Медленно ступая и тяжело дыша от некстати нахлынувшего страха, Рейчел подошла к деревянному, выложенному изнутри свинцом ящику, внутри которого лежал ее бывшей жених. Хорошо, что Левий не раскрыл ее тайну и не заставил их обвенчаться, иначе сейчас бы она очутилась в совсем уж невыгодном положении вдовы. Вздохнув, Рейчел присела на корточки и дотронулась ладонью до простой деревянной крышки гроба.
— Здравствуй Альдо. Я пришла. Извини, что не сразу, — слова дались ей с трудом и болью, но сказать их было необходимо. — Пусть мы и повздорили, пусть я и виновата во многом, но я верну тебя домой. Если к началу нового Круга буду до сих пор жива.
Она будет стараться, особенно если предстоит продолжать носить мужские вещи и воевать, как это делают Арно, Валентин, Катершванцы. Она ведь ничем не хуже их, людей, которым посчастливилось родиться мужчинами, у которых вокруг целый мир, просторный и необъятный, которые могут делать все, что захотят. Нужно было плакать и скорбеть над могилой бывшег сюзерена, однако Рейчел не могла себя заставить.
Сидеть и молча смотреть на освещенный гроб. Как же это глупо вышло…
— Дон! — внезапно раздалось сверху. — Дон! Донн! Дон-н-н!..
Рейчел помнила этот мерный и глухой звук, с тревогой призывающий к ночному бдению монахов, рыцарей и нищих, но точно знала, что в этот момент не спит. Не спала она и в Лаик! Звук продолжался, находясь где-то поблизости, но ни угрозы и ни зова в нем не было, просто звон! Встав, девушка медленно направилась навстречу глухой окутывающей темноте, вышла из часовни и посмотрела на коронационный храм. Именно там казнили Айнсмеллера, а произойдет ли еще что-нибудь дурное?
В лицо ударил лунный свет, и девушка увидела, как на мокрых камнях отразились десятки болотных огоньков. Через площадь тянулась длинная процессия монахов-эсператистов неспешно шагали по двое в ряд и держали в руках свечи со злыми болотными огнями, которые не удавалось сбить сильным порывам ветра.
========== Глава 97. Айрис Окделл и плата за ложь ==========
Айрис Окделл плохо помнила, сколько уже времени проведено в этих холодных каменных стенах, но предполагала, что около полугода, хоть и не осмеливалась уточнить у Луизы точное время, потому что страх впасть в отчаяние был слишком силен. Меньше всего Айрис хотела оказаться безумной, как матушка, и потому старалась держаться бодро, но с каждым новым днем утекала по капельке в небытие надежда.
Видя старания Луизы и Селины расшевелить ее, девушка не могла их подвести, но так тяжело было осознавать, что безызвестность о судьбе Рокэ Алве, Робера Эпинэ и даже нерадивой старшей сестрицы в конце концов сгубит ее. Айрис чувствовала себя брошенной и забытой, словно Робер воспользовался ее доверчивостью и отослал в Надор, чтобы девица Окделл не стала причиной никаких проблем. Или просто нашел новый способ спасения Рокэ из Багерлее и забыл о ней. Или они все погибли… Последняя мысль не давала покоя и рождала страшные кошмары по ночам.
— Мужчины склонны обманывать молодых девиц, — объяснила Луиза, когда ей удалось выспросить у воспитанницы правду. — Особенно зрелые мужчины.
— Но Робер Эпинэ — честный человек…
— Чего не скажешь о его короле, — тихо произнесла Селина неосторожную, наверняка услышанную от матушки фразу.
Впрочем, в Надоре никто не услышит злых крамольных речей и не донесет, никто не накажет за лишние слова и плохие поступки, потому что Ракан, назвавший себя королем, был слишком далеко, а герцогиня Мирабелла Окделл ушла в Рассветные Сады. Она была слишком верующей, но ее не спасло и это.
Болезнь Айрис протекала долго и тяжело, но еще тяжелее были охи и вздохи кузена, который раз в два дня приходил ее проведывать, пока, наконец, Луиза не сумела объяснить Налю, что больной от его переживаний не станет лучше. Бедный кузен всерьез волновался за жизнь Айрис, поскольку услышал, как лекарь сомневается в том, что надорская болезнь, перешедшая в лихорадку, не возьмет верх над слабым измученным телом, но теперь, когда дни становились длиннее и светлее, все было хорошо.
