— У-у-у! — аж трясся Хосё от её стоической вредности. — Ты в любом случае не бросишь этого паренька, так как он мог пострадать! Осмотри его башку, набитую кожурой от бананов, и закончим препираться на этом!
Матсузаки не стала бы отрицать, что в медицине понимала побольше присутствующих, делать особо было нечего, пришлось согласиться.
— Эй, как там тебя, Обин, кажется, — подошла она к студенту, сидящему на одной из лавок, делая из этого величайшее одолжение в её практике. — Сядь прямо, я осмотрю твою голову… — Аяко присела на лавку позади него и запустила свои тонкие пальцы в каштановые мягкие волосы.
Обин Крофтон поцыкал, предвещая этим звуком какую-нибудь словесную гадость, а вместо этого расширил глаза и зажал зубы от неожиданной боли. Нежничать с ним никто бы не стал, не маленький для таких одолжений, что, впрочем, почти послужило основанием для побега. Правда, он не знал, к кому в руки попал.
— Расслабься, парень! Моя семья — это практикующие врачи, я не стану ничего делать с твоей головой, ты отделался шишкой. Могло быть всё гораздо хуже… — она зачесала его растрепавшиеся волосы на место, а уж потом уличила несколько минут для натянутого разговора.
— Пастор Куинси, вы говорили, что в деревне есть подходящий для нас дом?.. — Нару прощупывал почву, пока его старшие коллеги привязались к его однокурсникам похлеще медицинских пиявок, да, именно от болезненных клеток они и пытались их избавить, жаль, что от одного раза, как и в любой процедуре, толка мало.
— Да… Миссис Агата Аддерли неприменимо приютит вас на эту неделю. Вы уж простите, что мой дом не способен дать вам крышу над головой, — извинялся он, искренне сожалея.
Первую неделю февраля группа из Тринити-колледжа жила не у кого иного, как у пастора Куинси. Его дом находился в жалких метрах от прихода, но не отличался простором. Для ребят и без того сколотили двухъярусные койки, а тут ещё четверо гостей, да и среди них появились женщины… Это во многом меняло дело.
— Дом миссис Аддерли недалеко, сейчас вы обойдёте мой дом стороной и немного спуститесь с горки и вот, не доходя нижнего участка деревни, вы набредёте на её дом. Не переживайте, не обознаетесь, сейчас в деревне мало дымящих дымоходов…
— Если вы не возражаете, то я попрошу вас об услуге, — Нару приблизился к пастору и что-то ему нашептал.
— Разумеется, они могут оставаться. Я присмотрю за всем, что происходит в этих стенах. У вас здесь иная миссия, прошу вас, не отклоняйтесь от помощи этим простым людям, а я, даст Бог, окажу вам всяческую поддержку, — он распрощался с Оливером и его группой экзорцистов, оставив у себя на попечении пятерых отчасти проблемных студентов.
V
Дом миссис Аддерли, как и говорил пастор Куинси, стоял под горкой, возле извилистой асфальтной дорожки, возвышаясь и дымя, средь заросшего старого сада. Одинокая женщина ухаживала за лужайкой у дома, приободряя захудалый вид старенькой, вечно мокнущей калитки: глиняные горшки с цветами, невысокие туи у белых в мелкую ячейку окон и вьющиеся вдоль забора лиановые растения. Невысокий заборчик из чёрных камней скальных пород и дом в два этажа: три комнаты на втором и две на первом, впрочем, ту каморку, которая звалась комнатой на первом этаже, с немалым трудом можно так величать: узкий диван-книжка, который никогда не раскладывался, так как место этого не позволяло, и льняная полоска дорожки, заканчивающаяся у окна, где стоял выкрашенный тёмным лаком буковый стул.
Крыша, крытая серой черепицей, и широкие высоко тянущиеся трубы; из них валил дым. В доме, безусловно, поселилось тепло. Май, как и многие, приподнимала даже ворот на тёплой одежде. Промозглость и влажность из-за тумана и порывистый северный ветер: погода не обещалась порадовать исследователей благоприятными для работы условиями.
Они вошли через калитку, ступая на влажные плиты, вросшие в когда-то плодородную землю, и под арочной верандой обложенного серо-коричневым камнем дома сообщили о своём прибытии недолгим, но протяжным звонком в дверь.
