Билл свободной рукой поднимает палочку, направляет её на Мирона.
— Vulnera Sanentur! — произносит он.
Сначала ему кажется, будто совсем ничего не произошло. Тиканье часов отдаётся в висках барабанным боем.
Билл смотрит на Мирона и не верит своим глазам: кровь медленно начинает течь в обратном направлении. Вверх по руке, вдоль ключицы, назад в тело. Билл подносит палочку ближе к ране. Кровь ускоряет ток. Вот уже и края раны начинают затягиваться…
«Повязка! Сейчас нужна повязка! И вызвать целителя!» — Билл срывает с себя пижамную рубашку, скатывает её и прикладывает к шее Мирона. Проверяет пульс. Сердце пусть слабо, но бьётся.
Хозяйка квартиры, увидев окровавленного полуобнажённого Билла, не хочет открывать дверь, но соглашается послать сову в Мунго. Дряхлая неясыть взмывает в предрассветное небо.
Билл возвращается в гостиную, боясь не застать Мирона в живых.
Но сердце бьётся.
Через двадцать минут, показавшихся Биллу вечностью, на пороге раздаются хлопки аппарации — это прибыли лекари из госпиталя Святого Мунго.
Двое мужчин сразу бросаются к Мирону. Девушка легонько прикасается к плечу замершего над другом Билла.
— Вы сделали, что могли. Теперь им займутся профессионалы.
— Он будет жить?
— Сейчас посмотрим, — мужчина постарше бережно снимает с раны импровизированный тампон. — Мерлин и его титьки! — изумлённо выдыхает он.
— Что? — оборачивается к нему Билл.
— Молодой человек, кто читал кровоостанавливающее заклятье?
— Я.
— Вы лжёте?
— Нет. Здесь никого не было, кроме меня.
— Где вы могли услышать его? — тёмные глаза лекаря внимательно следят за Биллом.
— Моя мама использовала однажды. Миссис Молли Уизли, если это вам о чём-нибудь говорит.
— Говорит, — мужчина поднимается. — Я учился с ней на одном курсе. Смелая была девчонка… и отчаянная. Вы похожи на неё.
— Он… будет… жить? — Билл указывает на Мирона, над которым второй лекарь скороговоркой бормочет заклятья.
— Никуда не денется. Недельку полежит у нас под присмотром. Хлопотный вам попался сосед.
— Друг, — поправляет Билл.
— Друг, — легко соглашается лекарь. — Когда он придёт в сознание, можете его навестить.
Лекари перекладывают Мирона на носилки. Девушка достаёт портключ.
— Чтобы не повредить больному при транспортировке, — объясняет она Биллу и улыбается.
Билл остаётся один.
***
Сегодня праздник. Время зажигать свечи, украшать алтарь стеблями пшеницы и спелыми яблоками. Время собирать семена, которые будут спать в крошечных зёрнах до самой весны.
Сегодня Мабон. Светоносный брат мой поворачивает на запад, Богиня-Мать спускается под землю, день начинает убывать. Каждый из нас переживает Время Долгих Ночей по-своему.
Я — Росмерта, та, что вернулась в мир людей, богиня плодородия и домашнего очага, но руки мои по локоть в крови. Раньше мне приносили в дар овечий сыр и яблочный сидр, сейчас — дарят сны, полные похоти, и человеческие жертвы.
Я — Розмерта, хозяйка придорожного трактира, дух-из-холма в слабом человеческом теле, всё помнящая, но ничего не прощающая.
Я — Роза, и Я — Мария, страстная Любовница и вечно ускользающая Тёмная Жрица.
И Я всё ещё — Розмари, перепуганная девчонка, еле слышно поскуливающая в дальнем уголке моего сознания.
Сегодня все мои Я соберутся за накрытым столом, чтобы встретить Мабон.
Мы возблагодарим небо за собранный урожай, и огонь в очаге будет гореть так ярко, как никогда раньше.
Сегодня к нам придёт гость — смертный мальчишка из тех, что в искажённом мире зовутся магами. Он придёт и сядет с нами за один стол.
***
Мадам Розмерта моет пол, протирает столы, зажигает на подоконниках высокие белые свечи, разносит клиентам заказы, желает доброго дня и тихого вечера.
Она — ждёт.
***
Билл так и не ложится спать. Он идёт пешком до Хогвартса, где под руководством мадам Ирмы Пинс до обеда листает древние фолианты.
