Реальность обратила не себя внимание визгом тормозов. Парень резко вильнул влево, уходя от всё ещё катящейся по инерции жёлтой машины. Таксист высунул бледное лицо из окна.
– Совсем сдурел?! Куда на красный?! Чуть из-за тебя, идиота, в тюрягу не загремел!
– Извините, – прошептал Андре и постарался побыстрее убраться с перекрёстка. В след ему ещё с полминуты неслись ругательства, потом такси взревело мотором, взвизгнуло шинами и укатило. Андре крутил педали, не обращая внимания на наливающиеся усталостью мышцы. Велосипед оказался чертовски неудобным, малые размеры не позволяли полностью разогнуть ноги. Будто на корточках идёшь. Можно было ехать стоя, но тогда уставала спина, и, опять же, ноги. Чередуя положения, парень кое-как добрался до полицейского управления. Оставив велик у ближайшего столба, неестественно прямо ставя ноги, он двинулся к одноэтажному зданию с красной черепичной крышей. Миленькое такое зданьице, одно окно по раме обвивал плющ, сейчас превратившийся в бурую верёвку с редкими листочками. Центральный и он же единственный участок Смоллтауна. Помимо яркого света, из окон рвался многоголосый шум. Андре осторожно приоткрыл дверь, и заглянул внутрь.
– А ну тихо, тихо я сказал! – орал крупный обрюзгший негр с седой щетиной. – Вас много, а я один!
– Но офицер, вы должны принять у меня заявление!
– И у меня!
– Я хочу поговорить с вашим начальством, немедленно!
– А ну молчать! – рявкнул полисмен, брызжа слюной. – Садитесь за столы и пишите свои заявления на имя майора Брейва. Кто там его видеть хотел?! Поясняю для особо вдумчивых: майор вместе с лейтенантом Бадди уехали разбираться с вашими случаями! Всё выясним, примем меры, виновных накажем! Разойдитесь по домам!
Он тяжело опёрся на стойку. Потом схватил кружку, хлебнул и скривился. Кофе и так был не лучшим, а теперь ещё и остыл совсем. Полисмен отставил его подальше.
– А тебе чего, парень? – с обречённостью в голосе спросил он.
– Простите, офицер, я с Фа-стрит, дом 76, Андре Эксидент. На нас напали зомби.
Пожилой негр вздохнул.
– Майор уехал туда, со всей северо-западной оконечности города подобные сигналы поступают. Всё выясним, во всём разберёмся, всех накажем… Посиди вон там пока, – он махнул рукой в дальний угол, где стоял ряд стульев и обратился к следующему: – А у вас что?
Когда Андре отходил от стойки, офицер привычно бубнил заученную фразу: «Выясним, примем меры, накажем, обязательно накажем виновных.» Парень прошёл мимо двух камер, в одной скучала ярко размалёванная девица, флегматично пережёвывая жвачку, в другой – спал дед, крайне неопрятного вида. А на стуле около стены сидел наголо бритый мужчина в порванной рубахе. Он взглянул в глаза Андре, поправил очки, а потом они синхронно отвели взгляды. Парень сел невдалеке, не говоря ни слова. Он ждал, что Клив начнёт разговор первым, будет пытаться оправдываться или наоборот обвинять Андре, но тот тоже молчал, погружённый в думы. Плечи парня поникли. Усталость чудовищным грузом села на шею, он попробовал вспомнить, сколько спал в прошлую ночь и что последний раз ел. Получилось с трудом. Обняв себя руками, Андре поёрзал, пытаясь устроится на металлическом стуле поудобнее. Несмотря на шум участка, яркий свет люминесцентных ламп, резкие запахи, всегда сопровождающие скопления разгорячённых, агрессивно настроенных людей, заснул парень мгновенно.
Когда он проснулся, за окнами посерело. В участке, кажется, ничего не изменилось. Разве что людей стало больше. Они по-прежнему штурмовали стойку, обороняемую старым негром. Андре чётко видел его лоб, покатый, с глубокими залысинами, ярко блестящий. С валиками морщин, с родинками у виска. Офицер сорвал голос, и теперь что-то сипел. Было видно, что он тоже устал. А усталость усиливало отчаянье, ведь на все вызовы начальства по рации никто не отвечал.
– Сделайте же что-нибудь! У меня там сестра с мужем живёт!
– А у меня родители!
– Вызывайте армию, вертолёты, танки, что там у вас ещё есть! Делайте же что-нибудь!!
