Далее рассказывается о том, что, не найдя ворот, они прислонили к стене длинную лестницу, составленную из нескольких связанных между собой лестниц, и начали по одному взбираться на стену, чтобы, проникнув в город, открыть ворота изнутри. Однако каждый из взобравшихся на стену видел перед собой десять прекрасных девушек, которые очаровывали их настолько, что, обезумев, они прыгали вниз к этим девушкам и разбивались насмерть. Последним поднялся по лестнице шейх Абд-ас-Самад, и вот что об этом он рассказал сам:
"Когда я оказался на верхушке стены, я увидел десять девушек, подобных лунам, которые делали мне руками знаки: "Подойди к нам!" – и мне представилось, что подо мною море воды. И я хотел броситься вниз, как сделали наши товарищи, но увидел, что они мертвы, и удержался от этого и стал читать из книги Аллаха великого, и отвратил Аллах от меня козни этих девушек, и они ушли, и я не бросился вниз, и Аллах защитил меня от их козней и чар. Нет сомнения, что это – колдовство и ловушка, которую устроили обитатели этого города, чтобы защитить его от тех, кто захочет к нему приблизиться и пожелает в него проникнуть. А вон мои товарищи лежат мертвые".
«И затем, – продолжила свой рассказ прекрасная и мудрая Шехразада, – шейх Абд-ас-Самад дошел по стене до медных башен и увидел перед собой двое золотых ворот, на которых не было замков, и ничто не указывало, как их открыть. И шейх подождал столько, сколько того хотел Аллах, и, всмотревшись, увидел посреди ворот изображение медного всадника с протянутой рукой, которой он как будто на что-то указывал, а на руке была какая-то надпись, и шейх Абд-ас-Самад прочитал ее и увидел, что она гласит: "Потри гвоздь в пупке этого всадника двенадцать раз – ворота откроются". И тогда он осмотрел всадника и увидел у него в пупке гвоздь, хорошо сделанный, основательный и крепкий, и потер его двенадцать раз, и ворота тотчас же распахнулись с шумом, подобным грому».
4
Я повторил слова Шехразады: «шейх подождал столько, сколько того хотел Аллах», и решил, что тоже должен ждать, не ропща, столько, сколько того захочет моя Сила. После этого я заснул без сновидений и спал до вечера, не просыпаясь.
Меня разбудили громкие гудки автомобиля. Я выбежал из гостиницы и услышал невозмутимый говорок Джима:
– Привет, старина! Ты не забыл взять с собой стаканчики для рома?
Остаток вечера и большую часть ночи мы с Джимом пили чай с мосалой и ромом и обсуждали предстоящую экспедицию. Теперь, когда мы с ним встретились, нам незачем было ехать в Джизмек – минуя Джизмек, мы могли направиться прямо в горы. Предстояло добраться до Гургунского ущелья и тщательно его прочесать.
Меня продолжали одолевать сомнения, с которыми Джим расправлялся без особого труда.
– А тебе не кажутся все эти указания слишком ненадежными, – сказал я Джиму, когда, напившись чаю с мосалой, щедро сдобренного ромом, мы с ним сидели на крыльце постоялого двора и крутили самокрутки. Рядом с нами шептал свою унылую сказку чахлый фонтанчик. Для бородатого Салима, хозяина гостиницы, мы были туристами, по глупости приехавшими в давно осточертевшие ему горы.
– Иные искатели начинали с меньшего, чем мы, – отвечал мне Джим, улыбаясь в свои усы и выпуская тоненькие струйки дыма. – У нас есть несколько зацепок. Одна из них – гора и круглое озеро, вторая – Скала Ожидания Мужа. И – обход озера с востока на север тоже может нам что-то подсказать.
– Да, но где гора и где озеро?
– Это станет ясно, когда мы доберемся до Гургунского ущелья.
Мальчик, которого звали Юсуф, принес нам новый чайник чая с мосалой.
Говорить было больше не о чем, и мы поехали выбирать мула, которого решили приобрести, чтобы не носить на себе тяжелую поклажу, а заодно запастись продовольствием в дорогу. Городок с магазинами и базаром оказался в пяти километрах, доехали мы туда за десять минут, купили чаю, рому, копченого мяса и всякого другого добра, а потом выбирали одного из трех одинаковых мулов. Выбрали, как кажется, самого сильного, предполагая, что дороги в горах будут нелегкими. На обратном пути гнали его по очереди перед машиной, подбадривая ударами ветки. В гостинице привязали его к столбу посреди двора и бросили ему под ноги охапку сена.
