Хотя, надо признать, никаких решительных шагов Эстебан Колиньяр не делал и его товарищи тоже, но, сколько еще времени продлится то затишье перед бурей? Рейчел не знала ничего и боялась предполагать, но вместе с тем ей следовало меньше сил тратить на пустое волнение, и девушка об этом помнила. Если бы на ее месте был настоящий юноша, несомненно, он научился бы пропускать мимо ушей слова обидчиков; у юной Окделл же не получалось. Заслышав за своей спиной шепот или ехидный смешок, она мгновенно вспыхивала и стискивала зубы, чтобы не прорычать ответное оскорбление. Но это казалось с каждым разом все труднее, а проклятый Арамона, словно понимая текущую ситуацию, ставил ее в пару с Эстебаном или Северином все чаще.
Но не вся жизнь в Лаик была раскрашена черной краской — нашлись и те унары, что не имели против герцога Окделла ничего дурного. Например, близнецы, Йоганн и Норберт, приехавшие из Бергмарка, а так же Арно Савиньяк. Проявляли желание подружиться в дальнейшем еще и Паоло с Альберто, только девушка сторонилась южан. Они — слишком громкие, слишком смешливые и их странные взгляды на жизнь непонятны обычному северянину. В первый день, перед тем, как унары представились, близнецы познакомились с Рейчел. Разумеется, она представилась унаром Ричардом и не сказала ни единого слова о титуле — так здесь было положено.
— Мой брат есть хитрый, как наша бабушка Гретхен, — улыбнулся тогда Йоганн, — а я не есть ни хитрый, ни умный.
И очень скоро Рейчел убедилась в верности его слов, потому что многие точные науки давались легко именно Норберту, а вот шпагой лучше орудовал Йоганн. Если бы старший и умный близнец хоть однажды бы воспользовался своей смекалкой не в пользу унара Ричарда, то сообразил бы, что дело нечисто. А Рейчел смогла обхитрить их всех, вплоть до Арамоны, хоть ей это стоило огромных трудов. Даже перенесенные в Надоре испытания не могли стоять рядом с тем, что происходило здесь. Она осталась в полном одиночестве, среди множества почти незнакомых мужчин, во власти капитана Арамоны и без скупой материнской поддержки. А чтобы скрыть сильную слабость и избежать кровавых пятен на простыне во время женских неприятностей, ей приходилось идти на ухищрения. Мирабелла Окделльская рассказала, что надо делать, после долгого размышления, но мать ведь никогда не притворялась мужчиной и она тоже могла ошибаться! В первый месяц Рейчел впала в сильнейшее отчаяние, и только усилием воли заставила себя не выдать своих чувств перед окружающими. Несмотря на почти постоянную усталость, приходилось держать себя в руках.
— Ты есть справиться, — подбодрил однажды ее Йоганн громким шепотом, когда слуг и «навозников» поблизости не было, а Арамона наконец-то перестал ставить ее в пару с Эстебаном. — Ты есть большой молодец.
— Спасибо, — грустно улыбнулась Рейчел, вновь поднимая шпагу.
Они тренировались уже второй час, в фехтовальном зале. Здесь было относительно тепло и почти сухо, а может быть, унары просто согрелись в процессе тренировки. Каждый из унаров, запыхающийся и румяный, с озорным азартом смотрел на соперника и отражал его удары. Поначалу Рейчел ликовала от того, что Эстебан сейчас атакует Северина, а не ее, но очень скоро поняла, что и «торкский медведь», как называл близнецов Штанцлер, довольно-таки ловок. Хотя прежде ей казалось, что такому здоровяку более свойственно размахивать тяжелым оружием, которое имело популярность в прошлом Круге.
По ту сторону окна шел дождь, и звонкие прозрачные капли разбивались о стекла, а здесь звенела сталь учебных шпаг. На миг у Рейчел появилась шальная мысль — пронзить Эстебана, если их в следующий раз поставят в пару. Сорвать защитный колпачок и лихо всадить клинок в плечо или под мышку. Но Эр-Сабве хитер и изворотлив, а также куда более способный к фехтованию, чем она — Рейчел успела это понять, когда безуспешно пыталась хотя бы выбить у южанина шпагу. Можно только ударить в спину, но это подло и недостойно не только Человека Чести, но и дворянина. Здравый смысл оказался сильнее обжигающего душу желания мести.
