========== Пиво ==========
Когда Элли ушла, я зашла в дом, плюхнулась в большое зеленое кресло напротив дивана и стала наблюдать, как папа работает. Он бормотал себе под нос что-то о тупых клиентах и бурно радовался каждый раз, когда вешал трубку. Пару раз он подмигнул мне. Кондиционер был выкручен на полную и создавал арктический холод.
– Кексик, ты что-то хотела?
– Подожду, пока у тебя будет время, – ответила я.
Папа что-то набрал и ответил:
– Достану этой женщине нужную ссылку и сделаю перерыв.
– Отлично.
Я взяла с собой «Историю будущего» и перечитывала главу о Снайпере, которую написала утром. Она не переставала интриговать меня. Что-то заставляло меня думать, что это она окажется в туннеле вместе с потомком старика с USS Pledge. Может, это будет моя дочь или внучка.
– Все в порядке? – спросил папа, ожидая звукового сигнала о том, что клиент удовлетворен и ушел.
– Да, просто у меня есть еще парочка вопросов, – объяснила я. В этот раз папа даже не выглядел испуганным, как в прошлые два раза. Может быть, наши разговоры и ему пошли на пользу. В конце концов, мы оба молчали тринадцать лет.
Когда папа отослал ссылку и раздался одобрительный писк, папа отложил компьютер, поднялся на ноги и взял себе буррито из микроволновки, мисочку кукурузных чипсов и сметану. Потом он взял бутылку пива. Я никогда не видела, чтобы он пил пиво. Я так поразилась, что спросила вслух:
– Пиво?
Папа обмакнул буррито в сметану, откусил кусок и ответил?
– Ты сама сказала, что я должен пробовать что-то новое.
– Разве? – Я помнила, что просила его снова начать рисовать. Про пиво я ничего не говорила.
– Ты ведь не хочешь глотнуть, правда? – Пиво напоминало мне про субботний вечер и прах летучей мыши. Вряд ли я когда-нибудь снова смогу его пить.
– Нет, спасибо.
– Что ты хотела спросить? – напомнил папа. – Сегодня принесли твое оборудование для чулана. – Он показал в сторону стола, бывшего когда-то обеденным. – Я заказал бумагу трех разных размеров. Не знаю, понадобится ли тебе шестнадцать на двадцать, но почему бы и нет?
– Спасибо, – поблагодарила я. Потом достала из кармана письмо: – Я сегодня кое-что разузнала. Думаю, тебе надо это знать. – Я вручила папе письмо, и он погрузился в чтение. – Если мы не пошлем ей письмо, она может забрать у нас землю. Мне не кажется, что мы должны просто так отдавать ей участок. И мне плевать, что после этого останется от нашей дружбы с Элли.
Папа прочел письмо и начал перечитывать. Я увидела, как его взгляд снова перескочил в верхний левый угол листа.
– Конечно, мне понадобится твоя подпись, – заметила я. – Земля-то не моя.
– Черт, детка, я не могу этого сделать. – Я посмотрела на него квадратными глазами. – Я ненавижу ссориться. Я ненавижу Жасмин. Если смешать одно и другое, это будет уже слишком. Слишком для меня, понимаешь?
– А иначе они все это у нас заберут. Дом, участок, сарай. Вообще все. И кстати уже довольно скоро. Может, через год? Или когда там будет двадцать один год с тех пор, как они там живут.
Папа задумался и поворчал.
– Подумаю об этом, – сказал он и уронил письмо на колени. Я так и уставилась на него. Он уже не контролировал движения. Ему явно не следовало пить больше одной банки.
– Не понимаю, чего ты ее боишься, – заметила я. Папа помотал головой:
– Я ее не боюсь. Просто это ее дом. Она вырастила там ребенка. Сама подумай, каково бы мне было, если бы кто-то отнял у меня этот дом? Я не могу поступить так с кем-то еще.
– Ее земля куплена на твои деньги.
– На деньги твоей мамы. У меня не было ни кола ни двора.
– Тогда просто подпиши бумагу, и я выпну отсюда Жасмин.
Папа подозрительно поглядел на меня. Я – на него.
– У вас с Элли что-то случилось? Она мотает тебе нервы? Ты можешь просто не замечать ее, как я их не замечаю. Необязательно делать кому-то больно.
– Я не хочу никому делать больно. Я просто хочу вернуть нам нашу собственность. Это важно.
Папа нахмурился:
– Я тебя так не воспитывал.
– Калифорния, помнишь? Виргинские острова? – напомнила я. – Ты не можешь продать землю, пока не заберешь ее у них.
Я оглядела комнату: картины, телевизор, диван, папину вареную футболку. Я увидела стол с кучей фотобумаги, на которой столько надо напечатать.
– Пап, я просто хочу, чтобы мы жили своей жизнью. Жили так, как хотела бы мама. Чтобы ты снова начал рисовать, а я выросла и сделала что-нибудь интересное. Хватит сидеть в нейтральной зоне. Хватит целый день есть обеды из микроволновки! – продолжала я. – Я хочу пойти в колледж. Я хочу стать кем-то. Я хочу делать всякую крутую хрень. – Папа изумленно наблюдал за мной. Или не изумленно, а радостно. Или задумчиво. – Так что подумай об этом, ладно? – я указала на письмо на его коленях. – Я понимаю, что это выглядит неправильно. Что это выглядит…
– Мстительно?