— А наш Нару неплохо так прощупал почву, — Монах делился впечатлениями с Аяко и Джоном. — Интересно, как он обставит всё дальше…
Интерес Такигавы вызывал сдержанный тон Оливера: он никого не дразнил, ни над кем не насмехался, почти джентльмен, во всяком случае, первое впечатление создавалось именно такое, разумеется, об истинном характере профессора Дэвиса знали те, кто успел с ним, или чуть точнее, на него поработать.
Спустя чуть больше минуты, красноватую, выкрашенную в цвет махагона дверь, открыла пожилая женщина. Её губы стянули морщины, а лицо, из-за свисающей кожи, казалось мешковатым. Скорее всего, она немного похудела, но вместе с тем, она мягко улыбалась, не показывая ненастоящих, хотя и белых зубов, одаривая незваных гостей тёплым дружелюбным взглядом. Она красила волосы тёмно-русой краской и подводила тонкие брови коричневым карандашом, да, как ни странно, но она ждала гостей; жила так, словно ежедневно кого-то ожидала, об этом говорила и её одежда: опрятное платье из плотного жёлтого ситца и белый широкий передник. Миссис Аддерли, как и большинство пожилых женщин, в старости чуть-чуть раздобрела, но оттого не утратила сил, хлопочущей по дому хозяйки.
— Миссис Аддерли, меня зовут Оливер Дэвис, — Нару повёл речь, и все буквально затаили дыхание. Сибуя не отчитывался в своих планах, поэтому каждое его действие было сродни сюрпризу. — Эта милая девушка моя жена — Май Танияма, прошу прощения, но она очень плохо говорит по-английски. Это её дядя — Хосё Такигава со своей супругой Аяко. И этот молодой человек Джон Браун. Он священник. Мы занимаемся исследованием аномальных явлений в вашей деревне. Я привёз сюда свою жену, чтобы приобрести дом, как я слышал, несколько выставлены на продажу…
— Боже правой! — она всплеснула руками, демонстрируя истинную радость. — Наши молитвы услышали! Проходите скорее в дом, я угощу вас горячим чаем и бисквитом…
Вот это он учудил! Зато не сказал и слова о приюте, как-то всё не организованно… — Монах ожидал многого, но никак не полагал, что его, того кого и женить-то нельзя, возьмут и захомутают, да ещё без согласия еле сдерживающейся невесты. — Эх, пировать так пировать! — столпотворение в дверях навело Такигаву на бредовые мысли, в исполнении которых он практически не усомнился.
— А жёнушка-то моя продрогла! Любите вы, женщины, выглядеть красиво в урон себе! — голос его дребезжал так же звонко, как у сойки в тёплый июльский день. — Да, точно! Так оно и есть… — чтобы, так сказать, убедиться, не ожидая вожделённой милости, он опустил свою массивную кисть на попку вздрагивающей от каждого звука его голоса жрицы и ради приличия скрючил пальцы, сжав плоть заливающейся стыдливой краской Аяко.
Дело секундное, но будь то порывы избытка услады, когда милый бред заливает дёргающиеся от жара уши, то голос бы её умиротворял своими восхитительными откликами, а что здесь? Здесь, едва держа своё коричневое пальто в руках, видя и не замечая одновременно зеленоватого полосатого холла, она точно осина на ветру зашуршала. С губ вырывалось неразборчивое бурчание, длинные красные ногти пощелкивали, и каблучки на сапогах попеременно постукивали о почти не тронутый временем паркет.
— Да не переживай ты так, — он наклонился к её уху и в том же озорном духе зашептал. — Я вживаюсь в роль. Физический контакт помогает, никто ничего не заметил, ну разве что Джон… — Браун заходил последним и надо сказать, что действия Такигавы смутили его ничуть не меньше, чем последние навели шороха в нервной системе Матсузаки.
— Физический… Физический, значит… — потряхивала она кулачком, страдая отнюдь не от тирании страстей, обуявших её, а от типичной антипатии к одному нахальному служителю Будды, который с какой-то стати, сегодня стал не кем иным, как её мужем!
Хосё отлично понимал, не будь хозяйки поблизости и ему бы несдобровать! И тут не отделаешься чередой неразборчивых восклицаний, она бы тараном ринулась на него и отстаивала бы свою честь до последней капли крови.