Снег в Надоре тает лишь в месяц Весенних Волн, однако когда Айрис позволили выходить на короткие прогулки, девушка уловила очаровательное веяние весны и с ее души словно свалился огромный камень. Она победила смерть, а остальное не столь значительно, даже несмотря на то, что Рейчел и Робер забыли про нее. Им можно будет написать письма, а также младшим сестрам, уехавшим в Васспард. Бедные маленькие девочки, так рано осиротевшие, наверное, очень тяжело переносят разлуку…
— Доброго дня, госпожа герцогиня, — в комнаты Айрис заглянула Луиза, — я пришла, чтобы справиться о вашем самочувствии и сообщить вам радостную новость.
— Да? — встрепенулась девушка. — Доброго дня, — тут же поправила она свою оплошность и улыбнулась дуэнье. — Я просто очень взволнована…
— Приехали ваш брат и ваш жених. Я помогу вам одеться, на улице еще слишком холодно.
— Хорошо!
Но Айрис решила обойтись меховыми сапожками и второпях накинутой на плечи мантильей, после чего выскочила в коридор и, торопливо, однако стараясь сдерживать ровную походку, спустилась по лестнице. Несколько десятков широких шагов по первому этажу, и вот она вышла на крыльцо, ослепленная белизной снега, чтобы увидеть Рейчел и Робера. Они прискакали с десятью южанами, этого не хватило бы даже на хороший отряд, но Айрис не обратила на то внимания.
— Я рада приветствовать своего брата, — голос слегка дрогнул, потому что Айрис еще не поняла, простила сестру или нет, — и своего жениха Робера Эпинэ. Ваши комнаты готовы, — не зря она отдала позавчера нужные распоряжения слугам.
— Благодарю вас, — коротко сказал Иноходец и, подойдя, прикоснулся к тыльной стороне ее ладони холодными сухими губами.
Надорский вечерний сумрак медленно заволакивал все вокруг, вытесняя дневной свет, и это значило, что стемнеет примерно через час. Айрис велела зажечь свечи и камины, после чего ответила на встревоженное приветствие сестры, и почувствовала, как лед на ее душе начинает таять. Все-таки, стоит поговорить с Рейчел с глазу на глаз, но это уже завтра, а пока следует дождаться Реджинальда и распорядиться, чтобы подавали ужин.
До того, как войти в обеденную, Айрис лихорадочно размышляла о том, что скажет Роберу, но к окончательному решению так и не смогла прийти.
— Как вы думаете, Луиза, Робер Эпинэ обманул меня или нет?
— Я предполагаю, что у него не было времени и возможностей, чтобы выехать в Надор, — пояснила мудрая женщина, — но он смог это сделать, как только все уладил.
За ужином Айрис узнала о смерти Альдо и временном регентстве Катарины Оллар, но, впрочем, ее это не очень удивило, скорее, обрадовало — на подобный исход девушка рассчитывала. Но стоило лишь взглянуть на мрачное лицо Рейчел с безысходной усталостью в серых глазах, и радость сразу же иссякла, ведь если сестрица решить сдаться и раскрыть карты, то пути назад у нее больше не будет.
Впрочем, если младшие сестры выйдут замуж за Приддов, а она, Айрис, свяжет свою судьбу с рано поседевшим последним Эпинэ, то Надор не достанется Манрикам — он перейдет в собственность мужа Рейчел. Или, если претендентов на руку и сердце старшей сестры не найдется, она будет жить в замке до своей смерти и завещает его Рокслеям.
— Айрис? — мягкий и расстроенный тон кузена раздражал.
— Да, Наль? — девушка положила вилку и недоуменно посмотрела на виконта Лара.
— Я очень надеюсь, что вы будете счастливы в браке… Вы достойны этого, — сдавленно проговорил толстяк. — Прошу прощения, у меня осталось много дел, и надо идти…
И он торопливо ушел, не допив вино, а Айрис вдруг стало его очень жалко, но потом она себя одернула. Нельзя, чтобы достойный человек выглядел жалким в твоих глазах, а Наль определенно был достойным. Для нее, но не для Эпинэ.
— Несомненно, — нараспев произнесла Рейчел, — наш кузен будет чьим-нибудь хорошим мужем.
— Да, возможно, — хмуро согласился Робер и зачем-то опустил глаза. Ему было неуютно здесь, но ради чего он приехал, если Альдо мертв?
