— Уже есть? — с плохо скрываемым страхом повторила я.
— А ты голос свой слышала? Да, это неприятно, но не так страшно. Чудо, что у тебя лихорадка не началась, — мужчина вздохнул, — поэтому постарайся поменьше говорить и побольше отдыхать, тогда быстрее поправишься.
После этих слов доктор перешел к другим больным. Им повезло меньше, чем мне — многие были без сознания или в бреду. Они звали своих родных, а иногда говорили так, словно до сих пор были на «Титанике». Чем скорее ко мне возвращалось ясное сознание, тем более жутко я себя чувствовала. Нестерпимо хотелось выйти, с кем-нибудь поговорить… И вот, поздно вечером, когда врач ушел, я тенью скользнула за дверь. Миновав несколько лестничных пролетов, шарахаясь от каждого незнакомого голоса, я наконец вышла на палубу. Появилось знакомое чувство, совсем как в первую ночь на пароходе. Здесь было прохладно, но меня это не волновало — знаете, чем усерднее бежишь от болезни, тем скорее она тебя догоняет…
И звезды все те же, когда я в последний раз на них смотрела. Как же трудно поверить, сколько всего произошло.
Едва слышный шорох рядом заставил меня испуганно отпрянуть, но через несколько мгновений облегченно выдохнуть:
— Мистер Лоу… Вы бы хоть кашлянули.
Молодой человек ничего не ответил. Он явно хотел поговорить о чем-то важном и не знал, с чего начать.
— Я рад, что вас удалось спасти, — наконец произнес он резко севшим голосом. Заметив это, он откашлялся и продолжил: — Хотя ваш план, мисс Бэйли, едва не стоил жизни.
— Вы ведь не хуже меня знаете, что спаслась я благодаря случайности.
Эта «случайность» больно задела Гарольда, но он, сделав усилие над собой, совершенно не изменился в лице.
— Я признательна всем, кто спас меня, и вам, мистер Лоу, однако… Теперь, когда опасность миновала, лучше будет вам держаться от меня подальше. Вы ведь понимаете, какой это кошмар — знать, что будет? Поэтому без моего вмешательства ваша жизнь будет такой, какой и должна — долгой и счастливой.
— Но вы уже вмешались, — эти слова пятый помощник произнес прежде, чем осознал весь их смысл. — Я хотел сказать…
— Вам известно, что я говорила тогда правду?
— Разумеется.
— Тогда почему вам не хочется избегать меня?
Трудно сказать, как эти слова подействовали на офицера; понять что-либо по его лицу не представлялось возможным, слишком хорошо он научился владеть собой. Только пауза, длившаяся дольше, чем обычно, заставила меня обеспокоенно взглянуть на собеседника. Я и представить не могла, что простая констатация факта могла его задеть или тем более разозлить.
— Нет, мисс. Уверяю, все рады, что вовремя нашли вас и успели спасти. Даже мистер Мэрдок, чей револьвер вы так вольно конфисковали, участвовал в этом предприятии, — голос, которым были произнесены эти слова, удивил меня; так он со мной не разговаривал даже во время «допроса» после первого завтрака на верхней палубе. — А сейчас вам пора возвращаться, мисс Бэйли. Вы чудом не простудились, не стоит искушать судьбу.
Как бы мне ни хотелось продолжить разговор, на этот раз у меня не было желания с ним спорить . Поэтому я развернулась и возвратилась в каюту, оборудованную под больничную палату.
Вздохнула и снова опустилась на кровать. Спать совершенно не хотелось; несмотря на небольшое головокружение, мое тело требовало хоть какой-то физической активности, ведь за долгие часы лежания конечности затекли, а мышцы стали как деревянные.
