Каром воплощал собой ту уверенность, которую запретил себе Лем.
Лем не знал, что способен испытывать такую ненависть к человеку, ничего не сделавшему ни ему лично, ни его ближайшему окружению, просто за слишком вальяжные повадки и за манеру открыто наслаждаться и по мелочи злоупотреблять своим статусом. Лем смеялся над собой, полностью понимая теперь, за что его самого не выносит Митрих: мол надо бы рассказать чтимому сержанту, что он воспитал ненавистного человека по своему образу и подобию. Смех горчил и не избавлял от нарастающей ярости. С каждым днем ровная доброжелательная улыбка в разговорах с офицером Каромом давалась все большим напряжением воли.
Лему казалось, что бешенство достигло уже высшей точки. Но тут бессмертный Унус стал чаще обычного искать его общества, и лишь для того, чтобы напряженно промолчать недолго и снова уйти. Унус действительно был слишком похож на человека, и, если бы так вел себя друг, Лем подумал бы, что он в смятении и неумело ищет помощи.
Короткое и крайне осторожное расследование привело к женщине, не молодой и некрасивой смертной, с мутацией, обратившей ее правую ногу в птичью лапу. К женщине с лицом недобитого гвардейца штрафной роты и квалификацией пилота-универсала, одной из лучших пилотов на этом корабле. К женщине, состоявшей в оппозиции к набиравшему силу Карому задолго до появления на корабле сил Зо Сахаала, переведенной по распоряжению Карома в группу материального обеспечения и лишенной доступа к реальному пилотированию.
…Этот ублюдок еще и смеет неэффективно использовать человеческие ресурсы…
К женщине, чей потухший взгляд загорался детским восхищением при взгляде на Унуса, легко и безошибочно выделяя его среди остальных клонов, даже в темноте, даже по едва мелькнувшему наплечнику.
- Ты ведь не вмешиваешься в здешнюю иерархию, если не нарушен закон? – уточнил Лем, после очередного рабочего совещания. Унус только развернул к нему шлем: настолько очевидный вопрос не требовал ответа.
Бешенство и горький смех клокотали в горле. Еще один, свято блюдущий интересы Зо Сахаала, воплощенная буква Устава. Чего хочет Унус – не интересно никому, начиная с самого Унуса. Лем собирался иронично улыбнуться, но получился издевательский оскал.
- Ты помнишь техника Детора, досточтимый Унус, то ли разжалованного, то ли нет? Это же такие простые слова: «в любом случае, тебе здесь не место»! Особенно простые, если ты бессмертный воин и наместник адмирала Зо Сахаала на этом корабле. Тем более простые, если квалификация человека действительно не соответствует должности.
Лем замолчал, легионер отвернулся и вышел из тактической комнаты. И в этом безмолвии воина тоже, конечно, был виновен Каром. Потому что Первый чтит интересы флота, а Карому ничто не помешало использовать высококлассного специалиста в качестве младшей кастелянши корабля. На следующий день у досточтимого Унуса появился личный пилот, но вины с Карома это не снимало.
Сам себе Лем казался декоративной фарфоровой чашей, до краёв наполненной прометием высшей пробы. Тонкий фарфор кажется почти прозрачным, но только кажется, и совсем не трудно скрывать содержимое, если форма и материал даны тебе от рождения. Ты не можешь стать прозрачным по-настоящему, можешь только взорваться или разбиться. Каром всё больше походил на тот камень, который расколет хрупкую стенку.
***
Надо отдать Митриху должное: он смотрел на ситуацию вполне здраво. Конечно, он не отказал себе в удовольствии изложить всё, что думает об оказавшейся под его присмотром команде, но сразу после мечтательных слов о децимации вздохнул, и сам произнес, что в нынешних обстоятельствах это было бы недопустимым расточительством. Сахаал всегда был уверен в разуме своего брата, и теперь выразил одобрение его взгляду на вещи.
Тем возмутительнее оказалась пришедшая часом позже информация с «Иеронима XII», где после подавления силами Повелителей Ночи малозначительного восстания в одном из технических отсеков, по приказу Карома были казнены несколько офицеров, не принимавших даже непосредственного участия в беспорядках. Информацию передал Унус, связавшись с Лемом и Сахаалом одновременно, Лем пообещал прибыть на «Иероним» немедленно, и Зо Сахаал выразил категорическое желание составить ему компанию. Оспаривать намерение капитана никто не стал.
