодарю.
Она пила вино медленно, отрешенно отмечая, что оно вполне сносное, и смотрела на лежавший перед ней на столе пакет. Лучше не становилось, значит, надо поесть. Худой и ушастый слуга принес обед, который Рейчел очень понравился. После этого следовало вымыть руки и договориться с трактирщиком о том, что Ричард Окделл желает сменить одежду, потом — с портным. Носить черно-синее она уже точно не сможет, да и Раканы с Борнами не поймут, увидев Повелителя Скал в кэналлийских тряпках.
Так, за суетными заботами наступил вечер, слабо запахло цветами, и в монастыре зазвонили к вечерней службе. Рейчел закрыла ставни, чтобы не слышать надсадного колокольного звона, зажгла свечи и срезала принесенным хозяином ножом синюю восковую печать. Тонкая кожа поддалась на удивление легко, а внутри оказалась плоская шкатулка черного дерева, запертая на изящный замочек. Потрогав резной ключик, что крепился к нему на тонкой цепочке, Рейчел вздохнула. Что там?
Первая мысль была об отравленных иглах, что выскакивают из замков, но Рокэ так не поступил, если он жив, а он жив. Если же она, Рейчел, ошибается, то, наконец, получит свой яд под кожу, когда откроет шкатулку, и тогда все будет хорошо. Можно еще написать завещание, но что-то ей подсказывало: это лишнее. В Надоре со вышитыми серыми тонкими нитками гобеленами и бабочками моли как-нибудь разберутся без нее.
Рейчел снова налила себе вина, снова выпила. Для храбрости? Возможно. Хоть она и научилась жить и вести себя как мужчина, мужской глуповатой удали так у нее и не набралось. Но и трусость — плохой помощник и советчик. Если открывать, то открывать сейчас.
Колокольный звон своей тихой и мучительной назойливостью мешал девушке думать, но в то же время требовал действий и напоминал о высшем долге. Надо было сходить в монастырь, чтобы помолиться, но молиться Абвениям в эсператистком монастыре — кощунство, даже для изменницы и убийцы. А кто она еще? Даже, если Рокэ Алва жив…
Она приносит несчастье — Надору, семье, сестрам, Алве, а теперь прохлаждается в Крионе! Что делать с лошадью, золотом и свободой, если душа не чиста и сердце не на месте? Кому здесь нужна герцогиня Окделл с ее темным прошлом, предавший оруженосец и обесчещенная девица, кому она вообще нужна?! Ее выбросили, как надоевшую вещь!
Схватив шкатулку, Рейчел вставила ключ в замок и резко повернула. Раздался щелчок, но никаких сюрпризов не последовало, и девушка, переведя дух, медленно подняла крышку ящичка: внутри, на, словно бы в издевку синеющем бархате, лежал родовой кинжал-вепрь, а рядом, окруженные резной темной сталью обручального браслета, перстень Эпинэ и кольцо Окделлов. Больше в шкатулке не было ничего, хотя Рейчел отчаянно надеялась на записку.
========== Глава 52. Добровольное признание ==========
Своего короткого и неприятного разговора с Питером Хогбердом Рейчел почти не запомнила, да и незачем — слишком сильно она спешила в Сакаци, к своему жениху. Пусть даже это было довольно глупо, но теперь стало понятным послание Ворона, заключенное в трех вещах. Девушка читала про гальтарские суды и про выбор между клинком и ядом подсудимого, но при чем здесь ее родовое кольцо и браслет? Невольно напрашивалась пугающая мысль о том, что Алва хотел сказать этим. Он предоставил девице право выбора между кинжалом и отравой, а в случае выбора жизни — право выбора между титулом герцогини и герцога. Носите родовой перстень или выходите замуж, Окделл, вот и все, что он подразумевал.
Когда она подъезжала к замку Сакаци, на душе стало немного спокойнее. Вечерело, дул легкий прохладный ветерок, но вместо ярко-багрового заката вдали виднелась бледно-розовая полоса. Может быть, это к лучшему? А дальше, после того, как она спешилась и доложила, к кому приехала в гости, все доселе тревожившие мысли исчезли сами собой, потому что вышел сам Робер Эпинэ.