Мне было решительно нечем заняться. Не было даже книги. Я могла попросить кого-нибудь принести что-нибудь почитать, но доктора беспокоить было неловко, а сестер милосердия я поблизости не наблюдала. Поэтому оставалось лишь сидеть без дела и думать. Во-первых, о том, что происходило на борту тонущего «Титаника». В частности, пока я лежала в нижнем отсеке, прикованная наручниками. Мне все еще хотелось узнать, кто стал виновником моей отключки и, возможно, даже разыскать этого человека (если он выжил, конечно). А во-вторых… Все равно все мои мысли возвращались к мистеру Лоу. Почему же он так со мной обращается? Его слова о том, что мне лучше не испытывать судьбу и пока оставаться в каюте, приобретали совсем иной смысл: в них сквозила не забота, а простое желание избавиться от моего общества… Почему? Я ведь никак его не обидела, кроме того, что почти всегда поступала по-своему на «Титанике» и тогда немного невежливо сбежала, прихватив его ключи… А может быть, я только зря накручиваю себя? Как хотелось в это верить… Однако не получалось. Уверена, если бы голосок мог появиться, он бы с присущей язвительностью подтвердил мои опасения. Неясное опасение превратилось в уверенность о том, что чего-то важного я явно не знаю.
Внезапно дверь в каюту скрипнула, и я быстро вскинула голову. На пороге стоял мужчина, и узнать посетителя мне удалось не сразу. Уставшее лицо, выдававшее недолгий и беспокойный сон, поседевшие волосы, но все те же добрые, умные глаза и ободряющая улыбка, которая согрела мое сердце и рассеяла все мрачные мысли.
— Мистер Эндрюс!
— Здравствуйте, мисс Бэйли. Простите, что так поздно… Рад, что не разбудил вас. Хотел навестить вас утром, но решил все-таки зайти. Как вы?
— Лучше, чем могло быть, — слабо улыбнулась я. — Давно хотела попросить вас звать меня по имени. Если вас не затруднит…
— Как вы… Как ты хочешь, — поправился Томас Эндрюс.
— Спасибо, что пришли, — вздохнула я. — Честно говоря, тут невероятно скучно… Доктор требует, чтобы я оставалась в постели.
— Конечно, — улыбнулся мужчина. — Это правильное требование, и если доктору удастся удержать тебя на месте, я пожму ему руку. Думаю, мистер Лоу тоже.
От меня не укрылся подтекст этой невинной фразы, и я подняла немного виноватый взгляд на инженера.
— Мне очень жаль… Простите.
Мы помолчали. Я была почти уверена, что он в тот момент тоже думал о «Титанике».
Наконец, тронув его за рукав, я спросила:
— Мистер Эндрюс… Вы не могли бы просветить меня насчет того, что происходило, пока я находилась в нижнем отсеке? Моя неосведомленность мешает мне составить полную и достоверную картину событий… Что произошло? — мой мозг был достаточно ясен, чтобы воспринимать информацию. Мужчина такого мнения, по-видимому, не придерживался, однако его внутренняя борьба длилась недолго и завершилась моей победой.
— Когда столкновения избежать не удалось, даже несмотря на все действия мистера Мэрдока, повреждения получили три отсека в разных частях корабля. Тогда капитан приказал не останавливаться, чтобы не допустить паники, однако эта команда не была выполнена. Иначе насосы не справились с напором воды… Сколько они смогли бы откачивать воду, мы не знали, но пока они работали, следовало решить, как действовать, когда вода станет прибывать быстрее. Выходя из каюты капитана, я услышал мистера Мэрдока, который говорил с пятым помощником, и они напомнили мне, как можно сохранить устойчивость корабля путем затопления дополнительных отсеков. Около двух часов — еще до того, как я вернулся в салон первого класса — было решено открыть водонепроницаемые двери, чтобы попытаться выиграть время. Но тогда наверняка никто ничего не знал… Мне очень жаль, Алекс, что ты оказалась в нижнем отсеке. Я узнал об этом только на «Карпатии», — голос Томаса Эндрюса дрогнул, и я перевела на него взгляд, полный благодарности:
— В этом только моя вина. Удивительно, но мистер Лоу спас меня, хотя… Я никак этого не ожидала. У меня сложилось впечатление, что этот человек не слишком ко мне расположен, — да, я до сих пор в глубине души была уверена, что моему рассказу он не поверил. Если бы поверил, корабль изменил бы курс без такой опасной выходки.
— Алекс… Он спас тебе жизнь не только тогда.
— Что вы имеете в виду? — я вопросительно взглянула на мужчину. Возможно, какой-то части моего сознания хотелось продолжать верить в то, что пятый помощник капитана обошелся со мной несправедливо.
