~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
[1]Ханс Тельмер (3199 — 3278 гг.) — художник, скульптор, основатель школы витражной росписи.
Родился в Кимри, в семье владельца мраморного карьера. В 12 лет был похищен, ребенка никто не мог найти в течение 4 лет. Полиция готовилась официально признать его погибшим, но за день до назначенной даты вступления документа в силу Ханс Тельмер неожиданно вернулся. Обстоятельства исчезновения установить не удалось, так как мальчик после возвращения оказался глухонемым. Большую часть времени он проводил в мастерской отца, где занимался скульптурой. К 19 годам создал свою первую скульптуру «Молитва Сиани», изобразив богиню в неканонической форме: тело было непропорционально вытянутым и тонким, фигура лишь отдаленно напоминала женскую. «Молитва Сиани» стала первой работой Ханса Тельмера на религиозную тематику. Предположительно, в период с 3219 по 3226 гг. Ханс Тельмер обучался стеклодувному искусству и витражной росписи. В 3228 году мастер создал свое самое знаменитое творение — первый витраж для собора Сиани, на котором изображены Творцы, спускающиеся с небес по золотой лестнице к людям. В этой работе он снова вернулся к неканоническому изображению богов — их тела вытянуты, как и у первой скульптуры «Молитва Сиани». Церковь долго не признавала витраж Тельмера, пока левадийский историк — а впоследствии биограф Тельмера — Тьерри Беженар не предъявил неоспоримые доказательства истинности подобного изображения Сиани и Инаиса. На совет служителей кафедрального собора он привез созданный еще до Раскола и чудом уцелевший оригинал «Трактата о Создателях», где автор подробно описывает внешний вид богов. После этого события Тельмеру приписывали пророческий дар, а канон решено было пересмотреть. Сам художник объяснял свое видение встречей с Создателями во времена исчезновения в детстве и заявлял о том, что это боги похищали его, однако родственники мастера не предавали его слова широкой огласке. Лишь в возрасте 77 лет Тельмер снова заговорил о событиях давно минувших дней. К сожалению, его никто не воспринял всерьез, решив, что художник страдает старческим слабоумием. Умер Ханс Тельмер в своем родовом имении в Кимри, в окружении детей и внуков.
Текст еще редактируется, поэтому в нем могут и будут встречаться очепятки, ошибки в пунктуации и кривоватые фразы.:)
Глава 1.2
Рин стояла перед дверью каюты и не решалась зайти. Произошедшее пять минут назад выбило ее из колеи, совершенно расстроило, поэтому она боялась наговорить Анхельму гадостей. Она заготовила три различных речи, какие, как она надеялась, уберегут ее от объяснений, но ни одна не казалась ей достаточно хорошей и убедительной.
— Времена года сменяются быстрее, чем ты решаешь, как поступить, — послышался голос сзади. Рин обернулась и увидела Кастедара, смотрящего на нее. Восково-бледное лицо демона было усталым и раздраженным.
— Я не хочу заходить.
— Не заходи.
— Но я хочу помириться.
— Зайди и помирись.
— Но я не хочу заходить.
Демон вздохнул.
— Сигарету?
— Нет, спасибо.
— Как хочешь. Помогает думать. Решай быстрее, чего ты хочешь. Я пытаюсь пройти в каюту, но не могу этого сделать, пока ты тут изображаешь живой памятник сомнению.
Рин фыркнула и развернулась, чтобы уйти.
— Трусиха.
Это короткое слово, сказанное так насмешливо и небрежно, развернуло ее назад, словно стрелку компаса. Рин воинственно взглянула на демона и демонстративно бесстрашно повернула ручку двери. Вопреки ее ожиданиям, Анхельм не метнулся к ней с порога. Он сидел за столом и катал по нему лимон. На звук ее шагов даже не обернулся. Рин молча прошла, положила клинок на место и стала переодеваться. Сходила умыться, вернулась. Анхельм все сидел и глаз не поднимал. Она легла на кровать и достала книгу. Конечно, при таком освещении читать она бы все равно не смогла, но ей просто хотелось чем-то занять руки.
— Я проветрилась, — тихо сообщила она. Анхельм промычал в ответ.
Следующие пять минут тишины нарушались лишь шелестом страниц и звуком катающегося по столу лимона. Наконец Рин не выдержала.
— Прости. Я была не совсем права.
