========== Незаслуженное обвинение ==========
Всё шло скверно с самого утра. За окном было пасмурно, сыро и слякотно. Шёл мокрый снег — зима была уже не за горами. Белёсая пелена закрывала практически весь обзор. Редкие прохожие зябко кутались в плащи и то и дело поглядывали на небо, в надежде увидеть хоть крошечный солнечный лучик, но тщетно.
Я грустно вздохнул и отошёл от окна. Уже месяц не происходило ровным счетом ничего. Друзья Тора, едва наступили холода, отправились в тёплый солнечный Ванахейм. Я тоже хотел отправиться с ними, но Один поставил на моих мечтах жирный крест. Он просто взял и запретил мне покидать территорию Асгарда, объяснив это тем, что он не хочет, чтобы я позорил его своим поведением в других мирах. Я вовсе не собирался его позорить, но Всеотец и слушать ничего не желал. Фригга, разумеется, не допустила бы такой несправедливости, но её, к сожалению, в Асгарде не было, и потому заступиться за меня было некому.
Мама, конечно же, улетела на очередную миссию, наказав мне ни под каким видом не пререкаться с Одином. Вот и пришлось мне одному из всей нашей компании остаться в этом сером и скучном Асгарде. Ну, почти одному. Тор не полетел в Ванахейм по собственному желанию, заявив, что хочет посидеть в библиотеке, чтобы лучше изучить историю родного мира. Наивная, неправдоподобная ложь. С каких это пор мой брат увлекается чтением и историей?! Я прекрасно понимал, что остался он только ради меня, и с одной стороны был в глубине души ему благодарен, а с другой…я же видел: Тор боится, что я могу разозлиться, сорваться, выйти из себя и совершить какой-нибудь резкий, необдуманный поступок, если останусь один; и потому решил тайком следить за мной. Подобная опека со стороны старшего брата меня, мягко сказать, раздражала. Так ведут себя с ненормальным и психически неуравновешенным человеком.
Я внезапно поймал себя на мысли, что сам не уверен до конца, являюсь ли я нормальным и психически уравновешенным. Слишком много за свою жизнь я совершил спонтанных поступков, мотивы которых были загадкой не только для окружающих, но и для меня самого. Слишком часто и резко во мне сменяются эмоции, не говоря уж о том, что бывают моменты, когда я одновременно испытываю совершенно несовместимые на первый взгляд эмоции; или такие эмоции, которые я не могу объяснить словами. Возможно, Тор не так уж сильно и неправ насчёт меня.
Я снова лёг на кровать, с которой встал лишь полчаса назад. Мной овладела странная апатия, ничего не хотелось делать, всё было мне абсолютно безразлично. Если честно, такое состояние длилось у меня уже довольно давно, сразу после того, как асы отправились в Ванахейм. К удивлению Тора и Одина, я не испытал при этом ни гнева, ни зависти, просто стало грустно. Дни тянулись скучно и однообразно, и я вскоре перестал вести им счёт. Все они слились для меня в бесконечно длинный, бесцветный и тоскливый день, и единственным моим желанием было, чтобы он поскорее закончился. Чтобы произошло какое-нибудь событие. Пусть маленькое, незначительное, но событие. Но нет! Время словно бы застыло на месте и ни в какую не желало сдвинуться с мертвой точки.
В дверь громко постучали. Я от неожиданности вздрогнул. В покоях появился Тор. Одет он был в утепленную парадную одежду и, в отличие от меня, был бодр, весел и преисполнен оптимизма.
— Ты бы ещё Мьёльниром долбанул, чтоб от двери ничего не осталось, — скучным голосом бросил я брату.
— Отличная мысль, Локи, — с усмешкой ответил Тор. — В следующий раз обязательно воспользуюсь твоей великолепной идеей. Я хочу на северную границу съездить, там, говорят, стража совсем обленилась. На постах не стоят, всё время в кабаках проводят. Холодно им, видите ли. Вот поеду разбираться. Ты со мной?
— Нет, — покачал головой я. — Отправляйся один. Мне всё равно ещё позаниматься надо.
Я не выдержал и зевнул.
— С тобой всё хорошо, Локи? Ты не заболел? Может, позвать медиков?