— Понимаешь, — мистер Эндрюс склонил голову на бок. — Если бы не он, то… Ты бы не сидела сейчас здесь. Мы отыскали тебя на поверхности воды благодаря тому, что он услышал твой сигнал SOS. Ты ведь выплыла самостоятельно, правда?
Я кивнула.
— Но перед этим… Перед этим Гарольд Лоу провел восемь минут под водой, пытаясь тебя разыскать.
Мое лицо побелело.
— Что?! Он… Что он сделал?..
— Он нырнул вслед за затонувшим кораблем, — повторил мистер Эндрюс, который с пониманием отнесся такой реакции удивления. — Когда мистер Лоу осознал, что это его единственная возможность тебя найти, то решил попытаться сделать это. Несмотря на то, что первый помощник капитана пытался отговорить его.
У меня закружилась голова. Может, от усталости, но, скорее всего, от другого. Услышанные слова не укладывались в рамки моего сознания. Конечно, я знала, что все офицеры отличаются смелостью, но его поступок был близок к самоубийству.
— Почему… Почему он ничего не сказал? — задохнулась я. Неслыханно! Возмутительно! Человек едва не пожертвовал своей жизнью и промолчал!
— Потому, Алекс, — устало молвил мистер Эндрюс, будто объяснял мне очевиднейшую вещь. — Что о своих подвигах и заслугах офицеры не говорят.
На лице мужчины проступила слабая улыбка, и мне не оставалось ничего, кроме как натянуто улыбнуться в ответ.
Утро началось довольно скоро. В остаток ночи я плохо спала: перед глазами воскресали то образы моего подводного путешествия, то бегущие в панике люди, их искаженные ужасом лица, слезы, крики, и бесконечная толпа…
Насладиться прекрасным сном без сновидений мне не удалось, поэтому я оставила эти попытки, совершенно не чувствуя усталости. В круглом окне уже появлялись признаки рассвета, когда в моей голове обозначился список действий на этот день.
Первая мысль, которую я и сочла наиболее правильной, была пойти и поискать Гарольда. После того, что я узнала о нем, все сказанные слова приобрели совершенно иной смысл, и мне хотелось ударить себя чем-нибудь тяжелым за все сказанное ранее. По меньшей мере стоило извиниться, высказать благодарность словами…
Ускользнуть из палаты мне удалось без каких-либо препятствий и угрызений совести; единственное, за что я переживала, — это предстоящий диалог.
Дверь в каюту мистера Лоу, на мое счастье, оказалась открыта. Я постучала для приличия и вошла, сразу отмечая, что в комнате совершенно темно.
Но радоваться было рано, так как при ближайшем рассмотрении каюта оказалась пуста. Встал закономерный вопрос — и что дальше? Может быть, это не та комната? Может, я ошиблась номером? Но номер каюты точно был указан на двери. Нет, ошибка была явно не в этом. Что-то случилось… У меня появилось нехорошее предчувствие. Чтобы рассеять эти глупые страхи, я решила спросить у кого-нибудь, что же произошло. Возможно, капитан Рострон беседует с выжившими офицерами или… Да мало ли вариантов!
На палубе мне попалась горничная, которая явно изначально плыла на «Карпатии».
— Простите, мисс, вы не знаете, где можно найти мистера Гарольда Лоу, офицера «Титаника»? Вы, должно быть, слышали…
— Да, мисс, — кивнула молодая девушка, — но я не уверена, что идти сейчас будет хорошей идеей. Мистер Лоу… Понимаете, он находится сейчас в лазарете.
— Что с ним? — медленно протянула я, стараясь таким образом скрыть свое беспокойство, но на самом деле лишь еще более явно выдавая его.
— Ах, мисс… Мне, наверное, не велено говорить… Но сегодня ночью из разговора врачей я узнала, что у него началась лихорадка.
При этих словах горничная, похожая на мышку, смешно приблизила свое лицо ко мне, словно кто-то на пустой палубе мог слышать наш разговор.
— Не беспокойтесь, я никому не скажу, откуда я узнала о болезни мистера Лоу, спасибо вам, мисс… — воцарилась непродолжительная тишина, после которой горничная догадалась назвать мне свое имя:
— Бейдж. Элизабет Бейдж.
— Алекс Бэйли, — кивнула я.
Вдруг глаза девушки округлились от удивления:
— Бэйли?! Так это вы спасли пассажиров третьего класса?!