Зо Сахаал всего лишь собирался немного выпустить пар, а заодно максимально убедительно объяснить человеку, что любые не устраивающие его кадры сейчас следует отдавать на суд Лему для дальнейшего перераспределения по дефицитным командам. Но Каром ни разу не видел Зо Саахаал в гневе.
Глядя, как ничтожество, час назад вершившее чужие судьбы, бессмысленно бьётся в аккуратном кольце скорпионьего хвоста, Лем чувствовал огромное облегчение. Всё-таки удача любит психов, и главным безумцем в этой комнате она явно считает некоего милорда Лемюэля. Не от Лема зависело, что раздолбанная психика выберет такой способ персонификации негатива, выберет в качестве объекта ненависти именно чужака с трофейного корабля, а не чтимого Зо Сахаала, например. Не его решением, а только по собственной глупости Каром так не вовремя свел счеты с неугодными; и Сахаал не спрашивал Лема, когда решил сорваться на полезном, в общем-то, человеке. И уж точно не от Лема зависело, что Каром окажется настолько мягкотелым, и теперь на глазах превращается из высокопоставленного офицера в перепуганное животное. Он не стал бы по собственной воле выводить Карома из строя, но, боги, до чего же хорошо на сердце!
Всё, что сделал, вернее НЕ сделал Лем – не попытался остановить Повелителя Ночи, когда только увидел первые признаки совершенно животной паники на лице Карома. А теперь оставалось только смириться с тем, что полезным членом команды этот человек, скорее всего, уже не будет никогда. Лем-то видел, что Сахаалу приходилось прилагать некоторое усилие, чтобы не дать трепыхающейся падали случайно угробиться о бритвено-острое скорпионье жало. Глаза стеклянные, на губах пена, и бьётся, бьется, уже будучи отброшенным на пол.
- Что это? – брезгливо процедил Зо Сахаал.
- Человеческая слабость, досточтимый капитан. Моя вина, я уже забыл, как ведут себя люди, не живущие с чтимыми Повелителями Ночи бок о бок, иначе бы предупредил тебя. Но я полагаю благом, что излишняя впечатлительность этого человека обнаружила себя сейчас, а не во время какого-нибудь важного боя. Оставлять его на том посту, который он занимал, было попросту опасно. Думаю, корабль уже в достаточной мере приведен к покорности, и чтимый Унус без особых проблем закончит работу без участия этого… - Лем демонстративно сделал шаг в сторону от остро воняющего тела.
-Хмф…- в неопределенном ворчании сквозь динамики отчетливо присутствовал оттенок извинений. Лем вежливо улыбнулся.
- Если тебе это важно, мой капитан: я свидетельствую, что тому же Фиррентису ты регулярно высказывал своё неодобрение куда менее сдержанно, чем этому человеку сейчас. БЫВШИЙ старший офицер Каром просто оказался чрезвычайно трусливым существом, и хвала Четверке, что мы узнали об этом не слишком поздно.
Долг оставался превыше всего, и Лем проследил, чтобы вонючую тварь забрали, отмыли и заперли в её покоях со всем уважением и удобствами. Если бывший старший офицер соблаговолит очухаться, то пост консультанта без права принятия решений ему при Унусе обеспечен. Однако Каром не в должной мере воспользовался этим шансом.
Лем посетил его через двое суток, и нашел вменяемого, но полностью деморализованного человека. При упоминании легионеров Каром вздрагивал, идея встретится с одним из Повелителей Ночи лицом к лицу спровоцировала истерику. Унусу такой подручный явно ненужен, поскольку сможет работать только через посредника. А через посредника можно работать и в худшем состоянии.
Каром всё говорил о кошмарности случившегося недоразумения, и как не имел и мысли, что его действия могут быть так превратно истолкованы и вызвать такой гнев… Лем думал, что вот это суетливое самооправдание – это такая финальная искра, падающая в чашу, дающая шанс просто выжечь прометий до того, как стенки не выдержат. Многое он мог бы переварить ради обеспечения Унусу поддержки на «Иерониме», но как намерение уютно жить под властью Повелителей Ночи вообще могло зародится в голове настолько слабовольного существа?