— Дикон? Откуда?! — темные и усталые глаза Иноходца радостно сверкнули.
— Здравствуйте, Робер…
— Да что же на «вы”-то? — улыбнулся Эпинэ и крепко обнял ее за плечи. Какие у него сильные руки… — Янош, — обратился он к пробегавшему мимо слуге, — позаботься о лошади герцога Окделла. Дикон, ты голоден?
— Нет, не очень…
Былое беспокойство нахлынуло с новой силой. Ей придется признаваться в том, что является женщиной, в том, что по глупой случайности отравила эра Рокэ, и в том, что… Нет, самого постыдного из своих грехов она никому не откроет, даже Альдо Ракану! А беззаботный Робер тем временем дружелюбно укорял лже-Ричарда за его мнимую ложь про голод. Знал бы он…
— Робер, — начала она хрипло, твердо зная, с чего начнет, — случилось столько всего…
— У нас еще будет время поговорить. Пошли!
Робер вел ее за руку, как маленькую девочку, полный радости и восторга от этой встречи, а она растерянно смотрела на красивые стены большого замка. И сначала вспомнился визит во дворец, вместе с Рокэ — потому что там тоже было, на что взглянуть, и чему приятно удивиться. Потом вспомнилась встреча у Барсовых Врат, еще суд Бакры… Кто бы мог подумать, что новая встреча случится здесь? Рейчел бы даже радовалась, если бы не корила себя за слабость и глупость.
— Робер, ты не знаешь, что сейчас в Олларии? — ответа она не ждала.
— Это ты меня спрашиваешь? — удивился Робер, остановившись. — Ты же сам оттуда.
— Нет… Я сейчас из Агариса. Я нашел вас не сразу…
— А как отыскал?
— Барон Хогберд помог
— Он тебе понравился?
— Нет, — что за вопрос?
— И правильно, он — редкая сволочь. Ты же ему ничего не рассказал?
— Нет, — устало вздохнула девушка, — не о чем рассказывать. Я спросила, где находится Альдо Ракан.
— Не я?
— Робер, — тут она больше не могла терпеть и скрытничать, особенно когда ее жизнь так резко переменилась. Можно лгать врагам и непонятным людям, но не друзьям, а Эпинэ был другом. — Я могу быть откровенным?
— Да, конечно. Заходи и располагайся. Здесь я живу.
Рейчел торопливо вошла, увидела дикий виноград на окнах, раскрытую книгу на темном ковре, бутылку вина у постели. Все, как у Рокэ в кабинете, только там не было сбитой постели, а здесь — гитары. Эпинэ указал на стул, и она села, пытаясь решить, что и как скажет.
— Робер, — сказала она, опустив голову, — ты знаешь, что у Эгмонта Окделла никогда не было сыновей?
— Да?
— В Олларии я лгала всем, кто не знал или не хотел знать о моей личине, на войне делать это было труднее и хуже, но я старалась, — слова, накопившиеся у нее внутри, впервые за столько времени, рвались наружу, и невольно становилось легче. — Я — старшая дочь Эгмонта и Мирабеллы. Я — просватанная за Альдо Ракана девица Рейчел.
Радушная улыбка сползла с лица Робера, он стал насторожен и задумчив, некоторое время ходил туда-сюда по комнате, размышляя над услышанным, а Рейчел не мешала ему и сидела молча. В конце концов, если Эпинэ и ожидал что-нибудь услышать, но только не это, и, когда он снова обратился к девушке, в голосе Иноходца сквозило недоумение.
— Но… Подожди… Я знаю, что Эгмонт хотел назвать свою первую дочь Айрис — я слышал в Ренквахе.
— Да? — теперь озадачилась Рейчел. — И почему же?
— В честь своей первой любви.
Рейчел вздрогнула, не веря собственным ушам. Как такое возможно? Отец любил мать… или нет? В любом случае, каким же надо быть жестоким, чтобы так поступить?! Но раздумывать об этом она станет потом, а сейчас придется просто смириться с тем, что ее зовут не Айрис. С тем, что ей досталась отцовская любовь, и не досталось материнской ненависти. С тем, что повезло гораздо больше, чем сестре.