Айрис промолчала усилием воли, но до конца ужина ее не покидало странное чувство того, что она стала причиной разрушения несчастной, невинной и не слишком долгой жизни. Конечно, Реджинальд — эсператист, и, несмотря на свою к ней любовь, не станет совершать страшного греха самоубиения, но зародившееся в душе смутное беспокойство разрасталось пыльной паутиной, и ночью не давало ей спать.
За слепыми окнами выл ветер, хватал с земли невидимыми огромными пальцами пригорошни снега, бросал их в разные стороны, и Айрис не могла уснуть. В страшных звуках ей чудились тяжелые вздохи и горестные стоны, и наконец, уже совсем не в силах это терпеть, встала с постели и поспешила одеться. Что-то неистово-громкое, похожее на рев сказочного чудовища, прозвучало за окном, поэтому Айрис решила разбудить кого-нибудь из старых абвенианцев, хотя бы Нэн… Девушка зажгла от горящего факела свечу и направилась к комнатке бывшей няни.
— Нэн? — она тихо постучала и замерла в ожидании. — Ты не спишь?
— Не сплю, — донесся удивительно бодрый старушечий голос, — не до сна мне, когда вокруг замка беда ходит. Проходите, герцогиня, не бойтесь. Вместе молиться будем.
— Какая беда? — поежилась Айрис от колючего холодка, пробежавшего по спине. — Кому молиться?
— Богам старым. Поставьте-ка свечу на стол, мне как раз четвертой не хватало. Ничего за окном не слышали?
— Слышала, — тихо призналась Айрис. — Рев какой-то. Но это же ветер, да?..
— Хорошо, если ветер, но боюсь, что нет. Сейчас не зима, чтобы вьюги здесь властвовали… Сестрица ваша спит?
— Не знаю.
— Наведайтесь к ней в башню. Хотя нет, не надо, лучше в эту ночь никому не выходить из замка и вообще из комнат…
— Но я вышла.
— Вам-то что, — ласково улыбнулась Нэн, — вы скоро оставите нас. А вот господин Ларак меня напугал, сказать честно… После ужина вышел из замка и уехал куда-то, и смурной такой был… Я пыталась убедить, чтобы до утра подождал, прежде чем к себе домой ехать, так он промямлил что-то и дальше пошел.
— Может, он получил письмо от Эйвона?
— Не знаю, герцогиня, но что-то неприятно мне все это, и страшно. А глаза у него, у кузена вашего, сверкали, почти как у вашей матушки. Никак невепрь его увел, счастье, если опомнится и найдет дорогу домой.
— Не вепрь? — растерянно переспросила Айрис.
— Ну как же так? — охнула старушка, и на морщинистом лице отразилась досада. — Я же вам с госпожой Рейчел рассказывала легенды, неужто все забыли? Неужто сестра не рассказала вам ни о чем?
— Некогда нам было говорить, Нэн.
— Некогда им… Как женихов обсуждать и с матерью ругаться время нашли… Она, герцогиня Мирабелла-то покойная, и дневник прабабки вашей согласилась подкинуть с моей помощью, и про отца хотела рассказать…
— То есть то, что Рейчел получила свое имя абсолютно случайно, это правда? — ошеломленно выдохнула Айрис. — А я не поверила…
— Эх, надо было самой все рассказывать, — махнула рукой Нэн, — ну да что теперь… Пойдем к вашей сестре вместе, надо рискнуть… В эту ночь всякое может случиться.
Рейчел тоже не спала, не запирала дверей, и в ее комнатах после торопливой ходьбы по выстывшим переходам и коридорам, можно было наконец согреться. Потирая озябшие руки, Айрис села в заботливо подвинутое сестрой кресло, а Рейчел, нахмурившись, внимала рассказу старой Нэн о своих родителях. На побледневшем лице проступили злость и страх, но Рейчел не сказала ничего плохого про отца, и за это Айрис была ей благодарна.
Нэн говорила про абвенианство, про исчезновение Наля и велела зажигать свечи, а обе сестры торопливо делали то, что нужно, и очень скоро в кабинете заплясали веселые рыжие огоньки на свечах. Усевшись возле окна на стульях, все трое застыли в ожидании чего-то ужасного и неизбежного.
Неожиданно постучали в дверь, властно и требовательно, и у Рейчел задрожали руки.
— Не бойтесь, танита, — строго сказала Нэн, — все сейчас зависит от вас. Уж не знаю, что вы натворили, но к вам явились выходцы
— Ко мне… — глухо откликнулась Рейчел и встала.