Ни в одном из них не описано заклятье, способное убивать во сне.
Но в списке кельтских богов и богинь Билл встречает знакомое имя.
Он возвращается в Хогсмид. Выдерживает перекрёстный допрос квартирной хозяйки и двух кумушек-соседок. Перекусывает остатками маминых пирожков. Кровь в гостиной уже запеклась причудливыми узорами.
Чтобы тебе было легче идти…
«Ты права, мне действительно — легче».
Билл ничего не знает о любви, но он верит, что любовь — это всегда свет, что она не приносит боли, которую сама не в силах излечить.
Билл думает о родителях. О клочке пергамента, который его мать, Молли Уизли, бережно хранит в шкатулке с немногочисленными драгоценностями. На нём отцовской рукой написано признание в любви. В последнее время Билл видел только то, как родители ссорятся. Он забыл, как на очередную годовщину свадьбы Артур читал эти стихи детям, а Молли, прижимая к груди спящую малютку Джинни, тихонько плакала от счастья.
Билл надеется, что и у него однажды случится — так.
Поэтому он выходит из дома.
Закатное солнце окрашивает черепичные крыши домов в кроваво-алый цвет.
Он идёт.
Мадам Розмерта встречает его на пороге.
— Что будет угодно молодому господину? — спрашивает она, её слова похожи на ритуальное приветствие.
— Я пришёл услышать ответы.
И мадам Розмерта отступает, давая ему пройти.
В обеденном зале трактира на редкость пустынно.
— Мабон, — говорит мадам Розмерта, — все спешат по домам, чтобы отметить его в кругу семьи.
Билл идёт на кухню. Он слышит, как закрывается за ним дверь, но страх ушёл, и ненависть тоже ушла. Осталось — спокойствие и какое-то безразличие к происходящему.
Возле очага накрыт праздничный стол. Глиняные сосуды на полке сумрачно поблёскивают боками, отражая огненные всполохи.
— Будь моим гостем, — произносит мадам Розмерта за его спиной.
Билл оборачивается к ней.
— Я пришёл услышать ответы.
— Будь моим гостем, — повторяет мадам Розмерта, и Биллу чудится, будто её вьющиеся волосы укладываются на голове в высокую корону из пшеничных колосьев.
— Будь моим гостем, — соблазнительно шепчет мадам Розмерта, её губы слегка приоткрыты, плавно вздымается пышная грудь.
— Будь моим гостем, — просит мадам Розмерта, лицо её становится лицом юной испуганной девушки, а глаза наполняются слезами.
— Я пришёл, чтобы услышать ответы.
— Ты согласен с моей ценой?
— Медную монетку в очаг? — Билл улыбается. — И всю ночь видеть сны, от которых рискуешь не проснуться? Которые могут свести тебя с ума?
— Мне нужна сила, чтобы помнить, а такие, как вы, — дают мне её.
Пламя в очаге вспыхивает с новой яростной силой.
— Смотри.
Билл видит в отблесках пламени девушку, спящую на холме, и толстого мужчину с испариной на лбу, который насилует эту же девушку. Билл видит тысячи мужчин и женщин, чьи лица искривлены страстью, а рты открыты в беззвучных криках. Последним Билл видит окровавленное тело Мирона.
— И вы всё это помните? Зачем?
— Чтобы не забывать — их.
Пламя в очаге опять вспыхивает. Теперь Биллу являются совсем другие картины.
Высокий мужчина правит золотой колесницей, его длинные кудри развевает встречный ветер. Мужчина смеётся.
— Белен светоносный.
Другой мужчина, сильный и рыжебородый, сплетает в смуглых пальцах сеть из молний. Гремит гром, падают на землю густые потоки дождя.
— Таранис-громовержец.
Прекрасная женщина скачет верхом на лошади, её светлые волосы собраны в замысловатую причёску.
— Эпона-лошадница.
Имена и образы сменяют друг друга. Билл видит в отблесках пламени могущество древних богов и красоту древних богинь. Последними в огне мелькают рогатая голова и лицо полузверя-получеловека.
— Кернунн-рогач, — говорит мадам Розмерта и замолкает.
В наступившей тишине слышно, как потрескивают поленья.
— Где они все? — спрашивает Билл.
— Там, откуда я пришла и куда не хочу возвращаться, — в великом Ничто. Это страшно — когда тебя забывают.
