Растёт человек. Чего бы не последовать достойному примеру?
О недостойных средствах достижения цели умолчим…
Вечерело, когда Сухов сдал вахту, но уходить к себе в каюту не спешил. Особая сонливость не донимала, можно было просто постоять на палубе, попринимать воздушные ванны, поразмышлять…
Думать было о чём. Покоя не давали странности, которые копились-копились, множились-множились, а подсказки никакой.
С чего, с какой стати пристали к нему эти майя?
Судя по обрывкам разговоров, Ташкаль с друзьями бежал из плена, захватив пирогу.
Помотало их по морю изрядно, пока на кубинские берега не выбросило. Там индейцев едва рабами не сделали, да те, зная испанскую натуру, решили снова доверить свои жизни морю.
Так и добрались до Тортуги.
С этим-то как раз всё понятно, вопросов нет.
Но майя-то тут при чём? С какого перепугу в Бастере появился «человек-ягуар»? Что он там забыл и кто его до Тортуги подбросил?
Как ни крути, как ни верти, а выходит, что балам оказался не просто индейским берсерком, но и киллером. Кто-то «заказал» капитана Драя… Кто?
Полон этих жизнеутверждающих дум, Олег прогулялся по палубе, почти пустынной в этот час.
У штурвала, как памятник рулевым, стоял Бастиан, у дверей носового кубрика расселся кто-то из буканьеров, то ли Айюр, то ли Голова — в неверном сумеречном свете было не разобрать, а у борта копошился Муйаль — Сухов узнал его по рваной красной накидке, вылинявшей до светло-бурого цвета.
Олег осмотрел пустынное море и усмехнулся своим мыслям.
Как же отличны понятия Старого и Нового Света!
Взять того же Моргана. Чего он, собственно, добился?
Семью завёл? Дом выстроил? Два трёхмачтовика имеет? И что? Это считается великим достижением? Да любой купец средней руки владеет в Европе тем же самым!
Стоило ли так надрываться, жизнью рисковать для подобного итога?
Находись Олег сейчас при дворе Людовика XIV, он бы живо выдвинулся! Дайте ему место при дворе, да пару-тройку лет, он и титулом обзаведётся не хилым, и в замке пропишется! А здесь…
Чего можно добиться в глухомани? См. выше: «Великие достижения Г. Моргана»…
Муйаль сидел в тени фальшборта, сильно сутулясь и сплетая обрывки канатов. Неожиданно он отбросил их и мягко вскочил, делая плавное, почти неуловимое движение рукой.
Но Сухов углядел, как с тёмной ладони срывается в броске острый нож, и развернулся в манере тореро, пропуская клиночек мимо себя.
В этот момент он не думал, не испытывал никаких эмоций: ни изумления, ни гнева — ничего. Рассудок будто отключился, позволяя рефлексам править телом.
Выхватив увесистый матросский нож, Олег отбил удар дубинкой, усеянной блестящими осколками обсидиана. Дубинка улетела в море, а лезвие ножа распороло Муйалю руку…
Да какому Муйалю! Не он это был! Опять майя?!
— Ну вы меня достали! — обронил Сухов.
Не замахиваясь, он врезал Лжемуйалю кулаком, сжимавшим рукоять ножа, да так, что того отбросило на борт, вышибая дух. Заработав удар между ног, напавший тихонько заскулил, убеждая Олега в своей половой принадлежности, а потом налетели Ташкаль, Ицкуат, Тлачтли и задали «гостю» изрядную трёпку.
— Только не до смерти! — прикрикнул Сухов, отходя в сторонку.
— Это Тотенеу! — злобно крикнул Чамал. — Он убил Муйаля!
Понаблюдав за процессом членовредительства, Олег спокойно сказал:
— Хватит его месить, ребята, а то он говорить будет неразборчиво.
«Ребята» без охоты разжали кулаки и отошли. Избитый майя не подавал признаков жизни.
— Голова, — негромко позвал Олег, — ведро воды. Он по-нашему понимает? По-испански хотя бы?
— Он по-английски говорит! — сказал Ицкуат.
Скоро буканьер притащил тяжёлое деревянное ведро и окатил наёмного убийцу. Тот затрепыхался, приходя в себя, отполз к фальшборту и откинулся на него спиной.
Ни единого стона не сорвалось с расквашенных губ, майя выглядел бесстрастным, как и подобает воину.
Сухов присел на корточки, сложил руки на коленях и сказал:
— Ну, здравствуй, Тотенеу.