«Сегодня оказался сильнее, — подумала девушка, отступая, — а когда-нибудь злость пересилит. И тогда…».
Внезапно, оглушенная в разы усилившимся грозным гулом и ослепленная ярко-золотой вспышкой, Рейчел остановилась, якобы для того, чтобы перевести дух. Ее соперник опустил шпагу, сделал шаг назад, но девушка сразу поняла, что не сможет фехтовать дальше. Грозы на улице не было, так откуда же эта пронзительная яркость? А за ним видение — окровавленные желтые листья дуба на черной земле. Капли крови стекали по ним, впитывались в землю, делая ее влажной.
Три цвета. Черный, золото и алый. Родовые цвета Окделлов.
Не веря своим глазам, Рейчел глубоко вдохнула, стиснула пальцами крепче эфес шпаги, чтобы вернуться в окружающую ее реальность. Пальцам стало больно, видение растворилось в воздухе, а ударившая по глазам вспышка быстро забылась. Почему… почему именно сейчас и именно это? Здесь меньше камней, чем в Надоре, но подобного с ней в родовом замке не происходило. Ничего не понимая, она прикусила внутреннюю сторону щеки и посмотрела по сторонам: жизнь продолжалась, а унары тренировались с тем же упорством. Унары Арно и Валентин — те и вовсе отбросили шпаги и стояли лицом к лицу с таким видом, словно готовы вот-вот сцепиться врукопашную. А капитана Арамоны в зале не было. Ушел?
— Отставить, унар Арно, — негромко, но отчетливо произнес ментор. — Драки в Лаик нежелательны. Поднимите ваши шпаги. Унар Арно будет фехтовать в паре с унаром Ричардом, а унар Йоганн — с унаром Валентином.
Они сменились и добродушный здоровяк не успел засыпать Рейчел вопросами о том, что с ней случилось. Это хорошо. Шпага оказалась неожиданно легкой; припомнив все нехитрые приемы, показанные капитаном Рутом, Рейчел принялась отражать выпады Арно. Оказывается, фехтование — не такое уж и сложное занятие, если как следует сосредоточиться, и это неожиданное открытие вызвало у девушки первую за долгое время улыбку. Прошло всего два неимоверно трудных месяца, а она была до сих пор жива и не сломлена — не потому ли, что вокруг Рейчел Окделл верные камни?
Если верить рассказам Нэн, то Рейчел и ее сестры — прямые потомки абвения Лита. Из этого следовало, что столько Кругов спустя, после гибели последнего Повелителя Скал его силы перешли к старшей дочери? Но разве это возможно? Ведь есть же кровные вассалы — Эйвон Ларак, его сын Реджинальд… Почему камни избрали девицу?
— Камень! — торжественно и медленно прозвучала песня где-то рядом.
— Литтон… — проскрежетал иной, но схожий с первым твердым голос.
— Будь с нами…
— Будь равной…
— Ради Скал.
— Излом и кровь.
Дрожа от неожиданности и внезапно нахлынувшего тепла, Повелительница Скал стояла, расправив плечи, и, отразив очередной выпад унара Арно, поняла, что камней «загона» ей теперь можно не опасаться.
========== Глава 6. Кошачья доля ==========
К наступлению снежной и холодной зимы Рейчел Окделл совсем привыкла к Лаик, к сковавшей все вокруг безжалостной стуже, к камням, признавшим ее Повелительницей, к ободряющим улыбкам близнецов и даже к зубоскалившему по любому поводу Эстебану. Ему только повод дай, чтобы он начал посмеиваться за спиной, пихая в бок одного из своих дружков, кто рядом окажется. Но Рейчел молчала; жаловаться ей было некому, а лезть в драку — все равно, что ударить кинжалом олларовского полковника Штросса, возомнившего Надор своей вотчиной. То есть пар выпустишь, а ужасных последствий потом будет крайне много. Поэтому с этим лучше не шутить.
— Рихард, — однажды предложил Йоганн, после того, как проходя мимо нее, Эстебан громко заметил, что в Надоре поросят нечем кормить, — давай мы его побьем?
— Не надо, — прошептала девушка, наблюдая за тем, как слуга делает Колиньяру замечание. — У вас могут быть неприятности из-за этого.
— Это есть так, — вынужден был признать Норберт.
— Тогда давай я побью! — оживился Арно, непонятно откуда взявшийся. — У меня братья на высоких воинских должностях. Меня не выгонят отсюда.
