========== Тюрьма Имперского города, или Пролог, как и положено в приличном произведении ==========
Голова, как это порой бывало по утрам, трещала. Ещё болели рёбра слева и левая же нога, словно после неудачного прыжка… или пинка. Хорошо погуляла, несмотря на то, что сходили на редкость неудачно.
А всё братец сводный, чтоб его скампы насухо отодрали! Разлаялся, придурок, с Паслёном, ушёл из вполне пристойной команды — пришлось уходить с ним: родная кровь, как ни крути, хоть Паслён и твердил, что её-то никто не гонит, а братец побегает и вернётся как миленький. Вернётся он, как же! Даже если пожалеет, что ушёл, всё равно рогатым шлемом упрётся в стенку и будет стоять на своём. А бросишь его одного, он в такое дерьмо вляпается…
Впрочем, в дерьмо они и вдвоём вляпаться сумели. Ингрид предложила проверить слухи о вроде бы не до конца разграбленных руинах, и даже придурку Свену было ясно, что по айлейдским руинам вдвоём не ходят. Вот только товарищей он нашёл — смилуйся Исмир! Девка-лучница была ещё ничего, а вот Две-Монеты Ингрид не понравился сразу: мутный тип, скользкий, к такому и в кабаке-то спиной поворачиваться не стоит, а уж в руины его брать…
Так и вышло. Ловушек в Кулотте либо не было, либо сдохли уже, но древний мост кое-как выдержал мелкую лесную эльфу, а вот под нордом в тяжёлой броне обрушился, и Свен загремел вниз вместе с каменными обломками. Пришлось тратить на него дорогущий лечебный свиток, но всё равно он заметно хромал, и потому не смог увернуться от хлынувшей на грохот и ругань нежити. Отбиться — отбились, но на неудачливого братца Ингрид потратила все лечебные зелья, и даже после этого пришлось переть его на собственном горбу до ближайшего жилья. Хорошо, что неподалёку стояли лагерем охотники — за остатки наличности мужики согласились присмотреть за Свеном, пока его сестрица мотается до столицы и обратно: всё равно кто-то один оставался в лагере стеречь барахло и готовить еду.
А Две-Монеты с подружкой свалили, едва выбрались из руин, понятное дело. Не нанимались они раненых таскать. Забрали с собой половину добытого и ушли вверх по Нибену, уроды. Чтоб их так же бросили ранеными крабам и крысам на прокорм.
Ингрид же, пристроив братца, напросилась в обоз, ползущий из Лейавиина в Имперский город. Просилась она за “пожрать-переночевать”, и толстый торгаш, подумав, махнул рукой: валяй, пригодишься. Лишний топор в бою с бандитами совсем не лишний. Бандитов по дороге не попалось, а может, просто не рискнули напасть, и обозники, почти сплошь имперцы на полголовы ниже Ингрид ростом, шутили, что это норда с топором всех распугала. Купец даже сказал что-то про удачливую девку, но Ингрид только хмыкнула: удачливая, ага! За миску каши и кружку эля обоз охранять — вот уж удача.
А в Имперском городе рыжий лис Торонир долго вертел в руках статуэтку, добытую среди прочего хлама в Кулотте, наконец пожал плечами и сказал, что наверняка такой штуковиной заинтересуется кто-нибудь из коллекционеров, но кто и когда — вот бы знать? Короче, его цена — сотня золотых. Не хочешь, бери свой хабар и дуй на Талос-плаза, авось, сама продашь выгоднее. Ну да, ну да, в богатенькие дома на Талос-плаза, ясен день, охотно пускают всякую шваль в побитых доспехах, кто же не знает!
В общем, пришлось соглашаться на сотню, да ещё столько же вышло за колечки-подвески, но починить оружие-броню тоже денег стоит, а уж почём алхимики лечебные зелья продают — это просто слов нет, кроме ругани. Вот только ни в айлейдские руины, ни в развалины старых фортов никто, кроме совсем уж безмозглых или вконец отчаявшихся, без зелий не сунется. Словом, септимы утекли талой водичкой, на остатки выручки Ингрид решила посидеть в портовом кабаке, чтоб наутро двинуться за Свеном (оклемался уже, наверное, настолько, чтобы дорогу как-нибудь выдержать), но тут принесло кодлу Марика, а эти сукины дети как раз-таки нашли что-то сто’ящее и решили это дело обмыть, ну и… Как обычно, слово за слово, хреном по столу — драка вышла знатная.