Тот лишь открыл глаза, не издав ни звука.
— Я знаю, что у твоего народа бытует манера давать два имени, — терпеливо заговорил капитан. — Вон Ицкуат — Бьющая Птица… Даже у меня такое имеется. Правда, я не проходил обрядов, но ирокезы прозвали меня Длинный Нож.
Тотенеу едва заметно вздрогнул.
— Ты лжёшь, бледнолицый, — хрипло проговорил он. — Длинным Ножом звали капитана Эша много лет назад. А ты — капитан Драй.
— Эш — кличка, Тотенеу, — усмехнулся Олег, — а Драй — так, по правде, зовут мой род.
— Эш мёртв! — повысил голос майя.
— Я жив, — парировал Сухов.
Желая устроиться поудобней, он сел по-турецки.
— Продолжим наш разговор. Твоё второе имя, Тотенеу?
Майя, уверенность которого оказалась сильно поколебленной, оглядел строй враждебных ему бойцов, поугрюмел и ответил с кривой усмешечкой:
— Дымящееся Зеркало.
— Враньё! — зашумели апачи. — Это имя бога Тескатлипоки!
— Да и чёрт с ним, — махнул рукой Олег. — Не хочет говорить, ну и не надо. Кто тебя послал?
— Тот, кто отдаёт приказы.
— А имя у этого… приказчика имеется?
Молчание.
— И зачем я ему занадобился?
— Ты должен умереть.
— С этого места поподробней, пожалуйста. Кому это я должен? Зачем меня убивать? Я этого вашего приказчика-заказчика знать не знаю и знать не хочу. Лично мне от него ничего не надо, а ему что неймётся?
Помолчав, майя ответил:
— Мне это неизвестно. Больше я ничего не скажу.
— Ладно, герой, — серьёзно сказал Сухов, вставая. — Ты как попал-то на борт?
— У него каноэ привязано за кормой, — ответил Ицкуат.
— Понятненько. Пытать его, как я понимаю, бесполезно, всё равно ничего не скажет. Верно?
— Верно, — насупился Ташкаль. — Тотенеу подл, но он — воин.
— Тогда убей его, — спокойно сказал Олег.
Небо раскрасилось во все закатные краски, когда индейцы завершили похоронный ритуал. Их враг и их друг одинаково канули в бездну моря, хороня незаданные вопросы и невысказанные ответы.
Попутный ветер на восток не дул, приходилось лавировать, но долго ли, коротко ли, а Ямайка показалась-таки на горизонте.
Чуть больше десяти лет минуло с тех пор, как бойцы лорда Кромвеля отняли остров у испанцев, а нынче Ямайка служила этаким украшением английской короны.
Самым же ценным в этой «ювелирке» был Порт-Ройал, отстроенный на песчаной косе Палисадос и вытянувшийся полумесяцем у гавани.
Если не считать рифов в бухте, Порт-Ройал был идеальным местом для швартовки — даже у причальных стенок глубина достигала тридцати футов.[23]
Хоть на мелкосидящем галиоте подваливай, хоть на многопушечном фрегате.
На юго-западной оконечности косы был выстроен Форт-Чарлз, охранявший вход в гавань. За ним отстраивался Форт-Уокер. Виднелись ещё три стройплощадки на местах будущих крепостей.
С моря город не впечатлял, хотя его деревянные, саманные и каменные дома поднимались кое-где в три-четыре этажа.
Не подавлявший пышной растительности, Порт-Ройал выигрышно смотрелся на фоне зелёных и синих холмов.
Тем не менее в столице Ямайки было построено восемьсот домов — на триста зданий больше, чем в Нью-Йорке. И каких зданий!
Здешние пираты, купцы и плантаторы словно соревновались друг с другом, пытаясь выставить свой дом как можно пышнее.
А деньжата для этого водились, Порт-Ройал жил за счёт грабежей и поборов, за счёт пиратства.
Одни брали испанские корабли на абордаж, другие скупали добычу, третьи обслуживали «джентльменов удачи», предлагая всё — оружие, припасы, вино, покладистых женщин — оптом и в розницу, с предоплатой и в рассрочку.
Рынки соседствовали с церквями и сефардской синагогой, военные плацы — с лавками и тавернами, склады — с мостами. Даже зверинец тут был! А с виду не скажешь…
— Отдать швартовы!
«Ундина» плавно толкнулась в причал, наваливаясь бортом на плетёные кранцы.