— Но ещё страшнее, когда помнят такой, какой вы сейчас стали, — сочувственно говорит Билл.
Мадам Розмерта выпрямляется, в её потемневших глазах пылает гнев.
— Ты получил ответы, человек, теперь скажи мне, чего ты ещё хочешь, прежде чем настанет пора платить по счетам.
— Всё-таки работа в трактире накладывает отпечаток даже на богов, — внезапно улыбается Билл. — Вы ещё на чаевые намекните.
— Ты говорил мне ночью много странных слов, человек. О любви, за которую не жалко отдать жизнь. Твои слова были услышаны. Ты готов? Если нет, я всё равно заставлю тебя.
— Я знаю.
— Ты лишил меня третьей жертвы, человек. Мне нужна сила, чтобы пережить Время Долгих Ночей.
— Вы свели с ума моего друга, вы заставили его убить себя, не моя вина, что я оказался рядом и он выжил. Но я готов занять его место.
— Ты желаешь меня, человек?
— Нет.
— Ты мечтаешь обладать мною?
— Нет.
— Тогда во имя чего ты это делаешь?
— Во имя любви. Всё всегда делается во имя любви, — улыбается Билл. Страх и нервозность ушли, и непонятное спокойствие переполняет его. — Раньше вы смогли бы меня понять, сейчас — не поймёте.
Он протягивает руку и вытаскивает из пучка сухих трав веточку розмарина.
Пламя в очаге поднимается в человеческий рост, вырываясь за железную решётку.
Билл чувствует знакомый запах, и слова приходят сами:
Я одену тебя в белый шёлк,
Я хочу любоваться тобой.
Будет всё у нас — хорошо:
На двоих — небосвод голубой,
На двоих — ключевая вода,
На двоих — под ногами земля.
Я не брошу тебя никогда,
Потому что ты — это я,
Только с более светлой душой…
Билл делает шаг в огонь.
Я одену тебя в белый шёлк,
Будет всё у нас — хорошо.
За его спиной рушится каменная кладка и падают, разбиваясь на мелкие черепки, волшебные сосуды мадам Розмерты.
Эпилог
(24 декабря 1994 года, Святочный бал в Хогвартсе)
— Билл Уизли, рыжий засранец, сколько лет, сколько зим! — Мирон Вогтэйл в чёрном с серебром концертном костюме, нисколько не смущаясь глазеющей публики, сгребает Билла в охапку. — Явился всё-таки!
— Восемнадцать приглашений, Мироша, — улыбается Билл. — И это из тех, что были вручены мне лично, об оставшихся даже думать боюсь: наверняка и сейчас приходят. Хотя бы сов пожалел, если меня не жалко.
— А ты возмужал, похорошел, патлы отрастил, — Мирон оглядывает друга со всех сторон. — Красавец!
Билл наклоняется вперёд и тихонько шепчет ему на ухо:
— Запомни, маньяк: живым не дамся!
Вестибюль Хогвартса содрогается от громкого хохота Мирона.
Мистер Филч показывается из-за угла, но, убедившись, что шалят и шумят приглашённые гости, неодобрительно качает головой и молча прячется обратно.
— Рассказывай, что нового! — отсмеявшись, Мирон хватает Билла за локоть и тащит в сторону столовой. — Здесь мы спокойно сможем поговорить. Мне ещё не скоро на сцену. Где был, как жил?
— Работал, — пожимает плечами Билл. — Ты меня знаешь, я — натура увлекающаяся. А ликвидатор заклятий в филиале Гринготса — это достаточно муторное занятие. Хотя интересное и прибыльное.
— Зато ты был в Египте, — Мирон закатывает глаза. — Ведь кажется мне, будто я египтянин, и со мною и Солнце, и зной, и царапает небо когтями лёгкий Сфинкс, что стоит за спиной, — самозабвенно голосит он.
Мистер Северус Снейп в развевающейся чёрной мантии показывается из-за угла, изъявляя готовность снять с нарушителей баллы, но, увидев, что бесчинствуют вовсе не ученики Хогвартса, награждает обоих ледяным взглядом и снимает баллы с зазевавшегося равенкловца: за неподобающий вид.
— А ты теперь звезда, — констатирует Билл.
— Ещё бы! — Мирон хватает Билла за другой локоть и тянет в сторону Большого зала. — Пойдём отсюда. Смешно сказать, я до сих пор боюсь нашего профессора зельеварения.
Мистер Северус Снейп скрывается за углом.
