– Знаешь, наверное, это произошло слишком быстро.
– О… да. Конечно.
Теперь Рекс выглядел так, словно его обокрали. На мгновение я заглянул ему в душу, и увидел там ужасного извращенного зверя, с которым он боролся каждый день. Звучит абсурдно, но я почувствовал себя мошенником.
– Они нашли ее в парке пару дней назад. Незадолго до этого она продала свою почку. Возможно, это как-то связано.
– Продала почку? Как… продала почку?
Рекс не смог сдержать смешок.
Но в следующую секунду он уже подавил смех, и вернул себе серьезный шокированный вид.
– Извини, мэн, слишком много занюхал. Боже, это ужасно. Но я понимаю. Иногда чувствуешь себя таким мерзким, что хочется отрезать себе что-нибудь. Я хочу сказать, ты понимаешь, о чем я, да?
– Ей просто нужны были деньги.
– Не. Возможно она поступила не осознанно, но призналась сама. Сказала, что превратилась в пустышку, а это плата за плохие дела.
Судя по всему, встреча затянулась. Я встал и молча прошелся по комнате.
– Но теперь ей легче, да?
– О, пожалуйста…
– Давай, ты думаешь теперь все закончилось?
– Большая часть.
– Думаешь, этому не будет продолжения?
– Если только ты попадешь на телевидение.
– Эй это твоя ночь, но…
Рекс уставился вниз, на флакон с коксом в руках. Мы занюхали, и я заговорил чуть быстрее.
– Я серьезно. Только полдюжины людей помнят моего отца, так? Он словно вообще не существовал. Но какой-нибудь Дин Мартин до сих пор с нами. Плевать, что он умер, он по-прежнему живет в видеозаписях и фильмах. Жизнь после смерти. Она близко, достаточно просто протянуть руку.
– Не удивлюсь, если и Джерри думает также.
– Конечно думает. С ним также будет.
Рекс кивнул, словно принял сказанное мной к сведению, но я знал, он считал это полной ерундой. Рекс прочистил горло и встал.
– Ты уже получил втык от жизни, дружище. Еще хочешь?
Я услышал тихое шипение в его голосе, я знал, он хотел поспорить, но сдерживался, несмотря на кокс.
Рекс еще раз нюхнул, и отправился обслуживать жену режиссера, который проводил съемки в студии «Уорнер Бразерс». Мы обнялись на прощание возле двери. Я услышал, как на улице завелась его «Порше», в соленом ночном воздухе раздался хриплый стук мотора.
Звук быстро прекратился, когда Рекс свернул за угол и уехал дальше в город. Вместе с ним уехала и иллюзия компании. Рекс сидел здесь, он слушал про Карен, но не испытывал глубоких чувств. Где вопросы о долгой ночи, когда я мучился от жары, обивая пороги похоронных контор, почему он подробно не расспросил про похороны, и вообще обо всем, что случилось?
На самом деле Рекс не умел сочувствовать. Он всегда думал только о себе.
Позже я сходил в круглосуточный корейский магазин за едой и пивом. На Мейн-стрит в ресторанах с отраженным освещением,21 на фоне умиротворяющих интерьеров сидели счастливые люди. Они тратили деньги, пили хорошее вино, строили планы на будущее. Припаркованные с обеих сторон улицы машины блестели, словно только что выехали из гаражей, окруженных экзотическими садами, в которых поместится еще три таких. Я почувствовал себя изгоем и неудачником.
Я вернулся в кровать. Какое-то время я просто лежал, уставившись в потолок. Затем набрал круглосуточную службу определения местоположения – автоответчик, сообщающий о том, где в Лос-Анджелесе будут проходить съемки фильмов на следующей неделе. Торговцы сообщали о новых фильмах, что вылезли из сиськи Голливуда, которые снимали в таких местах как Сиэттл, Канада, или даже Фокс Австралия. Но можно было легко найти съемочные площадки, расположенные в нескольких минутах езды отсюда. По большей части там снимали шоу про полицейских, боевики, или киномусор, который обычно снимали в долине. Но и высокобюджетные съемки здесь тоже проводили, режиссеры пытались снять достопримечательности города с нового ракурса.
Вот поэтому я туда и звонил. Не потому, что интересовался механизмами киномонтажа, а потому, что меня тешила простая мысль: Уиллис и Траволта иногда ходят по таким же непримечательным улицам, как и я.