Анхельм поднял на нее взгляд и расстроенно вздохнул.
— Нет, ты была совершенно права. Я сказал грубую вещь и вполне заслуженно за нее получил.
Рин раздраженно перелистнула с десяток страниц разом.
— Анхельм, давай не будем разбирать, кто прав, а кто нет, и в чем конкретно, ладно? Мы оба хороши. Ты попросил прощения, я попросила прощения. Все довольны, все счастливы, так?
— Ты каким-то странным тоном говоришь.
— Нормальный у меня тон.
— Да не особенно. Я же чувствую, что ты злишься на меня.
— Да, ты прав, теперь я злюсь, — сказала она, захлопывая книгу. — Анхельм, все было хорошо, с чего мы начали ссору? С какой-то глупости. Зачем?
— Ну, для тебя это глупость, конечно.
Она закатила глаза.
— Началось в деревне утро…
Анхельм сердито посмотрел на нее в ответ. Поднялся, подошел к кровати, лег рядом на живот, обхватил ее рукой и вгляделся в глаза.
— Рин, честно говоря, я просто не знаю, с какой стороны к тебе подойти. Да, временами мы ссоримся из-за моей ревности. Но прими во внимание, что я тебя очень сильно люблю, и что у меня нет никакого опыта в отношениях. Всего себя я доверил тебе без единого сомнения. Свою жизнь, свой дом, все, что у меня есть. Я старался быть с тобой нежным и ласковым, внимательным и заботливым. Я очень боюсь потерять тебя, потому что уверен, что просто не переживу разлуки. Да, можешь называть это эгоизмом. Но ведь это здоровый эгоизм, правда? Рин, ты мне очень нужна. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной, чтобы у тебя не было проблем, я хочу сделать все, чтобы ты жила спокойно и счастливо. Я хочу о тебе заботиться.
— А мое мнение в данной ситуации учитывается?
— Тебе не нужна моя забота? Ты не хочешь, чтобы я водил тебя в театры? В элитных ресторанах тебе не нравится? В красивых гостиницах? Я купил тебе мало платьев?
Рин вдохнула и проглотила готовые вырваться наружу грубые слова.
— Анхельм, я ценю все, что ты для меня делаешь, поверь. Но любовь заключается не в количестве платьев в моем чемодане. Это глубже! Ты сам-то оцени со стороны наши отношения. Мы с тобой познакомились в декабре, сейчас всего лишь февраль. Наши отношения развивались стремительнее, чем лавина с горы сходит. Ты хочешь, чтобы я за два месяца приняла такое сложное решение, как остаться ли мне с тобой навсегда, наплевав на все свои обязанности, трудности и так далее?
— Обязанности, трудности… — повторил Анхельм, кладя голову на ее грудь. — Хочешь по-левадийски скажу, что со мной у тебя не будет ни трудностей, ни обязанностей?
— А на мою мечту я тоже должна закрыть глаза и не осуществлять ее?
— Осуществляй, кто тебе мешает?
— Ты хоть знаешь, чего я хочу? — поразилась Рин.
— Ну, полагаю, знаю. Ты хочешь отомстить за своих родных и ликвидировать кристалл. Так ведь и я добиваюсь того же самого, ты что, забыла?
— На собственные чувства мне тоже наплевать? Люблю я тебя или нет — тебя не заботит, похоже.
— Нет, милая, еще как заботит. Только я не могу никак решить эту головоломку, — он поднял голову. — Рин, чувство либо есть, либо его нет. Если у тебя ко мне чувства нет и возникнуть оно не может, так и скажи, чтобы я не терзался напрасно. Я обещаю, что моя поддержка никуда не исчезнет, и ты будешь ощущать ее каждую секунду своей жизни, пока я рядом с тобой.
— А если я не уверена в своих чувствах? — грустно спросила она.
— Как можно быть не уверенной в чем-то подобном?
Рин вздохнула.
— Знаешь, Анхельм, я теперь вообще ни в чем не уверена, — раздраженно ответила она и отвернулась. — Даже в самой себе. Пожалуй, особенно в самой себе.
Девушка повернулась на бок и уставилась на узор на ткани. Анхельм лег напротив и вопросительно посмотрел на нее. Рин знала, что снова лишь позорно уходит от ответа, бежит от самой себя, но что ей оставалось делать? Она и вправду была не уверена в том, что чувствует к нему.
— Что случилось?