Покончив с делами, мы опять пили чай с ромом. Хотя мы старались говорить о посторонних предметах, разговор постоянно сползал на Медный город, и мы снова и снова спорили о его природе и местоположении, сверяясь с двумя тощими тетрадками, в которых мы собрали все, что смогли отыскать на эту тему в Нью-Йоркской Публичной библиотеке.
– Что мы будем делать, когда мы попадем в Медный город? – спросил я Джина.
– Нам будет дана подсказка, каждому – своя, – ответил Джим и, помолчав, добавил, – обратного пути для меня нет.
Я хотел быть таким же решительным, как он, но я всегда ждал от кого-нибудь подсказку.
5
На рассвете следующего дня, нагрузив мула припасами и снаряжением, мы выступили в горы. Машину, арендованную Джимом в Нурате, мы спрятали у Салима в сарае. Салим выразил свое согласие кивком головы, а другим кивком определил мальчика Юсуфа в качестве нашего провожатого. Мы вручили Салиму щедрый аванс местными ассигнациями.
Было еще темно, но дождя не было, напротив безоблачное небо и легкий ветерок предвещали солнечный день. Мы с Джимом шли без рюкзаков. Первым по тропе бежал Юсуф, наш проводник, за ним, пуская из трубки клубы дыма, бодро вышагивал Джим, за Джимом прыгал наш мул с двумя раздутыми сумками, я замыкал жизнерадостную группку. Мы смотрели себе под ноги, потому что Салим припугнул нас змеями и капканами, которые ставят на лис местные охотники.
Сначала мы шли под гору, потом тропа забрала вверх. Салим заверил нас, что эта тропа приведет нас к дому его друга Хакима. На вопрос, как далеко этот дом, он не дал вразумительного ответа. Позже мы убедились, что местные жители не любят вопросов о расстоянии между различными пунктами и отвечают на такие вопросы уклончиво или вообще молчат.
Мы вышагивали по тропе целый день. Мы поднимались в горы и спускались в ущелья. Тропа изгибалась то в одну, то в другую сторону. Какое-то время мы вообще шли по щиколотку в воде. К вечеру я еле держался на ногах, и даже мул начал спотыкаться. К счастью мы набрели на какое-то строение, оказавшееся охотничьей хибарой с проломанной крышей.
Вскипятили на газу чай, добавили в него рому, после чего сообразили, что из-за усталости дальше идти мы не сможем, и начали укладываться на ночь. Мы завесили брезентом дыру в потолке, и сразу обнаружился ужасный запах, который шел из дальнего угла. Заглянули в угол: там кишмя кишело мокрицами, многоножками, чешуйницами и пауками. Паутина и слизь были везде, и я подумал: вот обратная сторона Медного города. Крайности пугают, а середина не радует. Мы легли спать, расстелив на полу специально таких ночевок купленный ковер. Юсуф лег у нас в ногах, свернувшись калачиком. Мул, которого мы на всякий случай также ввели в хибару, мерно чмокал возле двери – ел собранную для него Юсуфом траву.
6
Джим сразу засопел носом, мне же не спалось. В голову лезли мысли о капитуляции. Я думал: дался нам этот Медный город! Что нам нечем больше заняться? Что нас привело сюда в эти богом и людьми забытые горы? Мысль моя обратилась к преданию, рассказанному в «Хрониках из Шандуня».
В «Хрониках из Шандуня» рассказывается о невидимом городе, расположенном за северо-западными пределами Поднебесной в горах Гуан Ю. Но где находятся горы, названные автором «Хроник» горами Гуан Ю? Ведь «Хроники» датируются третьим веком до нашей эры? Кто может сегодня определить местонахождение этих гор? Как найти невидимый город в этих горах? И почему мой приятель Джин думает, что это те именно горы?
В тексте «Хроник» имеется несколько любопытных деталей, которых нет в других источниках. Там говорится, что это не только город, но и целая страна и что она невидима для людей подобно тому, как пространство сна закрыто от сновидца. Сновидец видит только тускло освещенный кусок окружающий его жизни и в нем свою тень – остальное от него скрыто.