— Миссис Аддерли, не хочу показаться невежливым, — Нару взял слово в уютной столовой. Хозяйка подала чай, принесла домашнюю выпечку и, не успев вымолвить гостеприимного слова, вняла призыву молодого человека, судя по глазам которого, настроен он был очень решительно. — Не могли бы вы оказать нам небольшую услугу?.. Нам негде остановиться в вашей замечательной деревне. Пастор Куинси не может предложить нам крыши над головой, но он настоятельно рекомендовал вас, разумеется, мы не напрашиваемся задаром, я оплачу все расходы на продукты питания и кров, предоставленный вами.
Пожилая женщина задумалась. Сидя возле камина, она теми же мягкими глазами посматривала на людей, собравшихся за её овальным столом. Они молча смотрели на неё, оставив все иные дела. Не притронулись к пище, чаю, стоило какой-то там паузе застыть между ними — гостями и ей — хозяйкой.
Старые буковые стулья с мягкими подушечками давно позабыли, каково это — принимать здесь гостей; медная, свисающая с потолка люстра, больше года не играла огоньками, а светло-синие тарелочки, украсившие целый комод и стену над ним, не радовали чьих-либо глаз.
Миссис Аддерли тихонько вздохнула, вскинула глаза на картину, висевшую над камином и, закрыв глаза, улыбнулась. Там запечатлели её, в молодости… Красивая, стройная, в жёлтом ситцевом платье и широкополой шляпе и всё это почти в полный рост. Она смотрела на Май и вспоминала свой первый год, проведённый вместе с дорогим сердцу супругом. Этот дом достался им от родителей, как и они, миссис и мистер Аддерли возделывали землю, сеяли и снимали урожай; Агата выращивала в их прелестном садике цветы и ухаживала за плодовыми деревьями, а тем временем их сын рос, пока не настало время отделиться от родителей и уехать туда, где для молодого человека открывались хоть какие-то перспективы.
Нару не давил на старую женщину, он терпеливо стоял и ждал, когда она даст свой ответ. Временами он отводил взгляд на крупные розовые цветы, мелькающие на белых обоях, которые кто-то взял и впихнул в причудливую плитку с вензелями и розетками, сделав из стены нечто по-домашнему ляпистое, но всё больше старался уделить внимания именно Агате Аддерли, хозяйке этого чудного, ещё тёплого коттеджа.
— Погода нынче очень плохая… — закачала она головой, когда приняла важное решение. — До ближайшего города, где есть гостиница, час пути. Я бы не отпустила вас, даже если бы вы стали убеждать меня в обратном. Оставайтесь. У меня как раз есть две спальни и одна маленькая комнатка здесь, на первом этаже. Правда, вынуждена за неё извиниться, она очень тесная…
— Об этом не тревожьтесь, — успокоил Джон. — Я буду рад любому углу.
— Я вам очень признателен, миссис Аддерли, — Нару самую малость наклонил голову. Здесь не полагалось кланяться, как в Японии, но отдать должное старушке следовало. — Взамен, я обещаю разобраться с проблемами в вашей деревне. Если вы позволите, то я оставлю вас ненадолго. Водитель, прибывший с нами, должен вернуться в Лондон, а как вы уже заметили, погода портится…
— Иди, дорогой, иди, — она махнула морщинистой рукой. — Я присмотрю за твоей милой женой. Давно я не видела у нас молодых людей… Летом, быть может, да и то ненадолго, ну и конечно, наш пастор Куинси, какой был бы жених… — покачала она головой. — Жаль, нет у нас женщин, способных составить ему партию в браке. Остались одни старики…
— Благодарю и прошу меня извинить, — Оливер чинно покинул стол, поразив многих своей исключительной вежливостью, разве что Такигава догадывался, что к здешним женщинам, в возрасте, у него будет особое отношение…
VI
Миссис Аддерли не стала надоедать гостям своими вопросами, она как человек терпеливый, никуда не спешащий, узнав о долгом пути исследователей, настояла на незамедлительном отдыхе.