Седой сержант раскрыл рот, чтобы ответить, но передумал. Он просто выбрался из-за стойки, и, раздвигая как древний пароход застоявшиеся воды грязной ленивой реки, пошёл сквозь замолкающую толпу к дальней стене, где стоял ряд стульев. Тяжело плюхнувшись между Кливом и Андре, он поднял глаза на людей. Те стояли молча, опешив от такого поведения. Крикливая дама с сетчатой шляпе с широкими полями ещё пыталась что-то потребовать, но не получив поддержки, тоже умолкла, выжидающе смотря на полисмена.
– Я вызывал Национальную Гвардию три часа назад. Они сказали, что это дело специального подразделения нацбезопасности, и с тех пор от них ни звука. Мы сами по себе, так что возьмите себя в руки. Нужно организовать оборону, запастись продуктами, ждать и молиться, что кто-нибудь всё же вспомнит о нас.
Снова поднялся гвалт. Полисмен откинулся назад, бездумно уставившись в потолок. Его уже не волновали хулы в свой адрес, как и в адрес правительства, а так же подведомственных служб. Какая теперь разница, кто виноват? Он был уверен, что потом во всём разберутся, найдут виновных и накажут, но это от него не зависит. От него зависит, доживёт ли он до этого момента, и сколько ещё людей вместе с ним. Глубоко вздохнув, офицер решительно встал и начал отдавать приказы, не задумываясь, слышит ли его кто-нибудь и собирается ли подчиняться.
– Значит так. Заваливаем окна столами, двери подпираем стульями, заднюю наглухо, так, чтоб даже если захотим – не открыли бы. Переднюю – так, чтобы можно было открыть. Одновременно часть идёт к Большому Джиму, затаривается продуктами, которые долго могут храниться без холодильника: сыры, копчёные колбасы, крупы какой-нибудь наберите, у нас тут плитка есть. И воды. Главное побольше воды. Скидываемся, у кого сколько есть, сейчас не время жадничать.
Он вытащил из кармана бумажник и вытряхнул его на стойку.
Люди, только что самозабвенно клявшие судьбу, вновь утихли. Большинство обречённо махнули рукой и ушли домой, чтобы встречать беду рядом с семьёй, но всё же несколько человек осталось помогать.
– Видимо остались те, кому некуда идти, – резюмировал сержант, – что ж, и на том спасибо. Ну, с богом.
Пятеро остались в участке баррикадировать окна и двери, трое ушли на улицу, до ближайшего круглосуточного магазина. Андре подумал и присоединился к ним. Солнце ещё не взошло, пустые улицы гулко вторили их шагам. Свежий утренний воздух прояснил голову. Поначалу люди озирались, ссутулив плечи и втягивая головы, потом расслабились, даже попробовали робко шутить:
– А у этого Джима цены хоть нормальные? Может, он даже скидку сделает на время нашествия зомби? – чтобы не молчать спросил один из мужчин, худой, с длинным носом, в рубашке без рукавов и галстуке. Андре про себя окрестил его Клерком.
– Ага, представляю вывеску: Внимание! Сезонные скидки: весна, осень, миграция живых мертвецов, – нервно хихикнула женщина с аккуратно уложенными волосами и поправила шейный платок. Ей парень дал определение – Кокетка.
– Скорее у него там будет висеть табличка: каждому покупателю-зомби – картечь в лоб за счёт заведения, – мрачно пошутил небритый мужчина со сломанным носом и татуировкой на правом предплечье.
– Ты что, Майк! Джим и мухи не обидит! Он же этот, буддист.
– А что, буддисты никого не обижают? А как же эти каратисты, шаолиньские монахи? Или я что-то путаю? – спросил Клерк, он беспрестанно крутил головой, щуря глаза.
– Я не знаю, – женщина порывисто вздохнула, – но Джим – самый безобидный человек, каких я знаю.
– Ну-ну, я тоже был безобидным, пока не увидел, что та мёртвая дура сделала с прохожим. Я ей тогда лопатой, лопатой, – татуированный сжал кулаки, глаза его горели.
«Мёртвая? Уж не Анжел ли?» – сразу же мелькнула мысль у Андре. Но он тут же спохватился: – «Да какая разница, это уже не она, это зомби, она убила моих родителей, не ужели я буду её жалеть?!»
– Успокойся, Майк, среди нас ребёнок, он и так, поди, натерпелся, маленький.
– Фиби, да какой он ребёнок? Взрослый мужик! Дети уже поди в яйцах пищат, а, парень? – Майк пихнул Андре кулаком в плечо. Тот поморщился.
– Нет.