Искра упала.
- Господин Каром, поверьте, нет ничего странного в том, что вы испытали ужас перед легионером из Повелителей Ночи. Это нормальное положение вещей. Серьезно нервничать стоит, если вас начнёт пугать кто-нибудь значительно менее грозный.
Офицерский кортик в вычурных ножнах валялся на столе среди прочих статусных безделушек. Лем мимолетно осудил такое обращение с оружием, и прибавил это осуждение к общему счету. Рукоять уютно легла в ладонь вместе с поясной петлёй ножен, обнажать клинок Лем не собирался.
Каром подался вперед в ответ на несвязанную с его предыдущими словами реплику, и первый размашистый удар поперек лица откинул его на спинку резного кресла.
- Милорд! - взвизг вышел совершенно поросячьим, и у Лема окончательно сорвало тормоза.
- Да, господин Каром? – вежливо откликнулся он, снова замахиваясь. Каром успел вскинуть руку, и крупный аметист – центральный элемент инкрустации ножен - глубоко рассадил ему фаланги пальцев. - Что-то не так?
- Милорд Лемюэль!
Лем непонимающе поднял бровь, обозначил некоторое изумление поверх доброжелательной улыбки. Третий удар упал выше прижатой к лицу ладони и оставил борозду над бровью.
- Неужели и я вас тоже пугаю? Это, действительно, странно.
Жалкое подобие человека не пыталось сопротивляться. Каром скорчился в своём огромном кресле и скулил, только вяло дергая руками в ответ на очередной замах.
- Это просто ужасно, господин Каром. Вы ведь понимаете, что происходящее сейчас попросту невозможно? Даже если предположить, что славный милорд Лемюэль способен на подобное отвратительное насилие, этого всё равно не может быть. Только не с вами, господин Каром, не правда ли? Вас совершенно точно никто не посмеет так ударить. Кровь из рассеченного лба не может заливать вам глаза. И что это за сорванный ноготь? Вы, определенно, бредите.
«Консультировать, хотя бы через посредника, он сможет, только если будет вменяем в медицинском смысле» - сообщило навязчивое чувство долга. Лем досадливо дернул головой, он-то надеялся немного отдохнуть от этого голоса. Но отдыха не получилось, и Лем внял предупреждению, убрал наконец с лица сочувственное выражение и пинком опрокинул кресло. Просто и без изысков отбить мерзкой твари что-нибудь не жизненно-важное он имеет право? Но разум уже перехватил управление ситуацией, напоминая, что любую рану надо будет потом лечить, что горячечный Каром, не говоря уж о мёртвом, не сможет быть источником полезной информации, и что его разбитое лицо прямо сейчас пачкает кровью очень хороший пол наборного дерева.
Я схожу с ума, но никак не сойду полностью. И это чертовски утомительная неопределенность.
Унус не был доволен полным удалением бывшего офицера Карома от дел и своим внезапным капитанством на «Иерониме», но выбирать ему никто не предлагал. Лем клятвенно пообещал в кратчайшие сроки добывать ответы на любой вопрос об организационном прошлом корабля и характеристики на имеющихся ключевых персонажей, да и сам продолжал торчать на фрегате больше, чем на «Черном Ветре», благо флагман уже был приведён в порядок и ежесекундного присмотра не требовал. Но еще была «Грешница», похожая сейчас на хорошо сделанного сервитора – функциональный, но совершенно не интеллектуальный предмет, биологическая часть которого управляется примитивными импульсами.
Зо Сахаал прихватил с собой Лема в первую очередь для того, чтобы оценить состояние капитана «Грешницы». Всё-таки этот человек уже почти месяц работал в плотнейшем контакте с Митрихом, и ожидать можно было всякого. Вердикт Лема был не трагический, но мрачный.
- Господину Брайзису достался чрезвычайно сложный участок работы, и, по моему мнению, он весьма достойно справляется с трудностями. Однако избыточное моральное давление может очень скоро привести к вынужденной замене этого крайне достойного офицера. На мой взгляд, это было бы нежелательно, так как квалифицированные человеческие ресурсы у нас и так в плачевном состоянии.
