— Вы знали? — спросила она так же тихо, но без удивления. Странное и нелепое, но честное начало разговора.
— Я знал, что у твоего отца нет сыновей. Эгмонт был откровенен, лекари говорили ему, что первым ребенком будет мальчик, и он даже приготовил имя. А потом был вынужден заменить женским вариантом. Но прости. Я буду называть тебя так, как должно, Ричард.
— Благодарю, эр Август.
Ее уже ничего не могло удивить, по крайней мере, из подобных новостей — что поделать, если отец был неразумен и болтлив? Поручая старшей дочери остерегаться Августа Штанцлера, Эгмонт боялся, что правда всплывет наружу, поэтому и попытался этого избежать, жаль, что она быстро забыла предостережение.
— Как матушка, сестры, Реджинальд? — участливо спросил старик.
— Матушка умерла, — собственный голос вновь показался ей чужим. — Дейдри просватана за Клауса Придда и скоро вместе с Эдит и тетей Аурелией поедет в Васспард. Надор — дурное место для детей. Айрис скоро станет женой Эпинэ.
А Реджинальд уедет в Ларак, чтобы не возвращаться к королю, и замок Надора окончательно опустеет. Разбегутся слуги, выстынут комнаты, и само существование в этом каменном склепе станет еще более невыносимым, чем после смерти Эгмонта Окделла.
— Я рад за последнего Эпинэ, — спокойно сказал Штанцлер, — он заслуживает счастья. Возможно, когда он его обретет, то перестанет ненавидеть собственную слабость и неудачи, перенося эту ненависть на меня.
— Нет, он ненавидит вас из-за кольца, — прямо пояснила Рейчел. — Кольца с молнией. Робер не верит, что его предки были отравителями. Давайте походим, эр Август, — она неожиданно для себя поежилась от холода из-за внезапно налетевшего порыва ветра. — Вы же на прогулке.
— Конечно, Дикон, ты не будешь возражать, если мы дойдем до храма? Он всегда открыт, а я хочу помолиться за герцогиню Окделльскую. Почему ты не носишь траур?
— Потому что прошло много времени, — не задумываясь, ответила девушка.
— Твоя стойкость делает тебе честь… Но твоя матушка была близка с Создателем, и она бы хотела…
— Эр Август, — лгать и увиливать не хотелось, а другу семьи необходимо сказать правду, — я не пойду в храм. Я не верю в Создателя — это гайифская выдумка, из-за которой распалась Золотая Анаксия. Мы предали истинных богов, создавших наш мир, связавшись с рисованными на иконах ликами, и если бы не это, как знать, может быть, мы сумели бы преодолеть проклятие Ринальди. Но его младший брат Эрнани был слаб духом и труслив, он не захотел смириться с истиной и действовать.
Услышав это, матушка закричала бы и с яростью сжала пальцы в замок, но Штанцлер лишь вздохнул.
— Я слишком стар, чтобы рассуждать на эту тему, Дикон. Я умру в той вере, в которой родился.
Рейчел не стала спорить, лишь молча пожала плечами, глядя на серые камни, потому что на примере покойной матушки знала: с глубоко верующими людьми среднего и старшего спорить бесполезно. Пусть верят, во что хотят, но Левия все равно придется усмирять, потому что его руками Агарис пытается взять под ненужную опеку Талигойю. И почему-то убеждать в этом, одновременно разочаровывая, бывшего кансилльера совсем не хотелось.
Молился Штанцлер очень долго, а Рейчел терпеливо ждала его, с отвращением чувствуя, как понемногу вязнут сапоги в желтоватой грязи и сыреют плащ и шляпа. А ведь еще два года назад, когда она впервые вышла из Лаик, доцветали нарциссы. Сколько времени прошло с тех пор, кажется, целая вечность! Юная девушка, притворяющаяся мужчиной, повзрослела и собралась убивать, от прошлой Рейчел, казалось, не осталось ничего, разве что любовь к Рокэ Алве, который никогда ее не простит
Мысли путались и мешались между собой, когда Рейчел, закинув голову, разглядывала острые углы крыш, размышляя о том, как томились в этих мрачных стенах Катарина и Айрис. Им пришлось хуже, чем Штанцлеру — вряд ли их выпускали на прогулку.
— Прости, мой мальчик, я заставил тебя ждать. Оставаясь наедине с совестью и Создателем, не замечаешь течения времени, хотя я же забыл… Ты нашел себе других богов, а чистая совесть молчалива.