Держа одной рукой подсвечник, она подошла к двери и распахнула ее.
— Меня зовут капитан Гастаки, — твердо сказала ночная гостья, Айрис почему-то сразу поняла, что это женщина, — я хочу тебе кое-что сказать. Пригласи меня, я тебя не возьму. Ты мне не нужна, я тебя не подниму.
— Прошу вас, капитан Гастаки, — надломленно произнесла Рейчел. — Желаете вина?
Выходцы же не пьют вино! Наверное…
— Оставь вино себе, тебе захочется. Мне жаль тебя, ты не наша. Ты не будешь… Или будешь, но не ты.
— Что она говорит? — обернувшись, Рейчел вопросительно посмотрела на Нэн.
Та не ответила, а Айрис испуганно дернула плечом. Она тоже не понимала.
— Ты идешь, но в этом уже нет толку. Луны сошлись, теперь поздно. Тебе — поздно! Но ты не город… Мы никто не всё, когда горячие. Мы совсем никто, когда холодные.
— Она поняла, — очень тихо и спокойно произнесла Нэн, и тоже встала. — Уходи. Пусть Четыре Волны будут уносить злые проклятия ото всех нас, сколько б их ни наделали.
— Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их не было! — звонко произнесла, опомнившись, Айрис.
— Пусть Четыре…
— Глупо, — прервала капитан Гастаки, — вас всего трое и вы не можете… впрочем, неважно, ваш дом уже заплатил свою цену. Пусть горячее останется горячим. Мы возьмем свое позже и только то, что по праву наше. Мы не мародеры, а Она не может войти. Но я ухожу.
И мужеподобная женщина удалилась, не причинив никому вреда, а Нэн, уже гордо расправившая плечи, снова ссутулилась и тяжело вздохнула. Рейчел повернулась к ней, они встретились взглядами, и Айрис почему-то стало страшно.
— Уходите спать, герцогиня, — промолвила Нэн, — а вы, танита Рейчел, будете спать позже. Сначала я расскажу вам про посмертие тех, кто исповедует абвенианство…
***
Следующее утро прошло в ожидании дурного, а днем, во время обеда, в Надорский замок пришло известие о том, что овраге под ближайшим утесом нашли Реджинальда; несчастный кузен то ли спрыгнул, то ли упал с большой высоты и сломал себе шею.
— Он отдал плату за ложь, — произнесла печально и звонко Рейчел, — как Эдвард Окделл.
========== Глава 98. Слабость упрямства ==========
Из Надора Рейчел уехала с тяжелым сердцем, но оставить родные владения казалось необходимым, особенно сейчас, когда Робер встречался с Лионелем, а Айрис с десятком южан и женщинами Арамонами уехала в замок Эр-При. Тяжелее всего будет смотреть в глаза старшего из близнецов Савиньяк, девушка это понимала, поэтому оставила Роберу возможность поговорить с ним без свидетелей. Айрис стала связующим звеном между севером и югом, поэтому Надор не тронут…
После похорон Реджинальда прошла неделя, еще неделю Рейчел поддерживала поникшую сестру, как могла, и была благодарна помогавшему ей в этом Роберу. Он и сестренка нашли общий язык, в их семейной жизни все будет хорошо, а для нее лучше всего сейчас вернуться к ноймарским волкам и Катарине, сопернице и в то же время подруге. Айрис тихо плакала, прощаясь с ней, а потом отбыла чуть раньше Рейчел. Оставалось держать в строгости свою душу и надеяться на лучшее, того же мнения придерживался и задумчивый Робер.
— Я выеду через день после тебя, — пообещал он Рейчел, — и прибуду в Олларию примерно так же.
Оллария… Когда проклятая столица стала так называться снова? Девушка не помнила, но сейчас, разобравшись с делами Надора, бумагами и слугами лучше, поняла, что в вопросы политики нужно вникать сильнее, чем раньше, по крайней мере до того, как место Ричарда не займет Рейчел.
В подавленном настроении девушка подъехала к особняку на улице Мимоз, слезла с Соны и задумчиво посмотрела на черные пустые ворота. Скоро здесь снова прикрепят воронов, а пока нужно готовить особняк к возвращению хозяина, Робер говорил верно. Только прежде ее ждет беседа с королевой о Слове Четверых…
— Здравствуйте, Нокс, — поприветствовала девушка камердинера. — Что нового?