Поздно ночью я выпил пива и наглотался таблеток. Я витал в мире грез и думал, что этот звонок станет точкой соприкосновения между мной и кинозвездами.
Я уснул с телефоном у уха, слушая бесконечные подбадривания.
Глава четвертая
Следующим утром, чувствуя себя ужасно, я сидел на унитазе, выдавливая из себя дерьмо. Вдруг дверь резко распахнулась, и я впервые увидел Райана. Он на мгновение застыл и смотрел на меня взглядом серийного убийцы, решающего спустить курок или нет. Затем раскрыл ксиву полицейского.
− Жопу подотри.
Похоже, я недооценил дедуктивные способности Лос-Анджелеса. Я подтерся несколькими листами туалетной бумаги, мне было очень неудобно делать это на глазах у постороннего человека. Я уже начал натягивать штаны, но коп вдруг остановил меня.
− Последняя бумажка была еще грязной. Ты же не хочешь, постоянно жопу чесать. Подотрись еще.
Теперь я понял, что одной полицией проблема не ограничивается. На меня вышел не простой силовик. Мне попался страж порядка, который обожает смотреть на то, что люди делают в сортире. Я внимательно осмотрел его, пока подтирал зад. Он выглядел как разжиревший Бела Лугоши – бледня кожа, черный костюм, рыхлое тело, темные редеющие волосы, зачесанные назад. По его нездоровому виду, я решил, что ему около пятидесяти.
− А все оказалось лучше, чем я думал. Знаешь, хорошо, что ты не затянул волынку вроде «Что происходит, офицер?». Я бы разозлился. А у тебя член какой? Среднего размера? Или чуть меньше?
Позже мы спустились по лестнице, там уже стоял серый «Плимут». Мы поехали в Санта-Монику.
Весь бульвар заполонили машины, выходной день. Солнечные блики отражались от ветровых стекол и крыльев, от них болели глаза. Мне хотелось закрыться в каком-нибудь темном и тихом месте, чтобы оклематься после ночной пьянки и таблеток. Стояла жара, на улице сильно воняло.
Почти всю дорогу я сидел молча. Я подумал, раз полиция нашла связь между мной и Карен, то любое неосторожное слово может все испортить. Я, конечно, не мог рассказать им, что уже видел ее мертвой. Это показалось бы подозрительным. Но когда мы подъехали к Пэлисайд парку, я больше не мог сдерживаться и выпалил:
− Это касается Карен? Моей жены? Я хочу сказать, она уже две недели как пропала. С ней что-то случилось?
Райан повернулся ко мне с улыбкой на лице.
− Отлично, Джеки. Мне уже нравится.
Морг находился на улице Евклида – она сильно отличалась от своих параллельных сестер. Ее больше узнавали по имени, чем по номеру, она была тринадцатой по счету от Бульвара Уилшира. Низкий и серый морг присел на корточки между оптовым магазином одежды и супермаркетом автозапчастей. Морг напоминал животное, склонившееся над едой. Прямо у парадного входа, на газоне кучка подростков издевалась над собакой.
Райан не пошел через главный вход. Вместо этого мы обошли здание сбоку и спустились вниз по бетонному пандусу, возле которого останавливались машины скорой помощи. В подвал.
Место хранения мертвых тел напоминало общественный сортир: белая плитка и люминесцентные лампы. По обе стороны от нас в стенах располагались три ряда квадратных панелей из нержавеющего металла с дверными ручками, как у старых холодильников. В помещении было холодно и неуютно, но, думаю, мясу в железных коробах уже было наплевать.
В помещении никого не было, Райан принялся искать сотрудников. Я закрыл глаза и слушал, как по трубам, что тянулись через весь подвал, текла жидкость. Из мертвецов, спрятанных за панелями, уже высосали весь трупный яд, и оставили отдыхать чистыми? Но здесь раздавались и другие звуки – тиканье какой-то гигантской системы охлаждения, которая останавливала процессы разложения, воздух, что выходил через систему вентиляции, и телевизор, по которому крутили телеигру. Он шипел через открытую дверь, расположенную в другом конце комнаты.