— Кстати, помнишь Донагана, который учился вместе с Чарли? Он теперь бас-гитарист в моей группе, — хвастается Мирон.
— А ты?
— А я — солист. Рок-знаменитость волшебного мира! О! Вас-то мне и надо!
Мирон, отвлёкшись, ловит за ухо кого-то рыжего и вихрастого, пробегающего мимо.
— Джордж? — удивлённо восклицает Билл.
— Я — Фред, — канючит Джордж, пытаясь высвободить ухо из цепких пальцев Мирона.
— Всё равно близнец! — удовлетворённо констатирует рок-знаменитость. — Так вот, Билли, эти два рыжих прохвоста утащили мои работы по истории магии, разорвали их на клочки и продали поклонницам в качестве моих автографов!
— Убей его, — меланхолично предлагает Билл. — Как старший брат я тебе разрешаю.
— Меня нельзя убивать, я убитый домой на каникулы не поеду, и меня мама заругает! — ноет Джордж. — Пустите меня, дяденьки!
Мирон внушительно смотрит на Джорджа:
— Запомни: в следующий раз хотя бы двадцать процентов с выручки мне. Ясно?
— Пять!
— Пятнадцать!
— Десять!
— Твои братья меня грабят, Билли, — вздыхает Мирон, отпуская ухо Джорджа. — Согласен на десять.
Джордж молнией срывается с места и скрывается за углом.
— Минус пять баллов с Гриффиндора! — раздаётся оттуда бесстрастный голос.
— Это невыносимо! — восклицает Мирон. — Дадут нам сегодня поговорить, или нет?!
Билл улыбается, глядя на друга.
— Успеем ещё наговориться, я теперь буду работать в Лондоне.
— Тогда после концерта! Выпьем! А на Новый год приходи ко мне, я тебя с Элис познакомлю.
— Кто такая Элис?
— Девушка моя, в Мунго работает. Вот уже четыре года меня терпит. Наверное, это любовь.
— И не поспоришь ведь, — одобрительно кивает Билл. — Я, помнится, и суток тебя выдержать не смог.
— Вот и я говорю, хорошая девчонка. Жалко, сегодня прийти не смогла: дежурство, — Мирон вздыхает.
— Не боится, что тебя поклонницы отобьют? Говорят, что девицы из Шармбатона — сплошь вейлы.
— Как видишь, нет. Но это скорее моя заслуга. Я — трудноотбиваемый!
— Пг’остите меня за importunité… как это сказать по-английски… за назойливость, — раздаётся за спиной Билла очаровательный грассирующий голосок. — Но это вы тот самый…
Мирон, мгновенно приосанившись, гордо выпячивает грудь:
— Да, это я, миледи. Вокалист группы «Ведуньи», лучший голос современности!
— Пг’остите меня ещё г’аз, но я обг’ащалась к вашему товаг’ищу. Вы — тот самый Уильям Уизли, знаменитый ликвидатог’ тёмных заклятий?
Билл оборачивается.
Прелестная белокурая девушка протягивает ему узкую ладонь.
— Я — Флёг’ Делакуг’, участница Туг’ниг’а. После окончания школы я мечтаю г’аботать в Гг’инготсе. Не могли бы вы faire part de… как это сказать по-английски… поделиться со мной особенностями вашей г’аботы?
— Bien sûr, mademoiselle, je vais être heureux de vous aider (Конечно, мадмуазель, я буду рад помочь вам), — на немного ломаном французском отвечает Билл.
Он галантно сгибает руку в локте, и Флёр Делакур опирается на неё своей маленькой ручкой.
— Увидимся после концерта! Не вешай нос, лучший голос современности! — Билл подмигивает застывшему от изумления Мирону.
— К сожалению, пег’вый танец я уже обещала, но если мистег’ Уизли танцует так же пг’елестно, как говог’ит на моём г’одном языке, то я буду г’ада обещать ему все остальные танцы, — щебечет Флёр. — А после бала можно встретиться в очаг’овательном местечке Хогсмид и подг’обно всё обсудить… В пабе «Trois balais»… как это по-вашему… «Три метлы»… по слухам подают великолепное сливочное пиво.
Билл бросает быстрый взгляд на Мирона.
Тот безмятежно улыбается:
— В «Трёх мётлах» и вправду подают отличные напитки, Билли. Особенно последние четыре года, когда мадам Розмерта перестала экспериментировать со специями.