Ее совесть не молчала уже очень давно, ровно столько же, сколько не была чистой, но этого Рейчел Окделл говорить не стала.
— Это я погубил тех, кого хотел спасти, — почему он не продолжает разговор про кольцо?
— Я не хотел травить Рокэ Алву, желал выпить яд сам, но он случайно взял мой бокал и решил, что яд насыпан для него, — Рейчел не сочла нужным лгать.
— Он прочел все по твоему лицу и сделал неправильные выводы. Но как тебя уговорили ехать к Раканам? Я не верю, что сын Эгмонта бежал.
— Я не бежал!
Раз речь идет о Ричарде Окделле, нельзя рассказывать, что ее впихнули в карету, довезли до границы и велели скакать к жениху, швырнув при этом кошелек с золотом…
— Конечно, нет. Я не вправе тебя ни о чем спрашивать, к тому же ты слишком легко одет…
— Мне не холодно, — перебила старика Рейчел. — Эр Август, что вы хотите знать?
— Как вышло, — голос бывшего кансилльера снова стал тихим и слышным только девушке, — что ты оказалась в безопасности, а десятки людей были схвачены по обвинению в покушении на жизнь Алвы? В том числе и Ее Величество. Люди начали говорить, что ты купила себе жизнь ценой оговоров, а некоторые, из тех, кому известна твоя тайна, заявляли, что своим телом.
— Что?! — поперхнулась своим гневом Рейчел.
— Тише, нам не нужно привлекать внимание к нашим беседам. Ужасные времена рождают ужасные подозрения, но я не думаю, что это так. Никогда не верил, что дочь Эгмонта на такое способна.
— Спасибо, эр Август…
Болезненное удушье отступило назад, она снова могла свободно дышать. Никто и никогда, кроме девушек из дома Окделл не поймет, какое это наслаждение!
— Но Алва умеет заставить других делать то, что нужно ему. Эгмонта заставил принять вызов, тебя — уехать к жениху. Он унизил тебя, указав тебе на твое место.
— Заставил не он, а Хуан… Я увидела его только на суде.
— Хуан?! Что с тобой сделал этот работорговец? — эр Август схватил девушку за плечо. — Он отдал тебя ему? Говори… пожалуйста…
Собравшись с силами, Рейчел еще раз рассказала о границе, подорожной и шкатулке, о том, что лежало внутри зашитого в кожу ящичка, но ни словом не обмолвилась о кольце. Потому что кольцо — злая насмешка Ворона.
— Яд и клинок… Выбор приговоренного к смерти. Хорошо, что ты не поняла приказа.
Рейчел неопределенно пожала плечами — ей это обстоятельство уже не казалось хорошим и откровение эра Августа не удивило, поскольку она знала кое-что о гальтарских традициях из книг. Если бы она тогда покончила с собой, множество людей остались бы живы, но сейчас слишком глупо оглядываться в прошлое и страдать из-за того, что не сбылось.
Неторопливо продолжалась их прогулка, тихой вязью звучали слова эра Августа про семью Эпинэ и про кольцо, но Рейчел, погруженная в размышления о том, как навести порядок в стремительно пустеющем надорском замке, не слушала. Лучше не внимать словам о том, насколько глуп и слаб будущий муж ее сестры, Робер Эпинэ, потому что это совсем не так. Его ослабили войны, он погрузился в свои печаль и отчаяние и не хочет из них вылезать, но все-таки он прекрасный человек.
— Господин супрем, — к ним шагнул с порога замерзший комендант, — я предупредил Фердинанда Оллара о вашем визите. Он ждет.
Оттягивать то, что должно свершиться, больше не получится, а потому Рейчел Окделл сдержанно попрощалась с эром Августом и твердым шагом последовала за комендантом Багерлее.
========== Глава 88. Убийство короля ==========
— Подавал ли жалобы или прошения Фердинанд Оллар? — деловым тоном уточнила Рейчел у коменданта.
Но нет, бывший король ничем не беспокоил тюремное начальство: ни походами в храм, ни отправкой писем, ни жалобами на здоровье, ни капризами, однако Рейчел это совсем не порадовало. Не могло радовать и воспоминание о пришедшем Альдо еще в середине зимы от Эмиля Савиньяка ответе. Маршал Юга написал, что единственное, что он предложит агарисскому ублюдку и переметнувшимся к нему талигойским ублюдкам, это веревка. Наверное, поэтому Рейчел решила расправиться с Фердинандом посредством веревки, чтобы дать казавшемуся честным и умным человеку веский ответ на такое заявление. Она не позволит оскорбить ни себя, ни Альдо.
