— Привет, Дэн, — Лус пожал протянутую руку. — Натали, ты кататься? Кого сегодня выберешь?
— Да кто подойдет, — ответила Туу-Тикки.
Дэн глядел на лошадей. Они бродили по полю, жевали траву, несколько маленьких — детенышей — гоняли большой надувной мяч. Две лошади стояли, положив головы друг другу на спины. На дальнем краю поля еще одна бегала, и Дэн засмотрелся на нее, пораженный легкостью и грацией движений такого большого существа.
— Нравится? — спросил Лус.
— Очень, — честно ответил Дэн. — Они красивые. Сильные.
Он подошел поближе к ограде, и несколько лошадей немедленно решили познакомиться с ним: приблизились, обнюхали, зафыркали. Дэн осторожно погладил их по длинным мордам. У лошадей были горизонтальные зрачки и длинные ресницы, а на конце морды шерсть почти не росла, только жесткие волосы, как усы у кошек. На головы лошадей были надеты узкие ремешки с металлическими кольцами.
— А где Дейдара? — спросила Туу-Тикки.
— Вон она, в мяч играет.
Дэн посмотрел туда, куда указывал Лус. Дейдара оказалась не черной. Она была цвета чая с молоком, но с черными ногами, хвостом, гривой и мордой. Очень похоже на Котьку. И еще она была тоньше и легче черных лошадей.
— Двенадцать лет кобыле, — продолжал Лус, — а скачет как молоденькая.
— Ну так ориенталка же, — заметила Туу-Тикки. — Ориенталы, что собаки, что кони, до старости резвятся. Дэн, держи сахар, угостишь лошадей. На открытой ладони.
Дэн послушался. Лошади по очереди брали сахар, трогая ладонь бархатными губами. Заинтересовавшись, подошла Дейдара. Ее шерсть металлически отблескивала на солнце. Дэн дал кусочек сахара и ей. Дейдара взяла сахар, а потом обнюхала Дэна, фыркнула, помотала головой. Подошла к Туу-Тикки, взяла еще кусочек сахара и ушла такой походкой, словно делала траве одолжение, прикасаясь к ней копытами.
— Это лошадь Таи, — объяснила Туу-Тикки Дэну. — Ты иди с Лусом, посмотри тут все, а я пока ну хоть Крону заседлаю.
Лус отвел свою лошадь на поле, отдал Туу-Тикки веревку и повел Дэна показывать хозяйство. Начал он почему-то с кузницы.
— Тут больше я работаю, — сказал Лус. — Подковы, то да се. Этим новомодным пластиковым подковам я не доверяю. Умеешь ковать?
— Нет, — покачал головой Дэн.
— Научу, если захочешь.
По голосу Лусу было лет пятьдесят-пятьдесят пять. Выглядел он несколько моложе. Голос у него был скрипучий.
— Вот тут мы лошадок моем. Они как побегают, потеют, на них гнус липнет, надо мыть. Сначала шампунем, потом водой окатить.
— Холодной? — спросил Дэн.
— Холодной. Им нравится. Наши лошади вообще купаться любят. Это как с жеребячества приучить — так и будет. Тут у нас сенник, сено хранится, с середины лета левады высыхают, надо подкармливать. Здесь — овес и всякие витамины. Ну, тут у нас седла, амуниция, все такое. Вон там — опилки.
От сарая с седлами пахло сильно, резко и незнакомо. От конюшни несло горячим металлом. Сенник благоухал притягательно и сладко, и сладко пах овес. А опилки одуряюще пахли свежим деревом.
— Здесь, видишь, бочки — навоз. Его у нас грибники забирают — фермы, где грибы растят. Для шампиньонов конский навоз — первое дело. Зимой, конечно, его больше.
— Почему? — не понял Дэн.
— Так летом кони в леваде ходят, там навоз не особо соберешь, а зимой они больше в конюшне. Чистить ее надо утром и вечером. И лошадей чистить. Ты верхом ездишь?
— Нет, но я быстро учусь.
— Это хорошо. Потому что лошадей проминать надо, зимой особенно. Тут у нас вода, — Лус указал на здоровенный черный бак, высоко установленный на подпорках. — Щетки, скребницы и все прочее мы в конюшне храним. Работы у нас много. И работа тяжелая. Денники чистить и опилки стелить, ограды подправлять, сено и овес возить и насыпать, лошадей чистить и мыть, амуницию чинить. Лошади техники не любят, так что все, что в конюшне — на своем хребте. Сено в леваду мы на погрузчике вывозим, вон он стоит. Водить умеешь?