Ну вот, опять он за своё. Как уже надоел со своей заботой и опекой, ведёт себя так, словно он старше меня как минимум в два раза, а не на два года, как в действительности. Но сейчас даже не было желания злиться. Я просто отрицательно покачал головой и вновь опустился на подушку.
— Я скоро вернусь, брат, — пообещал Тор и вышел из покоев.
Ну что ж, раз сказал, что мне надо заниматься, значит, надо заниматься. Фригга перед тем, как отправиться на задание, набросала мне список литературы и небольшой перечень заклинаний, которые я должен был постараться выучить.
Я нехотя открыл первую попавшуюся книгу из списка, пробежал глазами первую страницу, но суть написанного уловить так и не смог. Буквы разбегались перед глазами, мозг отказывался думать, воспринимать, анализировать. Я закрыл книгу и бросил её обратно на стол. У меня сейчас не было ни малейшего желания учиться, у меня вообще не было желания что-либо делать. Думаю, Фригга уже давно забыла, что дала мне это задание, так что бояться нечего. А если всё-таки спросит… а, какая разница! Даже придумывать оправдание было лень. Я неподвижно лежал на кровати и глядел в потолок до тех пор, пока мои спутанные мысли плавно не перешли в дрему, а потом и в сон.
Я не знаю, сколько часов бы проспал, если бы меня не разбудили самым неожиданным образом. Дверь распахнулась, и в покои ворвался Один в сопровождении отряда стражников. Едва я взглянул Всеотцу в глаза, с меня мигом соскочила сонливость, и я испытал самый настоящий страх. В них так явно отразилась неимоверная ярость, что казалось, его глаза полыхают неистовым огнем. Дышал Один тяжело, и было видно, что ему стоит больших усилий себя контролировать.
— Ну всё, Локи! — внезапно выпалил он. — Это уже слишком! Ты приговорён к смертной казни!
Моё сердце резко рухнуло вниз. В чём я на этот-то раз провинился? Да я уже неделю не делал абсолютно ничего, а у Одина вид был такой, словно я только что половину Асгарда разрушил.
— А нельзя ли узнать, что ставится мне в вину? — Я старался говорить дерзко и уверенно, чтобы скрыть дрожь в голосе.
— И ты не догадываешься?!
— Нет. — На этот раз я был честен, как никогда.
— Лжец! — отрывисто произнёс Один. — Такого отвратительного поступка я даже от тебя не ожидал. Напасть на своего брата…
— Я напал на Тора?! — моему возмущению не было предела. — Да ты бредишь! У тебя старческий маразм! Да я за весь день даже покои не покидал!
— А как ты тогда объяснишь вот это?! — Один показал мне датчик нарушений, и у меня замерло сердце: все пять полос светились кроваво-красным цветом, датчик явно зашкаливало.
Этот прибор Фригга вручила перед отлётом Одину, который норовит обвинить меня во всех вселенских грехах. Датчик был способен определить, являюсь ли я виновником произошедшего, и если да, то в какой степени: загорается одна полоса — безобидная проделка, две — лёгкий проступок, три — серьёзный проступок, четыре — преступление, пять — особо тяжкое преступление.
— Я включил его, подойдя к Тору, который лежал без сознания, весь залитый кровью, — сквозь зубы процедил Один.
Моё сердце сжалось. Я вдруг очень чётко представил себе эту картину. Кто же напал на моего брата? И почему датчик выдал положительный результат? Ведь я прекрасно знал, что я этого не делал. Я просто не мог этого сделать! Но как объяснить это Одину, который сейчас вне себя от переполняющего его гнева?
— Я могу поклясться, что это не я…
— Довольно! — оборвал меня Всеотец. — Наденьте на него наручники. Приговор будет исполнен немедленно.
— Я не знаю, кто напал на Тора, но это был не я! — отчаянно выкрикнул я, еле сдерживая слёзы.
— Ты не можешь отрицать факты, Лафейсон. — Один ткнул мне датчиком в лицо.
Стража под конвоем повела меня по коридору.
— Ты разве забыл, что сказала Фригга? — спросил я у Одина почти жалобно. — Она сказала, что если прибор покажет четыре или пять полос, надо сообщить об этом ей и ничего со мной не делать, пока она сама не вернется и самолично не разберётся в ситуации.