— Бдите, ребята, — сказал Олег. — В одиночку по берегу не шарахайтесь, местных не задирайте. Ежели сами пристанут, дайте сдачи. А я пошёл в гости!
Ещё на подходе к гавани он углядел моргановскую «Лилли», стоявшую у причала. Стало быть, хозяин дома.
Сухов выглядел настоящим пиратом, как их изображают в Голливуде: чёрные кожаные штаны заправлены в ботфорты и подвязаны алым кушаком, за который заткнут «Флинтлок». Поперёк белой рубахи с кружевами на вороте и манжетах — перевязь с палашом в ножнах, а на голове — чёрная шляпа с распушенными перьями.
«Первый парень на деревне, — усмехнулся Олег, — а в деревне один дом!»
Набережная была лишь наполовину вымощена каменными плитами, покрывавшими песчаную косу.
Сюда, к пристани, выходили фасадами конторы купцов, приземистые склады и масса таверн, дабы морячкам не надо было далеко ходить в поисках выпивки.
Толпа этих самых морячков в разной степени алкогольного опьянения как раз и бродила вдоль пристани, пропивая последние пенни и реалы, задираясь, шатаясь, повисая друг на друге, цепляясь за стены или хватая вертлявых шлюх.
Попадались среди них персонажи, весьма экзотичные даже для Порт-Ройала.
Вон как тот здоровенный негр в тюрбане, красных шароварах и безрукавке на голое тело, расшитой блёстками.
Или как этот пьяный монах в рясе, вонючей от пота. Чмокая слюнявыми губами, он то и дело прикладывался к огромной кружке — если и с молоком, то «от бешеной коровки».
К Сухову пока никто не приставал — рассеянный взгляд его холодных глаз внушал почтение местным забиякам, и те решали, что лучше не связываться.
— Эй, любезный! — окликнул Олег скучающего забулдыгу. — Это самое… Как пройти к дому капитана Моргана?
Забулдыга сделал вид, что не видит и не слышит Сухова.
Однако стоило в воздухе сверкнуть брошенному пенсу, как он махом оживился и очень ловко поймал монетку.
И тут же повёл «дорогого гостя», показывая дорогу к Куин-стрит — в надежде на достойную награду.
Расставшись ещё с одним пенсом, Олег остановился возле ограды, разглядывая дом Генри Моргана — двухэтажный, сложенный из дорогущего кирпича.
Кровля, правда, была дощатой, вроде как тесовой, а в окнах отсутствовали стёкла, одни лишь плашки жалюзи, но для местного климата подобное несущественно.
Несколько чёрных невольников усердно трудились в небольшом садике, пышная негритянка бегала с огромной медной сковородкой, переваливаясь утицей, а единственный белый слуга выстаивал у дверей, важный, как придворный церемониймейстер.
— Капитан Морган дома? — поинтересовался Сухов.
Привратник осмотрел его. Решив, видимо, что дресс-код позволяет, он освободил проход и слегка поклонился:
— Извольте пройти.
Олег изволил. Комнат в доме хватало, но все они вышли очень маленькими и тесными.
Морган обнаружился в кабинете.
В длиннополом алом камзоле, расшитом серебряным позументом, в белых атласных штанах до колен и белых чулках, в башмаках с огромными пряжками, Генри смахивал на лакея английского короля. Сходство усиливалось светлым париком, входившим в моду. Семейная жизнь меняет привычки…
— Кого я вижу! — воскликнул Морган. — Капитан Драй!
— Да вот решил заглянуть в ваше захолустье, — ухмыльнулся Сухов. — Дай, думаю, проведаю.
Генри расхохотался.
— Лиззи! — крикнул он. — Пошли Калибана за вином!
Из-за двери выглянула женщина — бледное лицо в обрамлении кудряшек — и улыбнулась.
— Да, дорогой.
— Винных погребов не держим, — весело сказал хозяин, — но кое-что припасено! Что характерно.
Вскоре запыхавшийся негр приволок пузатую бутылку и быстренько раскупорил её.
— Свободен! — отослал его Морган и сам разлил нежно-розовое вино по бокалам. — Ну, за встречу!
Напиток был терпким и холодным, по жаре — в самый раз.
Тут Генри, для пущей приватности, снял парик, обнажая короткостриженые рыжие волосы.
— Неплохое винцо, — оценил Сухов, отставляя бокал.
Хозяин дома кивнул.