— Значит, Рокэ Алва раскрыл тебя и сослал сюда? — судя по изменившемуся тону, Робер тоже не собирался занимать себя ненужными сейчас расчетами и рассуждениями. Они поговорят об этом позже. — Или ты убежала?
Ответить было нечем, лгать не хотелось, а потому Рейчел молча достала проклятое кольцо с молнией из кармана и протянула Робера. Пора признаваться в следующем грехе, от этого никуда не деться, но только почему Робер так удивленно смотрит на алые искры смертельно-страшной вещицы?
— Это твое… Перстень Чести рода Эпинэ, сделан еще при Раканах, — отчего-то Рейчел почувствовала себя неопытным ювелиром, но, поборов себя, нажала на золотую молнию, и тайник открылся. — Тут был яд. Если женщина рода Эпинэ вела себя недостойно…
— Я не слышал, что в моей семье? водились отравители, — тихо и пораженно сказал Робер. — Кто тебе сказал об этом?
— Эр Август…
— Он ошибся, потому что не знал, что было до Франциска — Штанцлеры в Талиге недавно. Хватит об этом, Рейчел. Я не возьму кольцо. Давай лучше мы его продадим, тебе деньги не помешают.
— Но у меня есть деньги. Во… Рокэ…
— …Продолжает швыряться золотом, — Эпинэ невесело улыбнулся. — Так ты убежала или он прислал тебя?
— Прислал, — деревянным голосом отозвалась она. — К Альдо. Я его невеста.
Настроение, и без того испортившееся, сейчас стало еще более поганым, но все-таки разговор нужно было завершить. Больше лгать Рейчел Окделл не собиралась, в надежде, что если ей дали шанс на новую жизнь, то и вести себя следует иначе. Но самое трудное — сознаться в отравлении. Робер и помыслить не может, что дочь Эгмонта совершила такую вопиющую глупость.
Серьезный разговор ждал впереди, но их внезапно прервали — распахнулась дверь и в комнату быстро вошли решительная чернокудрая дама и высокий молодой человек, приветливо улыбающийся всем присутствующим. Это ее жених?
— Ну, где мой верный вассал? — судя по всему, Альдо задавался похожим вопросом.
— Здравствуйте, Альдо Ракан, — бесцветным голосом промолвила Рейчел, встав и решительно посмотрев в серо-голубые глаза принца. — Я — старшая дочь Эгмонта Окделла и ваша невеста, ставшая таковой в младенчестве. Рейчел Окделл.
— Но… — Альдо опешил и тоже перестал улыбаться. — Как это? Робер, ты же говорил, что у Барсовых Врат…
— Робер не виноват, это все из-за меня, — звонко сказала Рейчел. — Я лгала, чтобы выжить, шесть с лишним лет.
Принц смотрел на нее ошеломленным взглядом и молчал. Дама — тоже. Робер тихо вздохнул и решил, видимо, не нарушать повисшую, неудобную и тягостную тишину. Опустив голову, Рейчел подавленно молчала, заодно со всеми, пока не раздался беззаботный, словно ничего не произошло, голос Ракана:
— Ну, это не страшно, бывает и такое. А когда стану королем, то и поженимся. Или чуть позже, когда разберусь с политикой.
— Ты им стань сначала, — низким голосом сказала темноволосая дама, — и вообще, тебе жениться надо. Рейчел, я бабушка этого обалдуя, можешь называть меня сударыней, а потом разберемся.
Рейчел молча кивала, улыбалась, и думала о том, что сложилось все совсем неплохо, что Альдо — гораздо лучше, чем Тристам, и какая прекрасная женщина Матильда. Разговор об отравлении с Робером предстоял тяжелый и неприятный, но он должен состояться, и Рейчел надеялась, что в самое ближайшее время.
========== Глава 53. Серьезная беседа ==========
Разговаривать с Альдо наедине Рейчел решила не раньше, чем поговорит с Робером об отравлении. Может, Иноходец даже поймет ее, ведь покушение на убийство Ворона произошло совершенно случайно. Но если не рассказать, может возникнуть очередной неприятный сюрприз, завершившийся не в ее пользу. Она гостила в Сакаци уже три дня, ища повод поговорить с Робером, но пока подходящий момент не приходил. Альдо, судя по его взволнованным взглядам, тоже не против поболтать с невестой, но это потом.