— Кто в Асгарде король?! Я или Фригга?! —взревел Один. — Она всегда тебе находила оправдания, мне это уже надоело. Почему я должен прислушиваться к словам глупой знахарки?!
У меня отвисла челюсть. Я был поражен ничуть не меньше, чем когда Один объявил, что я напал на Тора. Всеотец довольно часто оскорблял меня, но про Фриггу он ни разу дурного слова не говорил.
— Да она намного сильнее тебя! — не подумав, закричал я. — Если бы она захотела, она легко отобрала бы у тебя власть! Она просто не показывает тебе своей истинной силы, понял?!
— Прекрати нести чушь! — потребовал Один, но по его голосу я определил, что он озадачился, и мои слова его явно задели. — В любом случае её здесь нет, и никто на этот раз не спасёт тебя от справедливого наказания.
— Да сколько раз повторять, что я здесь ни при чём?
— Поверить на слово Богу Лжи, который не представляет в свою защиту никаких доказательств, в то время как всё говорит против него? — скептично нахмурился Один. — Я что, по-твоему, совсем из ума выжил?
— Сейчас, по крайней мере, очень на это похоже.
Мы вошли в Судебный Зал. Он был абсолютно пуст, и казался ещё более мрачным и угрожающим, чем обычно. А может, такое впечатление создавалось оттого, что я знал уже, какая участь меня ждёт.
Как только я подумал, что надо выглядеть смело и достойно до самого конца, ноги у меня безвольно подкосились, и я упал на пол. Неужели он это всерьёз? Убьёт меня за то, к чему я абсолютно непричастен? Судя по всему, Один явно не шутил.
— Прошу, не надо, пожалуйста! — уже всхлипывая от страха и беспомощности умолял я. — Я не виновен, честно.
— Не смей произносить это слово! И встань, как подобает. Хотя бы умри достойно. Признайся себе, ты получил по заслугам!
— Неправда! Я не нападал на Тора!
— Постыдись. Ты можешь хоть перед смертью не лгать?
— Я не лгу!
— Мне надоело слушать его вопли. Приступайте.
Два стражника сковали меня цепями так, что я и с места двинуться не мог. Проделывали они эту работу безо всякого удовольствия. Лица их были скучными и безучастными, словно они разгружали мешки с картошкой, а не обрекали на гибель невиновного человека. Я знал, что страже запрещено выражать какие-либо эмоции, они должны беспрекословно выполнять приказы, поступающие сверху. Но неужели им и вправду безразлично, что меня сейчас казнят?!
Третий стражник отошел на несколько шагов и направил бластер прямо мне в грудь.
— Я так долго ждал этого момента, — почти неслышно прошептал Один, и лицо его исказилось до неузнаваемости. — Наконец-то ты будешь мёртв. Я хочу лично видеть это. Видеть предсмертный ужас в твоих глазах.
Голова у меня закружилась, в глазах потемнело, мне показалось, что ещё минута, и я умру безо всякого расстрела. Я закрыл глаза и попытался успокоиться. «Всё кончено. Я не смогу спастись. Будь что будет!» — Говорил я себе.
— Давай, — негромко скомандовал Один стражнику с бластером.
— Остановитесь, — произнёс вдруг до боли знакомый мне голос.
Я открыл глаза и увидел, что в зале стоит Фригга. Лицо её было бледным, волосы растрепались, а дышала она так, словно несколько километров пробежала бегом. И что странно: все, включая Одина, повиновались и замерли.
— Датчик, который ты сконструировала, показал… — начал Всеотец.
— Я могу всё объяснить, — оборвала его Фригга.
Лицо Одина исказилось в презрительной усмешке.
— И какую же историю мы услышим на этот раз? Что у Локи было трудное детство? Что он не выдержал психологического давления, оказываемого на него? Что он стал жертвой обмана? Что его просто использовали, как орудие? Что он, в конце концов, еще слишком молод, и не в состоянии в полной мере осознавать последствия своих поступков?
— Ошибаешься. Всё куда прозаичнее, — ответила Фригга. — На Тора напал не Локи.
— Вот как, так теперь Локи вообще ни в чём не виноват?! Чем дальше, тем лучше! Когда ты уже прекратишь его выгораживать?!