— Научусь, — коротко ответил Дэн.
Судя по всему, работы тут и правда было много. Но Дэну ранчо скорее понравилось. Людей мало и все заняты делом.
— О ветеринарном деле что-нибудь знаешь? — спросил Лус.
— Основы первой помощи для людей, — отрапортовал Дэн.
— Ну и то хорошо. Лошадей ты не боишься, это я уже вижу. У нас их сейчас двадцать пять, считая с Дейдарой. Два жеребца-производителя, пять жеребят, остальные мерины и кобылы. Восемь сейчас в аренде, скоро парад в городе. Двух взяли реконструкторы для турнира. Все лошади выезжены, ходят под седлом и в упряжке. Ты сам откуда?
Дэн вспомнил инструкцию Грена и ответил:
— Россия.
— То-то у тебя акцент знакомый. У Таи тоже поначалу такой был, прошел потом. И у тебя пройдет. Живешь где?
— У миссис Шук.
— Совсем рядом. Тут на велосипеде полчаса. Но зимой на нем не наездишься — дожди. Выпиваешь?
— Нет.
— Совсем нет? — испытующе спросил Лус.
— Совсем, — кивнул Дэн.
— Это правильно. У нас пить запрещено, а к лошадям спьяну вообще не подходи — зашибить могут. Рабочий день начинается в семь, заканчивается тоже в семь. Ну это если полный. Шесть дней в неделю, один выходной. Много работы.
— Я вижу.
— Платить будем двадцать долларов в час, это минималка. Но мы даем страховку от несчастного случая и отпуск не две недели в год, а четыре. Плюс премиальные. Плюс чаевые от клиентов. Верхом ездить научим. Если способный — обучим на инструктора, но это года два. Тогда будешь больше получать. Машину водить умеешь?
— Умею. Аэромобиль и с двигателем внутреннего сгорания.
— Молодец. Разрешение на работу есть?
— Есть гражданство. Я давно из России уехал.
— Работал где?
— Работал, — Дэн был лаконичен. — Грузчиком.
Ему и правда приходилось грузить товары на «Космическом Мозгоеде», так что формально Дэн не солгал.
— Школу закончил?
— Нет.
— Эт ничего. Лет тебе сколько?
— Двадцать три.
Лус, заведший Дэна далеко за ранчо, на холм, откуда были видны все постройки и бродившие по траве лошади, окинул его внимательным взглядом.
— Ну как, решил что? Или будешь полегче искать?
Дэн нашел взглядом Туу-Тикки, которая верхом на черной лошади ехала по холму далеко слева. Потом отыскал Дейдару, которая носилась по леваде, словно летя над травой. И сказал:
— Я приду завтра. К семи?
— К семи. Первый месяц будем платить наличными, потом, если останешься, перечислением на карту. Расчет у нас по субботам. Пойдем, с Линдой тебя познакомлю. Вон она вернулась уже.
========== 14 ==========
Дэн сосредоточенно мыл Миледи — кобылу восьми лет, которая питала к нему особено нежные чувства. Дэна любили все лошади, даже Дейдара, которая не позволяла седлать себя никому, кроме Таи, и уж тем более никому, кроме Таи, не позволяла на себя садиться. Это было странно — отношение лошадей. Чем Дэн им так приглянулся, он и сам не знал. Может, на конский нюх, он приятно пах. Или что-то еще в этом роде. Дэн ладил даже с жеребцами-производителями.
Солнечные лучи зажигали радуги в мыльных пузырях на конской шкуре. Дэн вымыл левый бок Миледи и перешел на правую сторону, чтобы как следует намылить гриву. С утра Миледи вздумалось поваляться на пыльной, выбитой копытами земле, а после обеда ее должны были забрать для свадебного выезда — вместе с Перл. Вот и приходилось отмывать. Конечно, грива и хвост до обеда не высохнут, но расчесать можно и мокрые, а высохнут они уже по дороге, в фургоне.
Мыть лошадей Дэну нравилось. И нравилось ездить верхом — он освоил это замысловатое умение, несколько дней понаблюдав за Линдой и Лусом. Когда он впервые сел в седло, то просто скопировал посадку Луса и его манеру держаться. «Главный лошадиный секрет», который ему рассказала Тая, Дэн тоже учитывал. И действительно, кони под ним слушались мельчайших изменений в натяжении повода, причем не только Миледи, но и капризный Юргис, на котором Дэн поехал на спор. Линда была довольна.