Ингрид села на тощем тюфяке, сжимая ладонями многострадальную голову, и с усилием припомнила, что на шум явились стражники и повязали всех подряд — и её, и Марика, и кого-то из его бойцов. Хвост Исмира! Штраф заплатить после расчёта с кабатчиком было нечем, так что ночевала она в тюряге. И хрен бы с ним, не в первый и, надо думать, не в последний раз, но как раз перед тем злополучным походом она справила себе старенькую, понятно, но ещё вполне крепкую орочью кирасу, а теперь с обновкой можно распрощаться — тряпьё, понятно дело, вернут, когда отпустят, но броню и оружие стражники наверняка уже сволокли к Рохсанн, а деньги пропили. Вот же блядь, а?
— Эй, ты! Да-да, ты!
— Чего тебе? — буркнула Ингрид, неохотно повернув голову к решётчатой двери, сквозь которую в сумраке полуподвала можно было кое-как рассмотреть такую же дверь напротив и маячившего за ней типа. Вроде бы данмера, судя по выговору — крошечное окошечко под потолком камеры давало слишком мало света, чтобы рассмотреть какие бы то ни было подробности.
— О-о, какая красивая девушка, — мечтательно протянул эльф. — Твоя кожа такая белая, такая чистая. — Ингрид хохотнула: ага, чистая! После попойки-то, драки с Мариком и попыток отбиться от стражников. А уж красива до чего! Матушка до сих пор вздыхает потихоньку, что никто дочку-раскрасавицу замуж не берёт. Похоже, мужик оголодал тут не на шутку, раз напридумывал себе и чистую белую кожу, и прочую неземную красоту. Но данмер то ли не расслышал смешка, то ли вообще слушал только себя. — А твое тело такое… Сильное. Дай угадаю. Ты норд, правильно? Ручаюсь, ты думаешь, что ты очень сильная, да?
— Ага, только слюнями не захлебнись.
Ингрид кое-как поднялась и доковыляла до столика, на котором стояла оловянная кружка. Пустая, чтоб ей в Обливион провалиться! А у бедной похмельной норды все потроха горят после вчерашнего. Завтрак ей не приносили, воды не дали, уроды… Она приложила кружку ко лбу, и от холодного металлического бока стало чуть-чуть полегче. Ещё бы сосед напротив заткнулся, но он продолжал трещать:
— Наверное, ты умеешь махать мечом и всё такое. Но это уже не имеет значения! Только не здесь. Здесь тебе не придётся сражаться. Но не волнуйся, стражники всегда хорошо обращаются с такими милашками. До самого конца. Ох, это точно. Ты умрёшь здесь, норд!
Ингрид пожала плечами.
— Все умрём в своё время, — сказала она равнодушно.
— В тёмной грязной вонючей камере, — никак не затыкался эльф.
— В тёмной грязной вонючей камере или на солнечной поляночке посреди цветов и трав — один хрен умирать. Слушай, заткнись-ка ненадолго, а? Вроде бы сюда идут.
— Идут, — радостно согласился сосед. — За тобой!
— Ясен день, за мной, — саркастично отозвалась Ингрид. — Мародёрша, набившая морду конкуренту и сломавшая пару табуретов в кабаке — это ж слов нет, какая важная птица!
Тем не менее, компания, что, живо переговариваясь, шла по проходу между камерами, остановилась именно напротив двери, за которой сидела Ингрид. Чем немало её удивила.
— Почему здесь заключённый? — рявкнула начальственным голосом какая-то баба, которую Ингрид в ту же минуту люто возненавидела: голос стервозной бретонки сверлом ввинтился в похмельную голову. — Эта камера должна оставаться свободной!
Мужской голос что-то забубнил было про охрану и путаницу, но тут дверь распахнулась, и в камеру ввалились крепкие ребята в броне императорской гвардии, один из которых гаркнул:
— Ты! Заключённая! Отойди к стене.
— А орать-то зачем? — проворчала Ингрид, послушно попятившись и почти вжавшись лопатками в стену. Умнее, конечно, было бы повернуться лицом к этой стене — дескать, ничего не видела, ничего и рассказать не смогу, но любопытство оказалось сильнее осторожности. Всё-таки не каждый день Клинки, сопровождающие какого-то важного типа, вваливаются толпой в тюремную камеру.
Баба с начальственным голосом пошарила по корявой кладке стены слева от окна, и с каменным гулом, знакомым Ингрид по руинам, в стене открылся проход. М-да… Надо было всё же поворачиваться спиной к этой компании, а то сейчас точно прирежут как нежелательного свидетеля. И всего оружия — оловянная кружка в руке. Самое то против акавирских катан, которыми Клинки, как слышала Ингрид, весьма неплохо владеют. Намерение такое читалось на лице бабы-Клинка совершенно ясно, даэдров данмер из камеры напротив оказался прав, скамп его дери, но тут старик в долгополой роскошной мантии шагнул вперёд, отстраняя свою охрану, и впился глазами в лицо Ингрид. Так что ей захотелось даже потрогать себя на всякий случай: что он там такого углядел? Рог на лбу вырос за ночь, что ли? Глаз только подбит, а в остальном морда как морда.