Когда умрет потомок марагонского ублюдка, все станет на свои места. Алва сможет бежать из Нохи на все четыре стороны, а Савиньяки потеряют повод для бунта. Медленно ступая, она прошла за комендантом в другой флигель, прошла по двору, взглянула на неаккуратно растрепанную сирень.
— Монсеньор желает подняться в камеру?
— Да, — надо все сделать быстро и потом свалить убийство на Марселя Валме.
— Пожалуйте сюда.
— Благодарю, — сдержанно ответила девушка, проходя в приоткрытую дверь, но потом обернулась. — Нам не нужно мешать, я вас позову.
— Да, монсеньор.
И она осталась наедине с Олларом, в просторной и жарко натопленной камере, потерла замерзшие во дворе ладони, посмотрела на сидевшего за столом узника. Тот, одетый в теплый коричневый камзол, выглядел совсем не по-королевски, но это справедливо.
— Господин Оллар, я королевский супрем. Инспекция тюрем и посещение узников входят в мои обязанности. Есть ли у вас жалобы или пожелания?
— Нет, господин супрем, — в голосе бывшего короля равнодушие перекликалось с раздражением, но он не смотрел на Рейчел, вместо этого вернулся к драмам Дидериха.
— Даже к тюремщикам и коменданту? — чтобы подавить волнение, она села в кресло напротив Оллара. — Вижу, у вас тепло и чисто.
— Да, господин супрем.
Этот разговор бессмысленный и ни к чему не приведет, но формальности надо соблюдать — на тот случай, если Перт все-таки решил подслушивать. То, что Оллар равнодушен, скорее к лучшему, потому что не будет кричать и возмущаться, когда она предложит ему умереть добровольно. Но перед смертью нужно помолиться…
— У вас есть Эсператия?
— Я олларианец, господин супрем.
— То есть исповедоваться и молиться не желаете?
— Нет, господин супрем.
— Нет нужды обращаться ко мне всякий раз по должности.
— Благодарю, господин супрем.
Дальше медлить не стоило, и Рейчел достала из-за пазухи веревку, заглянула в соседнюю комнату. На стене отличный, забытый всеми, крюк, если к нему подвинуть стул, а завязать петлю она сможет сама, потому что у Оллара слишком толстые пальцы и слишком дрожат руки, хоть он и старается выглядеть спокойным.
— Вы знаете, что вы ничтожество? — спросила она, старательно не глядя на него и осматривая вместо этого письменный стол, кровать с бархатным вытертым пологом, толстую Книгу Ожидания, рассеянно посмотрела на оставшийся на руке шрам после крысиных зубов. — Вы можете способствовать предотвращению кровопролития. Велите упрямцам сложить оружие, и мы все избежим войны.
— Я не могу ничего требовать от верных Талигу людей. Я отрекся, — монотонно ответил бывший король и опустил голову, глядя в книгу.
— Талига больше нет, — резко кинула Рейчел, едва сдерживая распирающее желание заорать на слизняка. — Отпущенный Олларам Круг истек. Вам все ясно?
— Нет короля Талига, — прямо ответил он, и маленькие глазки странно блеснули. Талиг есть и будет.
— Вы подписали отречение и признали права истинного короля. Обратного хода нет.
— Да, — согласился Оллар, искривив губы в горестной усмешке и став от этого еще уродливее. — Династии конец. Я предал свой народ, свое имя, своего маршала, жену, сына… Если меня заставят, я предам их снова, только, сударыня, я — это не Талиг, Талиг, к счастью, не я, он выдержит.
— Как вы смеете?! — Рейчел опасливо покосилась на дверь.
— Не бойтесь, господин супрем, нас не подслушивают. Тюремщики и комендант исполнительны и верны своему начальству, в отличие от вас. Я догадывался, что вы девица, как бы ваш отец не старался подделывать документы, потому что король, каким бы он тюфяком не был, должен знать все. А что знал кардинал, подозреваю, останется неизвестным всем нам.