Секунда мне понадобилась на то, чтобы мысленно чертыхнуться. Какая же болтушка эта мисс Бейдж… Как ее только взяли горничной?!
— Откуда вы это услышали? — наконец произнесла я.
— Просто… Слышала, как несколько пассажиров третьего класса говорили с господами офицерами с «Титаника», — повинилась девушка.
— Что бы вы ни слышали, это все полные глупости и совершенный бред, потому что никого я не спасала. Не стоит слушать каждого встречного, мисс Бейдж.
— Простите, — горничная покраснела и поспешила скрыться с моих глаз. Я же направилась в медицинскую каюту.
— Можно? — едва слышным голосом спросила я у доктора, который склонился над одним из больных. Этот врач был несколько моложе, но такое же уставшее, выражавшее тревогу за своих пациентов. Мой быстрый взгляд скользнул по небольшому помещению — все пострадавшие были без сознания.
— Кто вы, мисс?
— Алекс. Алекс Бэйли, и мне бы хотелось увидеть мистера Лоу. Я узнала, что ему вдруг стало хуже, и… И хотела узнать, что с ним и в каком он состоянии.
— Что ж, мисс Бэйли… Он сейчас без сознания, и я не думаю, что вам удастся добиться от него хоть слова, — устало вздохнул доктор, не делая, однако, никаких попыток выставить меня за дверь.
— Можете сказать, когда он придет в себя?
— К сожалению, мисс, никто не может знать, когда точно очнется мистер Лоу. Но, думаю, лихорадка не затянется надолго, если у нас будет хватать медикаментов.
— У нас нехватка медикаментов? — прищурив глаза, я поглядела на этого молодого врача. С каждой минутой он нравился мне все меньше и меньше.
— Пока нет, мисс.
Я прошла к кушетке, для устойчивости прикрепленной к стене, и чуть склонилась над лежащим на ней Гарольдом, чувствуя на себе заинтересованный взгляд.
— Вы не могли бы оставить нас наедине? — не выдержала я.
— Конечно, — кивнул доктор. — Но если увидите, что ему становится хуже, непременно зовите меня.
Я вздохнула с облегчением, когда комната оказалась пуста, взяла себе стул и присела возле молодого человека. В голове витала мрачная мысль о том, что на его месте должна была быть я. Нужно было умереть… Тогда бы его жизни сейчас ничего не угрожало.
Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Он был бледен, но щеки горели, а на лбу находилась грелка со льдом; дышал он тяжело. Я знала, что лихорадка — вещь нелегкая, и что известны многочисленные случаи, когда люди погибали от нее. Но я не позволяла себе думать ни о чем подобном, потому что это было так… Неправильно. Мы слишком много пережили, мы — как парадоксально! — спаслись с затонувшего корабля. Мы вместе повернули ход истории… Он ведь сумел поверить мне, и эта мысль грела душу.
И теперь я ни за что не поверю, что он может умереть от такой ерунды, как лихорадка.
На какую-то долю секунды я застыла в замешательстве, но потом все же коснулась его холодной руки, лежащей поверх клетчатого шерстяного одеяла, и осторожно сжала ее, пытаясь согреть. Пытаясь хоть как-то помочь, хоть как-то отблагодарить и заявить о своем присутствии. Мне было спокойно от того, что Гарольд не может сейчас видеть, что я делаю, потому что… Потому что мне хочется плакать. Я считала слабые удары его пульса, и в голове возникали самые странные мысли. Два коротких удара… Как буква «I» в азбуке Морзе. Короткий, чуть длиннее, опять два коротких — он напоминал «L». И снова два коротких и длинный. Это была «U». Мне можно было гордиться своим знанием… Эта мысль вызвала слабую улыбку.
Но взгляд снова остановился на неподвижно лежащем молодом человеке, и улыбка мгновенно исчезла. Я снова задавала себе один и тот же вопрос — зачем? Ты ведь мог и не лезть в холодную воду в попытках разыскать и вытащить меня. Куда целесообразнее было бы сначала обыскать всю поверхность воды, а уж потом нырять… Но ты все равно сделал это. Даже зная, что это может отразиться на твоем здоровье, или вообще стать последним поступком в твоей жизни…