– Да ладно тебе, тут нечего стесняться! Посмотри на Фиби, – Андре послушно посмотрел, – ух, я бы её! Так у неё какие-то нелепые отговорки – нет настроения, голова болит, зомби кругом.
Андре смущённо отвёл взгляд. Кокетка зарделась, стрельнула глазками в татуированного.
– Фу, пошляк.
Майк усмехнулся, подскочил к ней, шутливо обнял.
– Ну, Фиби, вдруг это наш последний шанс! Вдруг это мы положим начало возрождению человеческой расы!
– Если у меня от тебя будут дети, то это, скорее, закат человеческой расы, – фыркнула она.
Татуированный мрачно нахмурился, сжал зубы. Клерк и Андре посмотрели на него с опаской.
– О, а вот и магазин! – обрадовалась Фиби, – поспешим, мальчики.
Она процокала каблучками к небольшому продуктовому магазину, широко распахнула красную дверь, скрипнувшую растянутой пружиной. Внутри царил полумрак, лампочки горели через одну. Разговоры умолкли как-то сами собой. Троица тихо прошла мимо стеллажей с чипсами, сухариками, детскими завтраками, мимо автомата с содовой и холодильника с пивом, остановившись только у небольшой ниши в стене, где стояли молочные продукты. Выбрав три головки сыра, они двинулись дальше, до холодильника с мясом. Фиби отодвинула крышку, скрипнувшую намёрзшим инеем. Все вздрогнули. Молодая женщина скорчила виноватую рожицу. Майк отодвинул её в сторону и принялся выбирать колбасы, нагружая ими Андре и Клерка. После чего закрыл. И вновь раздался скрип, уже гораздо громче, будто кто-то провёл пенопластом по стеклу. Татуированный набычился на упрекающие взгляды и произнёс одними губами: «А чё я сделаю?!»
За прилавком, укрывавшем под тонким стеклом конфеты, жвачки и леденцы, раздался шум. Отворилась дверь в подсобку, и проём закрыл тёмный грузный силуэт. Это явно был не человек: шесть с лишним футов ростом, необъятный, ступающий так тяжело, что вошедшим почудилось, будто весь магазин сотрясается до основания. А потом он издал рёв, от которого у Андре волосы встали дыбом, а голова непроизвольно вжалась в плечи. Это было похоже на отчаянное мычание буйвола, завершившееся причмокиванием засосавшей его трясины.
Гигантское существо шлёпнуло ладонью по стене и освещение в магазине включилось полностью, резанув неожиданно по глазам. И взору Андре предстал огромный толстяк в оранжевой тоге, с выбритой головой и крупными бусами на шее и запястьях. Он прикрыл лопатоподобной ладонью лицо от света, щурясь с недовольной миной.
– Джим! – сверкнула зубами в улыбке Фиби. – Ну ты нас и напугал!
– Простите, – прогудел тот и низко поклонился. А потом душераздирающе зевнул, причмокнув, вновь воспроизведя эти неповторимые звуки живой природы. – Что вас привело в мой скромный магазин в такую рань?
– Ах, Джим, – уголки губ молодой женщины опустились вниз. – Тут такое в городе творится! Прям фильм ужасов: живые мертвецы, пожирающие людей. Просто голова идёт кругом! Жили себе, жили, и вдруг…
– Всё к тому и шло, – встрял мужчина в галстуке, снимая с ближайшего стеллажа три пятилитровых бутыли с питьевой водой, – позволили зомби жить рядом с нами, пустили их на наши рабочие места, и вот расплата! Или я не прав?
– Простите, что не соглашаюсь с вами, – прогудел Большой Джим, – но то на восточном побережье, здесь-то зомби откуда?
– А всё до поры до времени! А на восточном побережье они откуда взялись, а?
– Так! Закончили споры! В участке можете спорить сколько угодно! Может, зомби уже в одном квартале отсюда?! – зарычал татуированный. – Эй, толстяк, у тебя есть копчёное мясо? Или ты уже всё сожрал?
– Есть, – с добродушной улыбкой ответил Большой Джим и снова поклонился. – А мясо я не ем, я вегетарианец.
– Ага, конечно, рассказывай, – буркнул Майк.
– Фиби, дорогая, я тут в Паутине нашёл рецепт диеты, – рассказывал Джим, копаясь в холодильнике за прилавком, – но она, по-моему, неправильная, я только прибавил в весе.
– Что за диета? На мясе что ли? – улыбнулась женщина.