Тут слуга обернулся к болтунам и очень укоризненно на них посмотрел, поэтому пришлось прервать разговор на этом месте, но, как не надеялась Рейчел на справедливость, ничего с Эстебаном не произошло. Видимо, Арно умерил свой пыл, а близнецы побоялись со звоном вылететь из Лаик и встретиться с разгневанной бабушкой Гретхен. Девушка могла их понять, ей и не хотелось, чтобы приятели вмешивались в ее проблемы и зарабатывали тем самым собственные. Но идея о том, чтобы Эстебан хотя бы оступился на лестнице и сломал нос, показалась ей неплохой — особенно после того, как он толкнул Рейчел на крутой лестнице, и она едва успела схватиться за перила.
Однако серые и однообразные дни продолжали лениво ползти вперед, а все оставалось прежним: издевки и толчки, пересмешки за спиной, и прочие поступки, так свойственные навозникам. Рейчел уже была готова отчаяться, когда дал о себе знать некто Суза-Муза граф Медуза из Путеллы.
Начал он свои шалости с того, что подбросил в супницу с бульоном лиловую перчатку с соответствующей вышивкой, и это безобразие обнаружили однажды во время обеда. Когда Норберт осторожно подобрал отброшенную капитаном мерзость, унары тут же бросились смотреть на надпись и герб, но Рейчел не удалось увидеть и одним глазом, потому что унар Северин тут же оттеснил девушку плечом. Подавив в себе злость, она застыла на месте, наблюдая за происходящим.
Сперва было затишье — глухая нехорошая тишина, перед тем, как вокруг раздались оглушающие хохот и выкрики. Рейчел лихорадочно смотрела на лица тех, кто остался безмолвным и спокойным — их можно было сосчитать по пальцам. Унар Валентин, унар Паоло, она сама, и… Унар Эдвард? Причины спокойствия могли быть разными: от банального нежелания гоготать вместе со всеми, до причастности к этому преступлению. Но только истинный Суза-Муза, если он здесь, обязательно скрылся бы в толпе, чтобы не выдать себя. Значит надо смотреть на тех, кто чересчур бодр и весел. Рейчел украдкой оглядела всех юношей и пришла к выводу, что среди них нет ни одного достойного кандидата на эту роль. Одним незачем бросать Арамоне вызов, а другие слишком трусливы, особенно Карл и Анатоль.
— Кто это сделал? — грозно вопрошал Арамона чуть позже, вглядываясь маленькими свиными глазками в испуганные и бледные лица унаров. — Сознавайтесь. Не сознается никто — все останутся без ужина.
Возможно, если бы неведомый шутник ограничился перчаткой, таких радикальных мер не последовало бы, однако он пошел дальше и пририсовал к портрету Арамоны, висевшему в парадном зале, пятачок и хвост. После этого Рейчел убедилась, что, скорее всего, унары здесь не при чем. Убедить бы в этом еще и разгневанного, раскрасневшегося и едва ли не топающего ногами Свина, как прозвали капитана унары за его мерзкий и вздорный характер… Но Рейчел отлично понимала: первого же, кто примется объяснять капитану казалось бы очевидную вещь, он объявит личным врагом и вышвырнет пинком в сторону родного дома. Особенно рискуют подвергнуться этой участи Люди Чести: она сама, Эдвард, Валентин, близнецы… Еще есть Арно, однако с его старшими братьями Свин попросту не захочет связываться и тут же укажет на стоящего рядом с ним унара.
Судя по заговорщескому выражению лица белокурого Савиньяка, тот придерживался похожего мнения, поэтому, прежде чем взбешенный Арамона ушел к себе, остановил его, казалось бы, вполне невинным вопросом:
— Господин капитан Арамона, а может быть так, что Суза-Муза — совсем и не унар? Вдруг это кто-нибудь из слуг или менторов?
— Отставить! — неожиданно злобно громыхнул толстяк и все-таки топнул обутой в тяжелый блестящий сапог ногой. — Я слишком хорошо знаю ваши школярские штучки, унар Арно! Не смейте морочить мне голову!
Пожав плечами, Арно молча отошел назад и больше никаких провоцирующих вопросов никому не задавал. Это подтвердило догадку Рейчел о том, что вмешиваться слишком опасно и что если капитан захочет, то разберется во всем сам. Однако как разобраться, если скудный запас арамоновского умишка не желает понять очевидное? Должно быть, в прошлом этому человеку сильно досадили унары, поэтому и теперь он их недолюбливает.