К нам неторопливо вышел толстый японец, в одной руке он держал блокнот, а в другой диетическую «Пепси». Он то и дело оглядывался через плечо, словно боялся пропустить прямую трансляцию приземления на Марс. Японец носил очки, на его грязном белом халате засох кусок лапши. Его черные волосы были зачесаны назад, на манер Джека Лорда,22 он покрыл их чем-то блестящим.
− БМВ третьей серии и тур до Флориды на всю семью. Везет же кому-то. А вот мне никогда. Как дела, Райан?
Японец мельком взглянул на меня.
− Это касается сегодняшнего?
Райан ответил жестким голосом, словно пытался придать себе решимости:
− Девчонка, которую нашли в парке. В среду.
Лицо японца сразу смягчилось, приобретя слащаво-сентиментальный оттенок. Он слегка кивнул мне головой.
− О, мне так жаль. Вы на опознание? Не ждали, уже произвели вскрытие.
− Джеки крутой парень, он справится. Принеси ее.
Мы подошли к стене, японец провернул рукоятку и открыл одну из стальных панелей и выкатил длинный короб. По телевизору все показывали не так. Я ожидал, что буду осматривать Карен сквозь белую простыню, и, наверное, только мельком взгляну на лицо. Но я увидел ее целиком, голую и неприкрытую. Она лежала на чем-то, напоминавшем тонкий матрас, загнутый у краев, наверное, чтобы жидкости, которые накапливаются в трупе, не просочились в короб.
Я посмотрел на Райана. Его лицо полностью побелело, он напряженно дышал.
Карен выглядела не так, как в парке. Гораздо хуже. Как я и видел ранее, часть левой стороны ее тела удалили – изогнутая полоса несколько дюймов шириной начиналась у пореза на животе и охватывала половину спины. Патологоанатомы расширили большую рану на ее животе до груди во время вскрытия. Еще они разрезали ей затылок. Я сразу определил это по тому, что голова Карен слишком глубоко утопала в матрасе. Отчего кожа на ее лице размякла, а черты сгладились. Она утратила красоту, но это точно была Карен. Сохранились все ее отличительные признаки: короткие белые волосы, бледная кожа, так не похожая на загорелую калифорнийскую, пирсинг в кончиках сосков и пупке. Только теперь кольца выглядели так, словно их воткнули в кусок говядины, как какую-то странную бессмысленную декорацию.
Мы с Райаном подошли к коробу. Я сам себе удивлялся, если близость к телу любимой и высвобождает эмоции, то они, похоже, полностью сгорели той ночью в парке. Все же год нашей совместной жизни оставил мне воспоминания, которые стоило сохранить. Но я смотрел на эту ужасную куклу человеческого роста, и все время, которое мы провели вместе, трахались и дрались, стало ощущаться как кино, снятое о другом человеке.
Карен обработали каким-то антисептиком, запах больницы полностью заглушил ее собственный. Мне хотелось живого запаха, пусть осталось бы хоть такое напоминание о тех близких сердцу временах – застоявшееся дерьмо, высохшая моча, пот, что угодно. Мускусный запах ее пизды подошел бы идеально. Но все исчезло.
Я нажал пальцем на ее сосок. Когда я убрал его, плоть медленно вернулась в прежнюю форму. Райан смотрел на меня. Сначала я не понимал, почему он с таким энтузиазмом взялся за дело. Но когда наши взгляды встретились, я понял, что оказался в полной жопе. В его глазах стояли слезы.
Санитар переминался с ноги на ногу всей своей огромной тушей, он хорошо уловил всю напряженность ситуации.
− Милая девушка. Раньше, наверное, классно выглядела.
Райан отвел от меня свой убийственный взгляд, и вернулся к реальности. Он начал осматривать тело.
− Да, хорошенькая была, верно.
Райан принялся нежно гладить ее пизду, я подумал, что санитар набросится на него, или наорет. Но, судя по всему, японец не собирался ему мешать. Райан гладил ее еще какое-то время, на его лице читалась грусть. Санитар молча наблюдал. Я почувствовал легкий укол ревности, мне тоже захотелось коснуться ее мертвой пизды.
Райан убрал руку.
− Что-то ты притих, Джеки. У меня с собой «Клинекс»23 есть.
− Что с ней случилось?
− В отчете из полицейского участка сообщили, что кто-то вырезал из нее все органы.