В «Хрониках из Шандуня» говорится: «В старые времена в уезде Шаньинь округа Гуйцзи однажды в ночь бушевали буря и ливень, стоял непроглядный мрак, а утром появилась гора Ушань. В подножии горы Ушань образовалось круглое озеро Поян и раскинулся город, пагоды и дворцы которого были окружены неприступными стенами с красными башнями. Простой народ дивился этому городу и назвал его По-Ин, Красный город. Но через три года город По-Ин исчез из вида – сколько его ни искали, найти не могли. А потом исчезла гора Ушань и, как стало известно, появилась в провинции Юань».
В примечаниях к этой записи сделан вывод: «Если горы перемещаются, это значит, что человек не следует Истинному Пути». Джим определил по другим китайским источникам и вычислил по звездам, что провинция Юань – это и есть Гургунское ущелье в Джезмукских горах.
Далее в тех же «Хрониках» написано: «Город По-Ин с его красными башнями нельзя увидеть человеческими глазами. Его увидит тот, кто одолеет границу между двумя мирами и останется в том и в другом одновременно. С высоты горы Ушань видно озеро Поян. На запад от круглого озера Поян есть Скала Ожидания Мужа. Там начало пути. Обойди гору Ушань с севера на запад».
И еще там сказано: «Невидимый город это невидимая Сила. Эта Сила не имеет начала и конца. Войди в нее и стань ею, но при этом оставайся там, где ты стоишь. Зацепись за скалу и нырни в омут – отпусти скалу и останься наверху. Ты в красном дворце, сделанном из яшмы».
7
На рассвете нас разбудил Юсуф. Чай уже был заварен, лепешки подогреты. Мул стоял на пороге с мешками на спине. Юсуф держал в руке поводок.
Светало, и перед нами медленно открывалась панорама Джизмекских гор. Я насчитал восемь рядов – уступами один над другим, – зеленых гор, дальше горы пряталось в тумане. В двух-трех местах можно было различить строения, похожие на крепости. К вечеру нам предстояло добраться до Гургунского ущелья.
Когда идешь по тропе, думать ни о чем нельзя. Нужно либо думать, либо шагать. Если делать это вместе не получится ни того, ни другого. Мы с Джимом с трудом продвигались в гору, мальчик большей частью бежал, мул также резво несся вперед, помахивая хвостом и покачивая бедрами.
Днем мы добрели до домика Хакима, который дружелюбно нас встретил и угостил обязательным чаем с мосалой. Хаким оказался маленьким хлопотливым человечком, живущим со своим старым отцом. Каково было наше изумление, когда он приветствовал нас на сносном английском:
– Welcome to Jismeсk Mountains! How can I help you?
За чаем Джим коснулся местных преданий. Хаким вывалил на нас кучу фантастических историй, главным образом связанных с буддийскими святыми бодхисатвами. Никаких круглых озер или пропавших городов в его рассказах не упоминалось. Были только бодхисатвы, которые жертвовали собой из сострадания к ближним. Были и такие, которые поднимались и опускались над землей вместе с дымом костра и приносили горцам удачу в охоте. Зашла речь о горцах. Нас с Джимом особенно интересовало Гургунское ущелье.
– It is a dangerous place, – предостерег нас Хаким. – Everybody is trying to avoid it. People often disappear in that ravine.
Если бы только мы его послушали и не пошли дальше. Но мы уже не могли предотвратить неизбежного.
8
Простившись с Хакимом, мы двинулись в путь. До Гургунского ущелья было всего три часа пути. Мы уже предвкушали все радости предстоящего открытия. Теперь бежали не только мальчик и мул, но и мы с Джимом. И дорога была на редкость приятная: тропа шла по высокогорью, покрытому травами. Солнца не было, и дул свежий ветер. Увлекшись движением и воодушевленные близостью цели, мы не заметили, как наступил вечер. Собственно, никакого вечера не было, а сразу наступила ночь. На землю спустился мрак, так что даже тропу под ногами трудно было различить с помощью фонариков. Пришлось разбить привал там, где мы стояли. Кое-как поставили палатку, разожгли костер, чтобы отпугивать зверей, мула привязали к одному из колышков палатки и договорились спать по очереди.