Профессор же Оливер Дэвис преследовал схожую цель. Он прекрасно знал, что Агата Аддерли не откажет ему, если на пороге её дома появятся люди семейные, конечно, он мог лгать, но Джон, священник, во многом являлся гарантом его честности. Оставалось дело за малым — осведомиться о мнении самой хозяйки, ведь надо ли говорить, что именно её домик он присмотрел в начале февраля. Он узнал, сколько в коттедже комнат, каков темперамент владелицы, а посему, обдумав ситуацию, покорился затееватым путям старой доброй Англии, где в деревнях, маленьких и почти безлюдных, до сих пор жили те, кто верил в легенды и мифы, был набожен и трудолюбив, в особенности когда дело касалось земли. Хорошо всё прикинув, Нару понял — его ассистент в компанию не вписывается. Конечно, быть может, миссис Аддерли бы уступила и позволила бы Кодзё поспать в её гостиной, но некоторые детали…
«Нет, риск слишком велик, даже если она не поймёт, что Лин вовсе не японец, то нет такой роли, которая заставила бы его путешествовать с нами!» — так Оливер тогда рассуждал. По правде, говорить о том, что они экзорцисты он не планировал. Это могло отпугнуть старушку, было куда лучше, если бы она поддалась очарованию Май и затискала бы её до полного изнеможения, чтобы она не шаталась по деревне без дела, разыскивая свои любимые приключения.
Нару сноровисто вышел сухим из воды, когда дело коснулось миссис Аддерли, этим же часом договорился с водителем и таким вот образом, весь багаж исследователей подвезли к самому дому. Монах и Джон помогли с сумками, и вот когда дошло до расселения по комнатам, то столкнулись с крохотной загвоздкой, о которой Сибуя никак не мог знать, впрочем, даже если бы и знал, то палец бы о палец не ударил. На войне, как на войне! Жертвы здесь — это долг перед отечеством, перед главнокомандующим…
— Ничего себе кровать! — просвистел Такигава в изумлении. — Я не знаю как ты, но я аскетом себя никак не считаю, что скажешь, думаешь, мы сможем преодолеть это? — он бросил свои вещи на пол, а сумку Аяко поставил на деревянный стул, оббитый плотной гобеленовой тканью.
Матсузаки по первости потерялась, кровать, конечно, была велика, но не больше обычной двуспальной, громоздкой её делала комнатка, в которой её установили. Изголовье и изножье кровати, изготовленное из какого-то тёмного металла, насчитывало всего пять тонких прутьев, одну дугу поверх и четыре самых обычных наконечника. Комната, где и без того не хватало квадратов, вместила: кровать, книжный шкаф, два ночных стола, и два широких мягких стула.
Хосё принёс спальный мешок, врученный ему благосклонным профессором Дэвисом, однако никто не ожидал того, что бедному Монаху упасть будет негде! В общем-то, можно было как-то улечься в проходе, но это, что называется: ни повернуться, ни толком лечь, ни уж тем более утром встать. Трогать вещи миссис Аддерли рука не поднималась, да и у старых людей зачастую бывает одна общая черта — они очень дорожат своими вещами и не любят, когда кто-то приносит в дом свои порядки.
— И думать об этом забудь! — Аяко поймала себя на мысли, что её неукротимо клонит к двум опасным вещам: сну и рукоприкладству.
— И как же ты предлагаешь решать эту проблему? — Хосё задал вопрос спокойно. — Будем спать по очереди, как в карауле?
— Да не знаю я, как поступить! — начала она нервничать и всё больше оттого, что всё внутри у неё сжалось. Стоило взглянуть на бежевые обои, часто усеянные синими вьюнками, беленькие простыни и взбитые подушки, так сразу захотелось домой, к родным, к семье… Шутил Монах или скрывал в шутках смысл — она понятия не имела, знала лишь то, что семьянин из него не выйдет по удручающим жизненным обстоятельствам, которых отчего-то она иногда вовсе не страшилась, уж скорее эта его недосягаемость делала его идеальным мужчиной: сильным, умеющим развеселить в нужную минуту, самодостаточным и даже при всём том неженатым, ведь вера то последнее отрицала.
VII
Методы, использованные Оливером, поставили в неловкое положение многих. Джон не особо понимал, что Нару использовал его как щит, стало быть, причин для расстройства не возникало. Май бы тоже жить и радоваться этому, но сталкиваясь со старой женщиной или пастором Куинси, ощущалось зависшее в пространстве враньё. Ложь, пусть и во благо — проявление негативное, что Нару по обыкновению считал стратегическим ходом.