Японец перевернул бумагу на блокноте и начал читать:
− Разрез в двадцать четыре сантиметра, нанесен явно хирургическим предметом. Его пересекает боковой разрез над лонным холмом длиной семнадцать сантиметров. Удалили левую брюшную стенку между бедром и плавающими ребрами. С правой лопатки срезали кусок кожи примерно восемнадцать квадратных сантиметров. Никаких больше разрезов или ссадин. Все органы, кроме сердца и легких, удалены.
− Очень подробно, скажи Джеки? Давай посмотрим.
Райан кивнул, санитар сунул руки Карен между ног и раскрыл обе створки раны. Края порезов были гладкими, на месте стыка швов виднелись полоски белого жира и красных мышц, прямо как на мясе в магазине.
− Видишь?
Райан посмотрел на меня таким взглядом, словно я никак не могу его понять.
− Видишь? Пусто.
И правда. Под нижним ребром осталось очень мало − ни серо-синей массы кишек, ни липкого комка потрохов, ни даже лужи скопившегося застоявшейся крови. Тело освещали крупные лампы, тазовая кость, по форме похожая на бабочку, буквально сияла белым светом под тонким слоем мышечной ткани. И никакой крови, все чисто.
Карен словно рыбу выпотрошили и полили из шланга.
Райан оттолкнул санитара плечом, взял Карен за руку и потянул ее на себя. Ее тело приподнялось, и я увидел лопатку. Казалось, что кто-то использовал сырорезку. Оттуда вырезали довольно крупный кусок кожи, как раз на месте татуировки.
Японец оглянулся и посмотрел в сторону комнаты, телевизор уже заждался его.
− Слушайте, парни. У меня еще работа есть. Еще кого-нибудь посмотреть хотите?
Райан покачал головой.
− Ладно. Закройте ее, когда уходить будете. И убедитесь, что замок защелкнулся, а то вонять будет.
Японец вяло пожал руку Райану и вышел из комнаты с напитком и блокнотом в руках, он вернулся к шипящему телевизору. Я слышал, как он переключал каналы. Теперь из телевизора отчетливо слышался голос Памелы Андерсон. Банка «Пепси» оставила мокрое пятно на бедре Карен.
Я понимал, мне следовало изобразить хотя бы подобие горя. Я опустил голову, стараясь выглядеть так, словно мужественно справляюсь со своими эмоциями. Наконец Райан велел мне не вешать нос, и мы ушли.
Я и Райан молча сидели в машине, он хрипел и потел, затем положил под язык таблетку. Она сработала очень быстро, должно быть это был нитроглицерин. Он пристегнулся, затем его рука проскользнула по моим плечам и сжала шею сбоку.
− И в чем заключался сегодняшний урок? Давай, я знаю, ты слушал внимательно. Нет? Я ведь тебе кое-что сказал.
− То, что ты нашел Карен, и она мертва.
− О, мне уже не нужно было сообщать тебе детали смерти. Ты ведь и сам уже знал.
Я попытался возразить, но он резко осек меня.
− Я сейчас не в лучшей форме, так что не парь мне мозги, целее будешь. Сегодняшний урок состоял в том, что я рассказал тебе, что все знаю.
− Знаете что?
Райан глубоко вздохнул, задержал воздух, и выдохнул так медленно, словно не хотел расставаться с поглощенным воздухом.
− За мной, Джеки, посмотрим, насколько далеко ты можешь зайти в том, чего не хочешь делать.
Он убрал руку и вставил ключ в замок зажигания. Я уже боялся Райана, угораздило же оказаться рядом с таким страшным человеком.
Райан высадил меня на углу Санта-Моники и Ликнольн. Мы всю дорогу молчали, но когда я стал вылезать из машины, Райан остановил меня.
− Джеки, кожа с ее плеча, ну которую срезали нахуй, там была какая-нибудь отметина? Что-нибудь особенное, что можно отрезать по какой-то причине?
Это был простой вопрос. И ответ был «да», именно там у нее на коже находилась татуировка в виде жука-скарабея. Но я не собирался рассказывать об этом Райану. Уж слишком он был странным. То, как он гладил пизденку Карен, отнюдь не походило на судебную процедуру, по крайней мере, как я об этом слышал.
− Не могу об этом даже думать.