Бросили жребий. Первым досталось спать Джиму. Он заполз в палатку, а за ним и Юсуф. Я уселся перед костром и, чтобы не заснуть, начал думать о Яшмовом городе счастливых людей. Рассказ о Яшмовом городе Джим услышал от одного индейца, живущего в Манхеттене. Яшмовый город, сообщил этот индеец, не просто передвигается в пространстве, но и кочует во времени, то есть находился «там, не знаю где и не ведаю когда». География его темна, а история запутана.
Предание гласит, что однажды Великий Вождь одного индейского племени придумал для своих людей новый способ воспитывать детей. Способ этот состоял в том, чтобы забирать всех новорожденных детей у их родителей и отдавать воспитателям. Воспитателям этот Вождь повелел сделать всех детей счастливыми. Те в ответ попросили Вождя построить для них отдельный город. А так как яшмы у этого племени было видимо-невидимо, то по приказу Великого Вождя был построен Яшмовый город. Как известно, яшма бывает красная, зелёная, серая, фиолетовая и других цветов, но в этом городе преобладал медный цвет и потому его иногда называли Медным городом. А еще яшма бывает ленточная, пестрая, полосатая, крапчатая и другая, все эти виды яшмы пошли на украшение города. В общем, Яшмовый город был очень красив, и жители его были все счастливые, и управляли ими мудрые вожди. Власть в этом городе была не выбранная, а разумная, это была власть талантливых людей. Чиновники в нем занимали самое скромное положение, а политиков там вообще не было.
Когда был построен Яшмовый город, и в нем выросло первое поколение счастливых людей, воспитатели и их воспитанники решили прекратить всякие отношения с племенем, чтобы не омрачать своего совершенного счастья. Для этого они перенесли свой город в новое место, и жители старого племени долго не могли их найти. Когда же они их нашли и прислали к ним рассерженных посланников с требованием жить как все, счастливые жители перенесли свой город в другое время, и опять старое племя долго их искало, но, наконец, все же нашло и опять начало требовать у жителей Яшмового города подчинения своим законам. Тогда вожди Яшмового города предложили его жителям постоянно менять свои координаты во времени и пространстве. Предложение было принято, и город стал неуловим для всех, кто хотел в него попасть. Некоторые люди говорят, что этот город существовал в прошлом, другие думают, что он является городом будущего. Есть чудаки, которые утверждают, что он ушел на дно круглого озера где-то на Волге, а другие говорят, что он теперь находится высоко над небесами. Он «там, неизвестно где», и его обнаруживают только те, кто готов быть счастливыми.
9
Уже светало, когда я очнулся от дремы, в которую я незаметно погрузился. Было холодно, костер давно погас, густой туман закрывал всякую видимость. Меня насторожил непонятный будоражащий запах: пахло пряными травами, неизвестными пространствами, свежестью мироздания и обещанием чудес. Стояла напряженная тишина, подчеркиваемая чавканьем мула, очевидно, отвязавшегося от колышка и ощипывавшего близлежащие кусты.
Мне не хотелось спать, и я решил поискать мула. Обойдя палатку и пройдя несколько шагов, я наткнулся на мула, который щипал траву возле обрыва прямо за палаткой. Чудо, что мы не свалились в этот обрыв прошлой ночью. Кажется, мы добрались до Гургунского ущелья и, возможно, стоим в двух шагах от Медного, Яшмового или Красного города. Стоя на краю обрыва, я вглядывался в туман. Я пытался разглядеть в этом тумане незнакомые формы, строил в открывающейся перспективе желанную картину.
Туман очень медленно рассеивался, и передо мной начала вырисовываться картина, неподвластная моему воображению. Сначала проступили зыбкие контуры современных башен с плоскими крышами, ленточными окнами, сводчатыми элементами фасада. Возникали здания в форме цилиндров, пирамид и наклонных сфер, потом проявились и обрели плоть классические дворцы с куполами и шпилями, очевидно, это были храмы, музеи и театры. Наконец, появились ожиданные элементы ретро: средневековые крепостные стены и красные кирпичные башни с бойницами, высокими воротами и подвесными мостами. Не могло быть и речи о мираже, галлюцинации или о чем-то подобном. Город жил своей жизнью, все в нем двигалось, жило, звенело вплоть до гула моторов и перелива колоколов, вплоть до женских голосов и детских криков.