Алва говорил, что Дорак считает ее бастардом герцога Окделла, кто из них двоих лгал? Или Фердинанд сейчас мелет чушь? Но как изобличить его? Продолжая смотреть на нее с тупым равнодушием, слизняк говорил что-то про Рудольфа и Георгию Ноймаров, но Рейчел была слишком потрясена, чтобы внимать его словам. Они знали все! Знали о ней и смеялись за ее спиной! А Катарина пыталась ее защитить, пытался и Рокэ, но…
— Вы еще вспомните наш разговор, господин супрем. Госпожа… Подобранная Рокэ дочь изменника, вы так и не стали ни рыцарем, ни невестой, девица Окделл. Вы никем не стали…
— Хватит! Вы не заслуживаете ничего, кроме презрения и смерти!
— Не заслуживаю, — монотонное и тягучее, словно застоявшееся варенье, спокойствие наполняло голос бывшего короля, — так же, как и вы. Только я знаю, что меня уже ничего не спасет, а вы — нет.
— Поднимайтесь, — велела Рейчел, торопливыми и резкими от злости движениями затягивая петлю. — Вы сейчас умрете. Если не станет вас, то Альдо Ракан удержится на троне, а Рокэ Алва сможет бежать, куда ему захочется.
— Да, — толстяк закрыл книгу и направился вслед за ней, в спальню. — Я буду действовать исключительно из интересов моего маршала.
Дальнейшее напоминало дурной сон; когда Оллар забрался на подвинутый стул и надел на шею петлю, Рейчел невольно вспомнила Алана. Фердинанд не Франциск, не он отправил ее предка на казнь, и все-таки, даже если исключить месть, он должен умереть. Ради свободы Алвы и предотвращения войны…
— Прощайте, Окделл, — бывший король смотрел на нее сверху вниз, но без снисхождения. — Благодарю вас за своевременную и почти легкую смерть, я надеюсь, у вас будет такая же…
— Мерзавец! — прорычала со слезами в голосе Рейчел Окделл, а потом сильным пинком выбила из-под ног бывшего короля стул и гулкий стук дерева по камню показался ей страшным.
По старой тюрьме разнеслось гневное пение камней, но девушка не слышала их — она торопливо шагала прочь, чтобы крикнуть недоуменному коменданту о прервавшейся слишком рано беседе. Тот закивал и догнал супрема, чтобы проводить его до ворот. Камни зло смеялись, отчаянно плакали, на разные лады проклинали убийцу, а на ее щеках горел злой румянец, и оборачиваться назад Рейчел Окделл не хотелось, пусть даже осознание пристального взгляда в спину не исчезало.
========== Глава 89. Две расплаты ==========
Просто, чтобы каждый знал,
Что всему, что он искал,
Скоро тлеть углем в золе,
Скоро гнить в сырой земле.
К вызвавшему ее на следующий день Альдо Ракану Рейчел идти не хотела, прекрасно понимая суть предстоящего разговора, но ослушаться приказа не могла. К тому же следовало вести себя как ни в чем не бывало и она натянула на лицо спокойную улыбку, прежде чем ступить на порог. В кабинете присутствовали Альдо и Робер, а больше никого, король выглядел хмурым и уставшим, под голубыми глазами залегли глубокие тени. Скоро они с Робером станут походить друг на друга измученными от недосыпа лицами.
У сюзерена имелась и другая причина для печали: недавно ускользнула из дворца Мэллица, которую Рейчел видела в Сакаци, и Альдо переживал, что из-за ее побега испортятся отношения с теми гоганами, с которыми он договорился. Или что-то вроде того… Погруженная в свои обязанности с головой, Рейчел упустила из виду все происходящее во дворце и не стремилась теперь понять. А разве есть в том смысл?
— Садись, — велел сюзерен. — Ты вчера был в Багерлее?
— Конечно, согласно приказу…
— Докладывай, что там. Ты видела Оллара? — Альдо снова обращался к ней как к женщине, но он не знает, как раскусил ее Джереми… — О чем вы там говорили?
— Я спросил, нет ли у него жалоб и просьб, он сказал, что нет.
— Сколько времени вы там говорили?
— Около четверти часа… — вот она, расплата! Но она не признается даже под пытками.
— Что ты наговорила Фердинанду Оллару?
— Предложила написать письма… — соврала Рейчел, опустив глаза. — Тем, кто нас не признает из-за него…
— Тебя никто не просил об этом, — жестко сказал Альдо. — Оллар отрекся раз и навсегда, письма нам здорово навредили бы.
— Он сказал, что королем станет Ноймаринен, — найдя в себе силы, покрасневшая Рейчел подняла глаза и прямо взглянула в лицо сюзерена. — Что Талиг останется, хотя сам он этого не увидит, а Ноймаринен соберут его из осколков.