— Послушай, у меня мало времени. Тору срочно нужна моя помощь, но если бы ты меня выслушал…
— Мне надоело слушать, почему мы должны простить этого чёртового мутанта! Монстра, генетического урода, опасного для социума! Да таких, как он, надо убивать сразу, как они на свет появляются!
— Опомнись! — мне показалось, что голос матери едва заметно дрогнул. — Послушай себя со стороны! В здравом уме ты бы никогда не сказал такое! И тебе придется меня выслушать. Датчик был запрограммирован не конкретно на Локи: это было бы сложнее и отняло бы много времени. Прибор распознаёт ауру трикстера, только и всего. Я подумала: Локи — единственный трикстер в Асгарде, и решила настроить датчик соответствующим образом, по принципу: трикстер — значит, Локи. Это было грубой и ужасной ошибкой. На Тора напал другой, неизвестный трикстер.
— А где тогда этот так называемый «неизвестный трикстер» сейчас? — язвительно спросил Один, который матери явно не поверил.
— А вот этого я не знаю, — покачала головой Фригга.
— Точнее, не успела придумать! — отрывисто бросил Один. — Странно, обычно ты в мгновение ока сочиняешь оправдание для любого поступка этого…
— Я не пытаюсь его оправдать, я лишь призываю подумать, почему он поступил так или иначе, увидеть в этом не только его вину, но и нашу с тобой, Один.
— Да, конечно, у тебя все кругом виноваты, кроме него! Ты всегда и во всем его защищаешь!
— А кто его ещё защитит, кроме меня?
— Определись уже, на чьей ты стороне, Фригга! — прорычал Один, не помня себя от гнева. — На моей стороне, или на его?!
На этот раз сомнений не оставалось: стальная воля матери дала трещину.
— Что ты такое говоришь, Один? — тихо, как говорит умирающий, прошептала она. — Мы же… мы же одна семья!
— Этот подонок мне не сын! — заявил Один.
«А он мне не отец!» — хотелось крикнуть мне. Но когда я посмотрел в глаза матери, в которых отразились невыносимая боль и отчаянье, я понял, что не сделаю этого. Она же прикладывала все усилия, чтобы мы вправду были семьей, а тут Один говорит ей такое. Кто же это выдержит? Я просто должен был её поддержать, и ради неё я решился на отчаянный шаг.
— А я… я готов помириться, — сказал я, смело глядя в глаза Одину и протягивая ему руку, насколько мне позволяли цепи. — Я знаю, я сделал много плохого, но в данный момент я не виноват. И, если бы ты позволил… я был бы рад называть тебя своим отцом.
Фригга взглянула на меня с благодарностью, я почувствовал уверенность и даже долю секунды надеялся, что всё кончится мирно, но тут заговорил Один:
— А я не собираюсь называть своим сыном такого, как ты. Я же знаю, ты разыгрываешь весь этот глупый спектакль раскаянья только для того, чтобы избежать возмездия за совершенное тобой деяние.
— Я это не ради себя делаю! — не сдержался я. — А ради матери. Мне-то всё равно, а ей важно, чтобы мы были настоящей семьёй, и она много делала ради этого! И если ты, как и я, её любишь, ты согласишься зарыть топор войны.
— Я не могу любить тех, кто поддерживает и защищает таких, как ты!
Я посмотрел на маму. Она глядела на Одина со скорбью и с…жалостью?
— Довольно! Мне надоела эта бестолковая болтовня! Исполняйте приказ! — крикнул Один.
Но тут Фригга без малейшего колебания встала между мной и бластером.
— В том, что ты подозреваешь в преступлении Локи, который невиновен, виновата я, — спокойно произнесла она. — Поэтому и наказание понесу я.
— Я не в театре, и драматические сцены мне демонстрировать не надо! Стража, взять её и бросить в темницу! Она на стороне Локи, следовательно, против меня, стало быть, она — враг Асгарда!
— Железная логика. — Фригга, по-моему, была удивлена происходящим не меньше моего.
Стражники принялись её атаковать. Более того, прибежали новые, и теперь их насчитывалось несколько десятков. Фригга материализовала посох и принялась отбиваться.
— Я не хочу проливать кровь асов! — кричала она. — Остановитесь, пожалуйста. Не вынуждайте меня…