Следующим великолепным выпадом Сузы-Музы стала настойка кошачьего корня, вылитая под окнами. Здесь раздались осторожные смешки унаров, понявших, что начальства не стоит позади с грозной миной на заплывшем жиром лице, и можно веселиться, как угодно. Главное — не привлекать внимания слуг, отца Германа и менторов. Некоторые сразу пожелали завести домашних животных.
— Давно хотел котенка, — беспечно сообщил Эстебан своим дружкам, после чего перегнулся через каким-то образом открытое окно первого этажа и задумчиво посмотрел на кошачью компанию, пришедшую на запах настойки.
Как они мяукали и катались по земле! Рейчел, никогда прежде не общавшаяся с надорскими тощими котами, из-за запрета матушки, смотрела сейчас на пушистую и хвостатую братию с немым восторгом. Вот только где Колиньяр увидел детеныша? Проследив за его взглядом, Рейчел увидела маленького рыжика, что стоял в стороне и с осторожным недоумением наблюдал за сходившей с ума, не менее рыжей, матерью.
— Надо же, как похожи на Манриков, — усмехнулся кто-то.
— Унар Валентин, — тихо рискнула девушка обернуться к единственному Человеку Чести, кто стоял рядом. — Почему котенок равнодушен к разлитой настойке?
— Я думаю, она не влияет на него так сильно, как на взрослых… — начал было Придд и тут же был немилосердно оттолкнут Эстебаном, желавшим вылезти в окно.
Валентин стоял совсем рядом и чем-то помешал Колиньяру, а может тот просто хотел сорвать на нем злость. В любом случае Эстебан вылез в окошко и попытался схватить рыжего котенка — то ли из любопытства, то ли просто, чтобы покрасоваться перед друзьями. В любом случае, осуществить свой замысел ему не удалось, потому что, отважно и грозно мяукнув, мать малыша распушила хвост и ударила наглеца по руке когтистой лапой. Тот взвыл, глядя на мгновенно появившиеся на тыльной стороне ладони алые полосы.
— Тварь Закатная!
Никто не успел ничего сделать — сильным пинком «навозник» отбросил возмущенное животное в сторону и она ударилась об каменные плиты. Развернувшись, Колиньяр пробежал мимо перепуганного котёнка, влез обратно в окно и заскулил, баюкая исцарапанную кисть руки. Северин что-то сочувственно пробормотал, предложил свой платок. А Рейчел внезапно решилась на очень отчаянный поступок.
Кое-как выбравшись из окна и едва не подвернув ногу, девушка, запыхаясь, подошла к малышу. Тот сначала поджал уши и затравленно посмотрел на незнакомца. Потом — на лежавшую на серых камнях кошку, которая еще не пришла в себя. Отступил на пару шагов.
— Мяу, — пискнул котенок.
— Иди ко мне, — тихо позвала Рейчел. — Кис-кис-кис.
Она не боялась того, что довольно быстро оправившаяся мать котенка нападет, хотя та успела заметить, что ее ребенок понадобился кому-то еще и громко зашипела. Рейчел не делала резких движений и даже решила пойти назад, когда никто из кошачьего семейства не выразил ей своей признательности. Два шага назад, к окну и холодным стенам. Но вот пушистый малыш несмело шагнул к ней, не переставая смотреть с настороженным испугом.
— Мяу, — сказал он, когда Рейчел рискнула провести ладонью по мокрой от падающего снега шерсти.
Совсем скоро он вырастет в большого рыжего кота, подкармливаемого добрыми поварами, и когда уйдут другие коты весной, продолжит ходить возле кухни в ожидании объедков, но ни Рейчел, ни другие унары пока еще не знали об этом.
========== Глава 7. Отступившая гибель ==========
После того, как кошки под окнами Лаик устроили настоящее представление, впрочем настолько ужасное своей громкостью, что это мяуканье запомнилось унарам и Арамоне надолго, Суза-Муза временно исчез. Рейчел и Арно, тихо посовещавшись между собой, пока слуг и Эстебана не было поблизости, решили, что он не покинул «загон», а всего лишь хитро затаился в каком-нибудь темном углу. Если граф Медуза соберется их оставить, то сделает это громко, чтобы узнали все.