— Я даже не знаю… Сегодня произошло кое-что в высшей степени странное. Если коротко: мне напомнили некоторые события моей жизни, которые начисто стерлись из моей же памяти. Как будто этого и не существовало никогда.
— В каком смысле?
— В прямом смысле! Какое слово из этой фразы тебе непонятно? — недовольно буркнула она. — В моей жизни был один момент, после которого я… стала другой, что ли? Да, наверно так. Я говорю о том случае, когда меня пленили в Маринее. Ты не видел, что было дальше, тебя Фрис вытащил, но я рассказывала, вроде бы… После того, как я выдала им все, что знала, Родемай получил назад свои письма, а потом отдал меня на развлечение своим охранникам. Последний момент, который я помнила до сегодняшнего дня, заканчивался на том, что они бьют меня в лицо, я ударяюсь головой и отключаюсь. А потом только маленькую вспышку: лицо Зары, которая пытается магией поддержать во мне жизнь. Она гениальный врач, но даже она не смогла бы вытащить меня. Я получила травмы, несовместимые с жизнью. Я точно знаю: меня кто-то лечил, чтобы я дотянула хотя бы до прихода Зары. И сегодня я… вспомнила этого человека. Он был очень странный. Очень… похожий на кого-то. У него была очень необычная кожа светло-зеленого цвета. Только глаза были нормальными и кожа вокруг них была такого же цвета, как у Фриса. Как там мог появиться этот человек? Откуда? Человек ли он?
— Рин, я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, — озадаченно признался Анхельм. — Ты ушла из каюты всего на два часа, что такого могло произойти за это время? Корабль качнуло, и ты ударилась головой?
Рин мрачно посмотрела на него, и только открыла рот, чтобы ответить что-нибудь язвительное, как в дверь громко и требовательно постучали. Анхельм чертыхнулся и поднялся, чтобы открыть. Рин тоже встала с кровати и села за стол. На пороге стоял мрачный и уставший Кастедар.
— Чем могу помочь? — поинтересовался Анхельм. Демон перевел взгляд пустых черных глаз на Рин и ответил.
— Очень жаль прерывать вашу беседу, но я вынужден это сделать. Прошу воздержаться от обсуждений этой темы, Рин. В данный момент вы обсуждаете то, на чем до сегодняшнего дня лежала печать запрета. Сегодня печать сорвали по неосторожности, если сведения, которыми вы владеете, станут достоянием общественности, то ни к чему хорошему это не приведет.
— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите… Постойте, вы что же, подслушивали?! — возмутился Анхельм. Посланник перевел на него жесткий и снисходительный взгляд и ответил с неудовольствием:
— Я демон. Мне нет нужды подслушивать, я и так прекрасно слышу абсолютно все, что происходит на этом корабле. Так вот, я слышу, что вы обсуждаете то, что не должны трогать.
— Это моя память, моя жизнь, я имею право знать, что произошло тогда, — враждебно сказала Рин.
Глаза демона засветились белым, он склонил голову набок, задумчиво глядя на нее.
— Твоя память и жизнь давно уже не принадлежит тебе, — ответил он, внезапно перейдя на «ты». Рин поняла, что перед ней стоит уже не посланник короля Кастедар, а демон Ладдар. Холодок нехорошего предчувствия пробрал ее до самых костей, внутренний голос шепнул заткнуться, но Рин не послушалась.
— Я живу этой жизнью. Кто бы ни дал ее мне, она моя. Я имею право знать обо всем, что со мной было.
Демон быстро прошел в каюту, подошел к Рин и поднял ее лицо за подбородок, вынуждая ее смотреть ему прямо в глаза. Анхельм испугался, захотел оттолкнуть его от нее, но обнаружил, что не может сдвинуться с места и сказать хоть слово. Время словно бы замерло вокруг них, воздух стал терять прозрачность, начал чернеть.
— Мне не трудно раскрыть тебе тайну. Но осознаешь ли ты, какую цену придется заплатить за ответы на вопросы? Знания — самое ценное, что существует в мире. Не любовь, не деньги, а знания. Но многие знания приносят многие печали.
Рин видела краем глаза, как Анхельм силится сдвинуться с места, как раскрывается его рот, но ни один звук не достиг ее слуха. Воздух сгустился и почернел, с каждой секундой все плотнее окутывая Рин и Ладдара, и отрезая их от мира.
— Я хочу знать.