Поскольку Сахаал совсем недавно видел воочию как избыточное моральное давление приводит к вынужденной замене офицера, то уточнять и возражать он не стал. Зато много чего хотел сказать присутствовавший здесь же Митрих. Сержант рассчитывал, что навязчивый сахаалов любимчик не будет больше вмешиваться в дела Повелителей Ночи. Какое ему дело до внутренних порядков на другом корабле, если корабль способен выполнять поставленные адмиралом Сахаалом задачи?
- Потому что возможности корабля сейчас важны ровно так же, как и возможности корабля в будущем. Было бы жаль через несколько лет потерять «Грешницу» целиком, а потому стоит заранее оценивать перспективы и избегать действий, грозящих долгосрочными проблемами.
- С чего бы ей теряться, смертный? Наоборот, покорность экипажа растет с каждым днём, буквально с каждым часом. Покорность и дисциплина, которых не было в помине еще две декады назад!
- Люди слабы, чтимый легионер. Люди боятся боли и смерти, и, когда угроза давит на них постоянно, они начинают искать способы избежать её.
- Как-то так и задумано, человек! – саркастически отозвался Митрих. - Даже самые тупые уже поняли, что усердный труд спасает, а лень и непокорность – приносят страдания.
- Люди слабы, чтимый легионер, - терпеливо повторил Лем. – От страха они тянутся к любой возможности избежать боли и смерти. Отчего в твоём родном анклаве культы Нургла набрали такую силу, что противостоять их влиянию не смогли даже легионеры?
Митрих с рычанием рванулся вперед, Сахаал сделал шаг ему наперерез, но сержант уже и сам сменил направление движения, с разворота ударив латной перчаткой по армированной стенной панели. Брызнувшие осколки пластика легким черным крошевом покрыли пол и звучно хрупнули, когда Митрих с явным усилием отступил обратно, подальше от неподвижного человека.
- Интересная теория, Лем, - предостерегающе произнес Зо Сахаал. – Одним махом отвергающая нашу Доктрину и опыт Нострамо.
- Примарх Кёрз, - Лем низко склонил голову, отдавая дань уважения великому имени. - Изыскал возможность в одиночку привести к законности целую планету, утопавшую в анархии. РОТА его потомков без изменений использовала опыт своего Отца на небольшом слабозаселенном планетоиде. Разница между панацеей и ядом – только в дозе.
Митрих демонстративно громыхнул фиксаторами брони, превращаясь в разъярённую, но гарантированно неподвижную статую.
- Я услышал тебя. У тебя были еще дела к капитану Брайзису?
- Да, досточтимый Зо Сахаал, - благоразумно согласился Лем. - Я прошу позволения удалиться.
- Иди.
Сидя в пассажирском кресле челнока, Лем лирически размышлял о том свежем, бодрящем ветерке, который ощущается при рывке легионера в непосредственной близости. Безусловно приятное ощущение.
- Что это было, советник? – устало поинтересовался Сахаал в вокс, опускаясь в кресло рядом.
- Обоснованная уверенность в самообладании досточтимого Митриха и искреннее желание избежать проблем на «Грешнице».
- Избежать проблем, хорошенько накрутив Митриха? Не замечал за тобой раньше.
- Если бы досточтимый Митрих имел привычку следовать эмоциональному порыву, я был бы мёртв уже давно. Рискну предположить, что через некоторое время он задумается о моих словах, и хотя бы уделит основное внимание не травле слишком разговорчивых техников, а выявлению демонических культов, хоть нурглитских, хоть нет. Я действительно опасаюсь за экипаж «Грешницы». Но затронутая мною тема была слишком болезненной, признаю.
Низкий гул двигателей и вибрация стартующего челнока на некоторое время сделали разговор некомфортным, по крайней мере для человека. Зо Сахаал замер в своём кресле мрачной керамитовой громадой, и Лем задумался, давно ли - в прошлой или в этой жизни - он научился различать выражения лица прямо сквозь глухой герметичный шлем и считывать «язык тела» неподвижного легионера в полной броне. Сахаал явно пребывал в чуждом ему состоянии муторной неуверенности.