Чистить денники — занятие малоприятное, но необходимое, и от него Дэн не увиливал. Но мыть лошадей, ездить верхом, помогать перековывать и учиться кузнечному делу ему нравилось больше. В этом было что-то умиротворяющее. Ничего общего ни с чем из того, что он делал раньше. Ничего такого, в чем могла бы помочь собственная база данных. В программе были прописаны нюансы человеческих эмоциональных проявлений, но не лошадиных.
А еще работа на конюшне задействовала совершенно другие группы мышц, чем боевой режим. И это Дэна тоже радовало. Он понимал, что не разучится драться — боевые программы никуда не делись, да он и не хотел, чтобы они исчезли. Но то, что их не приходится применять, то, что он уже давно не переходил в боевой режим, его успокаивало. Этот мир, этот город Дэн воспринимал как безопасный. И не только потому, что здесь нет и не будет DEX-компани. Он знал, что люди воюют и здесь, но к нему это отношения не имело. И не будет иметь, если он не захочет — а он не захочет. Хватит. Навоевался.
Миледи переступила задними ногами и обернулась, когда Дэн начал намыливать ей правый бок. Дэн похлопал ладонью по мокрой шкуре, сказал несколько ласковых слов. Лошадь согласно фыркнула.
Туу-Тикки была совершенно права, когда посоветовала Дэну пойти работать на ранчо. Он понял это уже к концу второй недели. Общение с лошадьми развивало эмпатию — то самое тонкое и невербализуемое ощущение, что позволяло Теду и Полине понимать, что и почему чувствует сам Дэн, хотя, казалось бы, он не выдавал себя никакими внешними проявлениями. Да, в общении с людьми Дэн всегда знал, какие эмоции они испытывают, но далеко не всегда понимал, почему. С лошадьми в этом смысле было проще, хотя сказать, что им нравится или не нравится, они и не могли. Но иногда, чем дальше, тем чаще, к Дэну приходили короткие вспышки озарения: Каро отошел от остальных и грызет ограду, потому что ему скучно и его давно не брали под седло; Миледи нравится ходить в упряжке с Перл и не нравится — с Клео; Юргис капризничает под всадником, потому что ему неприятен запах человеческой косметики и бытовой химии в девяти случаях из десяти; Крона всегда выбирает Туу-Тикки, потому что Кроне очень нравится запах трубочного табака; годовичок Ронни не играет в мяч, потому что ее настораживает его фиолетовый цвет; Дейдара капризничает, потому что скучает по Тае, которая приезжает только в выходные.
Со временем Дэн обнаружил, что это понимание постепенно стало распространяться и на людей. На ранчо «Белый ветер», кроме него, было еще три работника — Гарри, который так и не уволился, остался работать сторожем; сороколетний мексиканец Адольфо Перес, занимавшийся преимущественно упряжью и постоянно куривший самокрутки — табак Перес выращивал сам, на заднем дворе своего дома; Мэри Маккинли, высокая крупная ирландка с блекло-рыжими волосами, которая, как и Дэн, занималась всем понемногу и была выше Дэна на полголовы. Лус, полное имя которого было Льюис, и Линда тоже работали, не покладая рук.
Нельзя сказать, что Дэн подружился с ними. Но он их понимал. И знал, что на ранчо его считают замкнутым, но надежным. Он не болтал ни с кем просто ради болтовни, но всегда готов был выслушать, и это ценили. Правда, к клиентам, приезжавшим покататься верхом или выбрать лошадей для выезда или турнира, он не выходил никогда — не чувствовал себя готовым к общению с незнакомыми людьми. Впрочем, конюх — фигура малозаметная. Клиенты почти не обращали на него внимания.
Дэн домыл Миледи, выплеснул остатки воды с шампунем ей на хребет и взял шланг, чтобы сполоснуть лошадь. Вода в кране была не слишком холодной — водонакопительный бак успел прогреться. Он тщательно ополоснул лошадь, отошел в сторону, пока она отряхивалась, чтобы его не окатило брызгами, и взялся за гребень. Миледи прихватила его губами за волосы, подержала и отпустила. Дэн порылся в карманах, достал ржаной сухарь, дал ей. Он расчесывал гриву, лошадь хрустела сухарем, в леваде коротко заржала Клео. Мир и покой.