На четвертый день, от скуки Рейчел пришла на конюшню, чтобы угостить Сону морковкой. Лошадь была рада ее приходу, быстро съела угощение, а потом потянулась к руке хозяйке, прося еще.
- Нет у меня больше, извини.
За спиной послышались тихие и твердые шаги – это Робер Эпинэ пришел приласкать Дракко. Коня Оскара Феншо трудно было не узнать, но он, скорее всего, уже привык к новому хозяину и не слишком-то переживал. Если это так, то лошади умнее людей.
- Привет, Робер, - отчего-то виновато улыбнулась она.
- Проедемся до Белой Ели?
- Да, давай…
Наверняка Иноходец хотел поговорить с ней по душам, потому что прежде пыталась говорить принцесса Матильда. Рейчел заверила добрую женщину, что у нее все в порядке, но та, особо долго не думая, назвала ее влюбленной и добавила: “Хорошо бы, не в моего внука”. Хотелось верить, что это шутка, но Рейчел сейчас вообще не могла твердо во что-либо верить.
Чуть позже после Робера девушка вывела оседланную Сону во двор, забралась на лошадь.
- Поехали, - Робер вскочил в седло. – Смотри, как смотрят друг на другу – нравятся, значит.
- Да… - хорошее настроение постепенно сходило на нет из-за предстоящего признания в преступлении.
Она направила коня следом за Робером, к опущенному мосту, сразу за ним началась средней широты извилистая дорога, окруженная елками на крутых склонах. По обе стороны цвел красный шиповник, такой через год появляется в надорских горах, но Рейчел там не рисковала лазить, из кустов вспархивали длиннохвостые птицы, чтобы кричать друг на дружку. И, засмотревшись на природу, девушка постепенно отстала от Робера. Тот же не оборачивался и не звал.
Вскоре они поехали по совсем узкой, раздвоившейся, дороге, мимо кустов с черными ягодами, два раза свернули, после чего Рейчел услышала тихое журчание ручья. А потом выехали на лесную поляну, посреди которой возвышался белый ствол мертвой ели, в окружении нескольких серых валунов. Покосившись на лишенное коры и ветвей дерево, Рейчел молча перевела грустный взгляд на черную гриву мориски.
- Рейчел, во имя Астрапа! Что ты натворила?
- Ничего, - от окрика девушка вздрогнула, но ведь ей действительно нечего было скрывать. Почти. – Робер, я отравила своего эра. Рокэ…
- Так ничего или отравила? – уточнил Иноходец совершенно другим, ровным и ничего не обещающим тоном.
Продолжая понуро рассматривать гриву, девушка рассказала все, что произошло в кабинете Алвы, скрыв при этом некоторые детали. Про поцелуй не узнает ни одна живая душа, потому что Рейчел унесет это воспоминание с собой в могилу, оно будет принадлежать лишь ей одной. Она хотела убить себя, считая, что другого выхода нет, но что вышло в итоге?!
- На самом деле, - слова давались Рейчел тяжело и почти больно, - Дорак решил покончить со всеми. С Катариной Оллар, ее братьями, твоей семьей, Приддами, Карлионами. Кроме Окделлов. Эр Рокэ не дал…
- Так, - Робер соскочил на землю и сел на серый камень. – Слезай и отпусти Сону. Будем говорить.
Неловко спрыгнув, Рейчел подвернула ногу и зашипела от боли, но все-таки стойко дохромала до второго камня и медленно села на него.
- Робер, я хотела отравиться, потому что слишком быстро сдалась. Но взяла не тот стакан. Или Рокэ что-то заметил и взял мой. А потом эр спел мне один из своих сонетов, наверное, написал в юности… Когда я поняла свою ошибку, я добавила оставшуюся крупинку яда в свой бокал, чтобы умереть вместе с ним. Так было бы честно.
- Было бы, - холодно подтвердил Робер, - но ты не выпила свою отраву. Почему?
- Эр приказал мне поставить бокал, - Рейчел не помнила, говорила о том или нет, - и сказал, что знает, кто дал мне яд. И тогда я хотела вонзить в себя кинжал, но эр Рокэ отобрал его и вызвал Хуана… Это слуга эра, бывший работорговец.