— Готова ли ты заплатить? Готова ли ты заплатить безумную цену за то, что лишь опечалит тебя?
— Что я должна тебе отдать? Свою душу?
Ладдар снисходительно рассмеялся.
— Каких книжек ты начиталась? Твоя жизненная сила однажды все равно будет принадлежать мне. Цену за знания, полученные от меня, ты заплатишь не мне, а самой себе. Эта цена — безумие. Одиночество. Бессмысленность всего, что существует вокруг тебя. Ты будешь искать новые истины, но тщетно, ведь кошка, налакавшаяся сливок, не захочет молока.
— Меня сведет с ума не знание, а незнание, — ответила Рин, поднимаясь, и твердо глядя ему прямо в глаза. Эта светящаяся белизна слепила ее, но девушка не могла отвести взгляд, потому что это значило бы поражение. Это означало бы, что она не выдержит тех знаний, которые ей могут дать. Ладдар ухмыльнулся множеством острых мелких зубов.
— Сложно договариваться с тем, кому нечего терять. Но если ты сойдешь с ума, то я не добьюсь своей цели. Мне придется поставить ограничение. У тебя всего два вопроса. Задавай их с умом.
— Благодаря кому на самом деле я осталась жива после событий в плену?
— Творцы. Сиани и Инаис, те, кто создал этот мир. Благодаря им ты осталась жива.
— Зачем им понадобилось меня спасать?
— Чтобы ты выполнила свое предназначение.
— Какое?
— Ах, — улыбнулся Кастедар, — это третий вопрос. Мы договорились только на два. Умерь свое любопытство. Скоро ты все узнаешь, знание само придет к тебе. Умей ждать. Блаженствуй в неведении, люби, наслаждайся жизнью, делай то, чего никогда не делала. Тебе немного осталось.
— Что это значит? — сузила глаза Рин. — Меня собираются убить?
— Мое «немного» и твое «немного» различаются, как земля и небо. Твоя жизнь для меня — одно мгновение.
Ладдар наклонился к ней, его странное лицо с кожей, похожей на мелкие чешуйки, было совсем близко к ее лицу.
«Ты голоден», — подумала она.
«Да», — удивленно ответил тихий голос в ее голове.
«Тебе холодно».
«Всегда».
«Это потому что ты одинок?»
«Смерть никогда не бывает одинокой», — чуть помедлил с ответом голос.
«Но ты одинок. Твоей сестры нет в этом мире. Ты убил ее своими руками, зная, что обрекаешь себя на вечное одиночество, на гибель».
«Говорить мне такие вещи… Ты не боишься меня?»
«Я никогда не боялась смерти. Это глупо?»
«Глупо. Жизнь ценна. Это великий дар».
«Однажды я хотела с ней расстаться. Она не отпустила».
«У тебя есть предназначение. Выполни его. Сделай то, что хочет от тебя Жизнь».
«Альтамея?»
«Как ни назови, суть не изменится».
«А потом ты заберешь меня?»
Ладдар не успел ответить. Дверь каюты распахнулась, словно ее хорошенько пнули, и мир вокруг ожил. В дверях стоял разъяренный Фрис. Все его тело полыхало жутким синим светом, в черных глазах плескалось бешенство.
— Отойди от нее, — рыкнул он, поднимая руку, на которой сплетался клубок воды. По этой воде то и дело пробегали синие вспышки. Ладдар не спешил выполнить указание, и Фрис прикрикнул: — Пошел вон! Мало ты у меня забрал?
Демон взглянул на него тем самым взглядом, в котором вспышку вины тотчас затопила неприязнь, отпустил Рин и вышел, на ходу закуривая сигарету. Дверь за ним захлопнулась. В этот момент Анхельм рухнул на колени, держась за горло обеими руками, и тяжело дыша. Воздух снова стал прозрачным, темное марево исчезло.
— Зачем? — гневно спросил Фрис, подходя к Рин и хватая ее за плечи. — Почему ты не слушаешься меня? Зачем тебе понадобилось спрашивать его?
Рин молчала, ответить ей было нечего.
— Ведь он тебе ничего и не сказал! — прикрикнул Фрис, словно читая мысли. Словно?
— Потому что ты молчал.
— Глупая!! — крикнул он, встряхивая ее. — Я же сказал, что не могу ответить! Нельзя! Ты только посмотри на себя в зеркало, глупая…