— Ты? Я видел тебя, — потрясённо выдохнул старик. В котором Ингрид с не меньшим потрясением узнала императора Уриэля. Близко они, понятно, не встречались, но уж знаменитый амулет полыхал на его груди драконьим пламенем, да и лицо было знакомо по монетам. Только на монетах, ясен день, не чеканили ни морщин, ни мешков под глазами. — Звёзды послали мне тебя в этот роковой день!
Мародёрша нахмурилась. Когда звёзды посылают тебя кому-то из знатных господ, оказавшихся в полной жопе, это значит, что ты в следующую минуту загремишь туда же. Если не ещё глубже. А если откажешься, то вон, госпожа Клинок так и тянет ручки к катане.
— На меня напали, — продолжил император, — мои сыновья убиты, но если я встретил тебя, значит, надежда ещё есть.
— Идёмте, ваше величество, — поторопила его бретонка-командир охраны, или кто она там была. — Нам нельзя терять время! Заключённая, ты идёшь с нами.
Если бы Ингрид кто-то спросил, она бы охотно осталась в камере, потому что за такую ерунду, как пьяная драка в дешёвом кабаке, больше недели-другой сроку не дают. Тем более, что она возместила кабатчику причинённый ущерб. А вот поход с императором и Клинками по подземельям явно не обещал ничего хорошего. Но кто ж её спрашивал? Откажешься — останешься в камере, ага. Трупом. Так что придётся идти.
И Ингрид нырнула в тесный и низкий проход, недоумевая про себя, зачем Клинкам понадобилось уводить императора из дворца таким хитровымудренным способом? Сколько б ни было напавших на него убийц, охраны во дворце в разы побольше. А если Клинки опасаются предательства легионеров, так заняли бы какую ни есть угловую комнатёнку и держали оборону там, пока охрана прочёсывает дворец. И вообще, прохлопать заговор, в результате которого убиты все три принца — это как? Будь Ингрид императрицей, она поганой метлой гнала бы такую гвардию, а уж командиров её дотошно допросила бы. На дыбе или ещё каким-нибудь занятным способом. Виновных повесила бы, невиновных отправила куда-нибудь в Чернотопье, имперские склады охранять. Потому что если они в этом не были замешаны, значит, просто ни хрена не смыслят в своей службе.
Но императрицей она к худу ли, к добру ли не была, Клинками не командовала, а просто тащилась вслед за императором и его охраной по подземельям тюрьмы. И при этом вместо оружия у неё имелся теперь… нет, уже не кружка, а факел, который ей всучил Клинок-редгард, не такой злющий и хамоватый, как его напарник-имперец. Что ж ей так не везёт-то в последнее время?
========== Аббатство Вейнон, или Новые проблемы ==========
Ничем хорошим это кончиться не могло, не надо было никакого мародёрского чутья, чтобы это понять — так, немножко мозгов и опыта. Подземелья просто кишели чокнутыми типами в красных хламидах, на редкость быстро и ловко оборачивающихся призванными доспехами. Да-да, призванными, так что даже снять с трупов этих уродов было нечего, кроме кое-каких зелий. После гибели бретонки-командирши удалось, правда, подобрать её оружие, но катану, ревниво зыркнув, тут же отобрал один из Клинков, тот самый злющий и хамоватый имперец — пришлось обходиться обыкновенным стальным одноручником. Никогда Ингрид на мечах не была сильна, хорошие топорики на длинной крепкой рукояти уважала гораздо больше, но рыться не приходилось, взяла меч.
Шли долго, по пути отбиваясь не только от буйнопомешанных в красном, но и от гоблинов, здоровенных канализационных крыс и нежити. Ну, крысы есть крысы, они повсюду водятся, нежить тоже, но гоблины, живущие прямо под столицей? Ингрид тихо охреневала, но помалкивала, потому что оба Клинка посматривали на неё подозрительно, только редгард держал свои подозрения при себе, а вот его напарник, чуть что, принимался орать и грозить.