Сегодня была суббота — короткий день, когда Дэн освобождался не в семь, как обычно, а в четыре. В кармане тихо пискнул мобильник — пришла смска о начислении недельной зарплаты. Дэн хмыкнул. На его счету медленно, но верно копились деньги, которые ему некуда, незачем, а главное — некогда было тратить. Свой единственный выходной Дэн проводил дома. Иногда он выходил в море вместе с Греном на яхте, иногда ездил с Туу-Тикки на фермерский и рыбный рынки. Туу-Тикки любила кино, но Дэн кино не понимал — на его вкус, мимика и голоса актеров были слишком уж фальшивы. Он предпочитал мультфильмы. Пару раз он выбирался на концерты Грена и Туу-Тикки. Музыка была хороша. Но находиться в окружении большого количества людей Дэну никогда не нравилось.
Он отвел Миледи на сухое место и проверил ее подковы. В последний раз он ковал эту лошадь сам и хотел убедиться, что все в порядке.
— Да все нормально, — послышался голос Луса. — Ты все сделал как надо.
Дэн отпустил ногу лошади и выпрямился. Убрал за ухо выбившуюся из хвоста прядь, достал из заднего кармана рабочего комбинезона платок и вытер руки. Лус подошел к Миледи, провел рукой по мокрому боку. Миледи повернула голову, посмотрела на хозяина, тряхнула головой.
— Деньги пришли? — спросил Лус.
Дэн вытащил мобильник, проверил.
— Пришли. Почему так много?
— Ты делаешь в полтора раза больше работы, чем Мэри.
— Мне не сложно.
— Ты работаешь быстро и хорошо. Я думал брать еще одного работника. На полдня. Оказалось — не надо.
Дэн пожал плечами.
— Это не повод… — начал он.
— Будешь ты еще со мной спорить! — прикрикнул Лус беззлобно. — Возьми Миледи и Перл и веди в фургон, за ними приехали уже. И ступай домой.
— Еще только половина третьего.
— Вот любишь ты поспорить, — укорил Лус. — Иди, кому говорят.
Дэн послушался. Лус очень не любил, когда ему перечили.
Дэн отвел лошадей в фургон, привязал там, шепотом объяснил им, куда они едут и когда вернутся. Обошел конюшню, попрощался со всеми до понедельника, в подсобке переоделся из комбинезона и резиновых сапог в джинсы и кроссовки, вскинул на плечи рюкзак и вышел за ворота ранчо. До дома было шесть с половиной километров, и сначала, пока его могли увидеть с «Белого ветра» и с дороги, Дэн бежал ленивой трусцой. Обогнув пригорок, заросший жесткими кустами, он ускорился. Дорога до дома занимала у него минут двенадцать, хотя часть ее шла в гору. Пустой пищевой контейнер и бутылка для воды в рюкзаке почти ничего не весили. Работников на ранчо не кормили, и Туу-Тикки с самого первого дня собирала для Дэна обед с собой.
Он пересек невидимую границу большого ситтина, ничем не обозначенную, но совершенно очевидную — казалось, здесь даже воздух другой, зеленее трава, иначе дует ветер. До дома оставалась пара минут бега. Как всегда, Дэн не стал оббегать двухметровый забор, чтобы войти через калитку, и просто махнул через него. Как всегда, Баста встретила его приветственным мяуканием и Дэн наклонился, чтобы почесать ее за ухом. Прошел через сад, сорвал и сжевал на ходу почти созревшую сливу. Кошка шла за ним.
В доме, как обычно, пахло табаком. В кабинете Туу-Тикки жужжала вязальная машинка, Грен сидел у себя за компьютером, судя по стуку клавиш — писал пост в свой блог или разговаривал с кем-то в мессенджере. Дэн разулся, кинул рюкзак на пол у обувницы, поднялся к себе, взял планшет и ушел в ванную. Пока набиралась вода, ливанул в ванну пены, разделся, сунул грязное в стирку и распустил волосы. Посмотрел на себя в зеркало.
Шрамов не осталось. Волосы отросли до середины спины и, кажется, наконец замедлились. Лицо и руки загорели, веснушек стало больше, а глаза — ярче. Впрочем, больше никаких признаков крови ши Дэн у себя не замечал. Может, Туу-Тикки ошиблась. Или у нее была неточная информация.
Он забрался в ванну, с удовольствием вытянулся, запрокинул голову назад, чтобы намочить волосы. Взял планшет, открыл недочитанную книгу, но через пару страниц отложил.