— На Кубе прихватили. Я недавно оттуда, наведался в Эль-Пуэрто-дель-Принсипе, пощипал испанцев! Добыл бы и больше, но между нами затесался один недобитый идальго: подслушав, куда мы направляемся, он спрыгнул с корабля и поплыл к берегу, а там предупредил своих. Те забегали, даже конницу собрали, да только и мы не лыком шиты! Высадились мы в гавани Санта-Мария, а оттуда до Пуэрто-дель-Принсипе миль тридцать посуху, по саванне. Ничего, одолели… Побили испанцев знатно, а всех жителей загнали в две церкви, чтоб не мешали, ну и прошлись по домам… Пятьдесят тысяч песо «выручили»…
Тут на лицо Моргана набежала тень.
— А ты искал Прекрасную Испанку… — негромко проговорил Олег.
Генри кивнул.
— В пустой след, — коротко обронил он.
Сухов кивнул.
— Могу открыть её имя, Генри, — спокойно проговорил он. — Эту женщину зовут донна Флора.
Морган побледнел, а Олег жестом фокусника достал письмо и передал его Генри.
— Я получил это на Тортуге.
Хозяин впился глазами в текст, жадно вбирая взглядом знакомый почерк.
— Её рука… — хрипло сказал он.
Дочитав, он недолго оставался молчалив.
— Ты был с Олонэ?
Сухов кивнул.
— И… что?
— Всё происходило именно так, как здесь написано.
Морган зажмурился и медленно выдохнул.
Не раскрывая глаз, он сказал негромким голосом, приглушённым от волнения:
— Порой мне худо бывало. Хотелось всё бросить, забыть, не верить… Да мало ли что написали старику Мансфелту! Может, и не было ничего, и я себе на беду фантом сотворил! Но вот я снова вижу строки, написанные Прекрасной Испанкой, — и всё внутри переворачивается. Не подумай чего дурного, Элизабет жена мне перед Богом и людьми. Что характерно. Тут другое…
— Наваждение.
— Именно, друг мой! И я не могу и не хочу покончить с ним. Первейшее моё желание — найти… донну Флору. Ну вот, — губы Моргана искривила улыбка, — моя мечта обрела имя…
— Слушай, Генри. Мне кажется, я знаю, как сыскать эту женщину. Тем более что у меня самого есть к ней пара вопросов. Важных для меня вопросов. Это самое… Письмо от Флоры мне передал некий дон Педро, а его на Тортугу доставил небезызвестный тебе Том Кларк. Может, хоть он знает, откуда этот Педро? Какая-никакая, а ниточка!
— Ага… — протянул Морган. — Это след!
Стремительно покинув кабинет, он вышел вон, и скоро зычный голос донёсся со двора — хозяин рассылал своих рабов на поиски контрабандиста.
Время ожидания не затянулось — миссис Морган пригласила всех за стол.
Обед подавали без изысков, по-домашнему, но Олег мигом оценил преимущества семейной жизни — после грубых корабельных трапез даже обычный суп покажется амброзией.
Удалившись в кабинет, Генри раскурил трубку, а Сухов, присев в уголке, сонно посматривал то на хозяина, то на львиную шкуру, вывешенную на стену. Подарок, наверное… Или добыча.
Заслышав шум во дворе, Морган проворчал, попыхивая трубкой:
— Ага… Явились, кажется.
Вскоре Томас Кларк застыл в дверях, проворно снимая шляпу — на Ямайке Моргана уважали.
— Здрасте! — сказал он. — Звали? О, капитан Драй!
— Он самый, — нетерпеливо оборвал его Генри. — Помнишь, ты однажды подбрасывал до Тортуги некоего дона Педро?
Том напряг память, морща лоб.
— Дон Педро мне ещё письмо передавал, — подсказал ему Олег.
— А-а, этот! — просветлел Кларк. — Ну как же, помню, был такой.
— Откуда он? Где ты его подобрал?
— Подобрал-то я его на Кубе, — заговорил Том обстоятельно, — но сам он не оттуда. Дон Педро… Ну он не так уж чтобы дон… Не из дворян, короче. Сеньор Педро Нуньес, так его зовут. Он… это…
Сухов поспешил вмешаться в сложный мыслительный процесс.
— Сеньор Нуньес прибыл на Кубу из Новой Гранады? — снова дал он подсказку.
— Ну да! — обрадовался Кларк. — На галеоне «Сан-Франциско». Эта посудина всегда по кругу ходит: из Маракайбо — в Пуэрто-Бельо, оттуда в Эль-Пуэрто-дель-Принсипе и обратно в Маракайбо. Вот этот Нуньес как раз из Маракайбо. Ага…