Хвалёные Клинки, кстати, оказались не так уж и хороши, видала Ингрид бойцов и получше. И погибли двое из троих, и императора не уберегли: выскочивший прямо из стены, которая вот только что была вроде бы совершенно глухой, очередной маньяк в красной рясе пырнул Септима ножом, пока Ингрид и Клинки отбивались от его собратьев, посыпавшихся со всех сторон, точно крысы. Но перед смертью император снял с шеи Амулет Королей и отдал его мародёрше со словами: «Отнеси его в аббатство Вейнон, отдай Джоффри. Пусть найдёт моего сына». Ещё и с Баурусом, тем самым темнокожим Клинком, пришлось по поводу амулета объясняться, поскольку он разговора не слышал.
— Джоффри — это наш грандмастер, — сказал он, сняв шлем и почёсывая в затылке. — А Вейнон находится южнее Коррола. Если въезжать в город через южные ворота, его не минуешь. — Ингрид, в Корроле бывавшая не раз и не два, припомнила маленькое, небогатого вида аббатство и кивнула, подтверждая, что знает такое. — Но ещё один наследник? — растерянно продолжил Баурус. — Никогда о нём не слышал. Спроси Джоффри.
— Эй! — возмутилась Ингрид. — А ничего, что это ваши Клинковские дела, а? Императора охранять, его семью, его имущество? Вот императорский амулет, сами несите его своему грандмастеру, а я обратно в камеру пошла, я лучше свой срок досижу, как приличный человек.
— Как приличный человек, ты должна выполнять приказы своего императора, — сразу посуровел Баурус. — Если он сказал, что это должна сделать ты, значит, так оно и есть. Ты пойми, — прибавил он помягче, потому что Ингрид нехорошо сощурилась, — он что-то разглядел в тебе. Драконья кровь, говорят, многое даёт. Император мог приказать это сделать мне, Гленрою, Рено… мог вообще не приказывать — мы бы так и так поставили в известность грандмастера. Но он решил, что этим должна заняться ты. Может быть, только ты справишься с тем, что нас всех ждёт?
— Я? — поразилась Ингрид. — Дочка трактирщицы, охотница за сокровищами? А, ну да. Я каждый день мир спасаю перед завтраком, а как же.
— А может, спасала бы, да только повода не было? — возразил редгард. — Так что давай, подруга, ноги в руки — и в Вейнон!
— Ага! — саркастически отозвалась Ингрид. — Вот прямо так и пойду, в арестантской робе и без гроша в карманах, побираясь дороʼгой. Да самого Коррола!
— Денег у меня немного, — заметно смутившись, сказал Баурус. — Но добраться до Вейнона хватит. Если не роскошествовать в дороге, понятно.
— А мне только деньги нужны, да? Возьму я твою пару септимов и завалюсь с ними прямо в «Божественную элегантность». Дескать, Палонирия, душечка, почём возьмёшь моё тюремное тряпьё, если я у тебя куплю синее бархатное платье?
— А про «Почти новые товары Дженсин» никогда не слыхала? — возмутился Клинок. — «Божественную элегантность» ей подавай!
— Нет уж, — отрезала Ингрид. — Пока не уладят мои дела с тюремным сроком, никуда я не двинусь. Отродясь в беглых не ходила и вперёд не собираюсь. И вещи мои пускай возвращают.
Так они и препирались, — довольно вяло, впрочем, — пока их не отыскали Клинки, так и не дождавшиеся императора в условленном месте. Командир, выслушавший доклад Бауруса про последнюю волю Уриэля Септима и про нежелание упрямой бабы выполнять её, медовым голосом заверил «госпожу Алебарду», что все её пожелания будут выполнены в кратчайшие сроки, но после этого чтобы госпожи Алебарды духу в Имперском городе не было, а чтобы вместо этого она добралась в аббатство так быстро, как это позволяет хорошая лошадь. Ингрид сплюнула и поняла, что дешевле будет отвезти этот даэдров амулет в Вейнон и отвязаться от Клинков с их требованиями, чем пытаться послать туда (и ещё очень, очень далеко!) императорскую гвардию.
***
Первым делом Ингрид двинулась не на северо-восток, а на юго-запад: спасение мира подождёт, надо сперва братца непутёвого домой отправить. Братец, как оказалось, уже бодро ковылял по лагерю, помогал собирать дрова для костра, чистить овощи и разделывать мясо. Домой он не хотел, в лесу ему вроде как было лучше. И матушка далеко — очень недовольная тем, что сынок не помогает ей в трактире, а увязался за дурищей-сестрицей, да ещё не только ничего не заработал, но и покалечился в придачу. Охотники его тоже не гнали, поскольку хлопот с ним никаких не было, а стряпал Свен лучше всякой бабы и без разговоров мыл чашки-ложки на всю честную компанию.