– Нет, – полуобернувшись, вернул улыбку Большой Джим, – на рисе и овощах. Специально для таких больших людей как я. Их ещё называют по-особенному – то ли суно, то ли супо…
– Может сумо? – предположил Андре.
– А, да, точно, сумо! – обрадовался Джим. – Ты тоже слышал о такой?
Фиби первый раз за последние два дня звонко рассмеялась.
– Ой, Джим! Так это же борцы сумо! У них специальная диета, чтобы быстрее вес набирать!
– Да?.. – у него было такое растерянное и нелепое лицо, что Андре тоже улыбнулся.
– Вы, двое, что застыли? – рявкнул Майк. – Вываливайте, что набрали, на прилавок, пусть жиртрест всё быстренько посчитает. А то пока он своими сосисками по кнопкам на кассе попадёт…
Андре зло глянул на него, но приказ выполнил, швырнув сыр на ленту для продуктов.
– Чего зыркаешь?! – набычился татуированный, – по шее получить захотел?
– Отстань от него, Майк, что ты всех задираешь? – тихо возмутилась Фиби.
– Ух, руки чешутся кому-нибудь вломить! Как думаешь, этот нигер в участке оружие нам выдаст? У них наверняка должно быть про запас. Ну а если нет, сами возьмём, так мужики? – он хлопнул Клерка по спине, подмигнул Андре, но поддержки не встретил. – А, чёрт с вами, ссыкуны. Девкам нравятся боевые мужики, чтобы ух! Так ведь, Фиби?
– Ещё раз руки распустишь!..
– И что, что тогда?
Андре сделал шаг к нему.
– А ты чего вылез? Кого ты защищать собрался, цыплёнок? Посмотрите на него, кожа да кости, уже при жизни как зомби, а туда же!
– Уважаемые покупатели, простите меня, что вмешиваюсь, но ведите себя подобающе. Это неправильные речи и неправильно поведение, – по-доброму улыбаясь, сказал Джим.
– Чтооо?! Ты мне ещё указывать будешь?! – развернулся к нему Майк. Лицо его налилось кровью, а след от перелома на носу побелел косой чертой.
Большой Джим не спеша вышел из-за прилавка, сделал пару тяжёлых шагов, навис всей пятисотфунтовой тушей над буянившим мужчиной.
– Нет, я вам не указываю, простите, пожалуйста, за мой тон, бывший недостаточно вежливым. Я просто прошу вас проявить уважением к женщине и молодому человеку. Пожалуйста.
Ни в единый момент он не повысил тона, ни разу не исчезла с его широкого как лепёшка лица улыбка, но Майк побледнел и кивнул. Злые слова застряли у него в горле, он стал внезапно тих и смирен.
Джим поклонился.
– Благодарю вас за понимание.
Он вернулся за прилавок, на котором громоздилась приличная куча колбас и сыров, прижатая сверху вяленой ляжкой, похоже, принадлежавшей бизону. Быстро поглядывая то на кучу, то на кассовый аппарат, Джим забарабанил по клавишам.
– Джим, пошли с нами? – заискивающе посмотрела ему в глаза Фиби.
– Не волнуйся, со мной всё будет хорошо. Я никому не причиняю зла, и мне никто не причиняет, – Джим аккуратно погладил её по щеке. – К тому же, вдруг кому-то ещё понадобятся продукты? Как я закрою магазин?
Лицо женщины накрыла тень.
– С вас сто двадцать семь долларов, шестьдесят девять центов.
Они высыпали деньги.
– Ой, у нас только девяносто восемь долларов с мелочью… – Фиби растерялась. – Джим, ты отложи часть, чтобы на эту сумму получилось…
Улыбающийся толстяк сгрёб их мятые бумажки и разнокалиберную мелочь, звякнул кассой, посмотрел на ранних покупателей. Они с надеждой глядели на него, ожидая решения. И Большой Джим не смог им отказать.
– Берите всё. Подарок от хозяина магазина, как первым покупателям… ммм… сегодня.
– Спасибо! – молодая женщина едва не захлопала в ладони. – Мы вернём тебе долг, потом, когда всё уляжется.
Она поцеловала гиганта в щёку.
– Но ты тут не задерживайся. Если что – сразу же к нам в участок!
– К дьяволу, нам его будет не прокормить, – тихо-тихо пробурчал Майк, – разве что зомби бросим, они на месяц вперёд наедятся.
Обратно шли молча. Андре видел, как все стараются держаться подальше от татуированного мужчины. Тот иногда смотрел на них исподлобья, но ничего не говорил. Андре не было его жалко. Заслужил.