– Ага. Но это не так. Это даже не подло. Знаешь, что подло? Девятнадцать лет жить на чужой земле и даже не сказать «спасибо». Подло – это знать, что можно еще немного посидеть на попе ровно и забрать землю себе. Вот это подло. А забрать свою землю – это не подло, хотя сложно и кажется подлым.
– Это будет непросто.
– Просто подумай.
– Ладно.
Я отнесла свежую бумагу в чулан, но не стала ничего печатать. Я просто села на табуретку и огляделась. Я смотрела на зуб и почему-то хотела его потрогать. Он был частью Дарлы. Я могла что-нибудь ему рассказать. Он мог поддерживать меня, пока я пишу новую часть «Истории будущего».
Я встала на табуретку и сняла зуб с потолка. Потом сняла с него записку: «Не жить своей жизнью – то же самое, что убить себя. Только дольше», – и наклеила ее на дверь. Я сжала зуб в руках. Кто-то просверлил в нем маленькую дырочку и продел туда красную нить. Корни зуба были длинными, кривыми и страшными. Все остальное тело мамы кремировали и хранили где-то до смерти папы, чтобы их общий пепел развеяли над Карибским морем, где они проводили медовый месяц. Мне некуда было приходить, когда мне хотелось поплакать на маминой могиле. Я не могла ни обнять надгробие, ни принести цветов. А теперь я сжала зуб покрепче и представила себе, что разговариваю с Дарлой:
Я: Почему я не должна выгонять их с нашей земли?
Дарла: Потому что тогда Жасмин победит.
Я: Как она может победить?
Дарла: Тогда она станет абсолютным нонконсьюмеристом. Хиппи из хиппи.
Я: Да ты что, издеваешься?
Дарла: Нет.
Я: Мам, она паразит.
Дарла: Значит, она очень умный паразит.
Потом я снова поднялась наверх и плюхнулась на зеленое кресло. Папа поднял взгляд от ноутбука.
– Пап, а у хиппи бывают проверки на прочность? Например, если ты забираешь у кого-то свой участок, значит, ты жалкий консьюмерист, а этот кто-то круче тебя?
Папа наклонил голову:
– Есть немножко.
Я удивленно посмотрела на него. Сначала я решила, что через зуб мне действительно отвечала Дарла. Но такого быть не могло. Я просто думаю так же, как Дарла. А, ладно. Потом я получила послание от папы: «Он умрет в глубокой старости. Я буду рядом с ним. Я тоже буду довольно старой. Он обнимет меня и скажет, что гордится тем, что я сделала. У меня будет повязка на голове».
Это было мощно. Я едва не расплакалась. Значит, я доживу до старости? До глубокой старости? Меня немного беспокоила повязка на голове. Она выглядела как бинты, а не как модный аксессуар.
– Ты смотришь на меня, как будто я сошел с ума, – заметил папа.
– Ты сошел с ума, – подтвердила я. Папа покачал головой. – Я с утра прочитала все об этом законе, – продолжила я. – Она получит все. Участок, дом, сарай. А потом она получит тебя, как всегда и хотела. Не думаю, что маме это понравится, хиппи она или нет.
– Мне надо работать, – ответил папа.
Я вернулась к себе и открыла тетрадь с фотографиями. Я отлистала до фотографии пустой банки. «Глори, а чем ты наполнишь свою банку?» – спросила я себя.
========== История будущего Глори ОБрайан ==========
Снайпер едва не убьет Недрика Святошу дважды. Первый раз – когда он будет ехать в красном фургоне своего лучшего друга. Второй раз случится около его дома, и он пошлет собак в направлении выстрела. Снайперу удастся спастись, но собаки найдут туннель. На следующей неделе армия правительства завоюет большую часть отделившихся штатов, и их жители будут счастливы. Никаких больше лагерей. Дети вернутся к матерям. Жены вновь обретут мужей. Общество Хорьков будет уничтожено. Зов Долга прекратит звать. Все мужчины Новой Америки, способные держать оружие, будут призваны отстаивать последний оставшийся под властью Недрика Святоши штат в последней битве. Они выйдут в бой, хотя будут заранее знать, что проиграют. Изгои пустятся в долгий путь домой. Они будут похожи на призраков – за их плечами будут три года войны и голода. Дети будут жутковато молчаливыми. Снайпер с повстанцами будет прятаться в туннелях. Ее муж будет закладывать взрывчатку на вражеской территории. Снайпер будет прочищать ружье. Они будут тихо сидеть, пока над их головами будут шагать вражеские войска. Они будут ждать нужного момента. И дождутся.
========== Как дела у Глори? ==========
В шесть вечера Элли позвонила мне и сказала, что ей нужна моя помощь с курами: у нее мало времени, и если она не успеет все закончить, она пропустит вечеринку при звездах (здесь была смеховая дорожка). Я как раз спала, и ее звонок меня взбесил, но в конце концов я встала и перешла через дорогу, любуясь закатом. Некоторые считают, что закат всегда яркий и красивый, но это не так. Бывают действительно очень красивые закаты. Сегодня был как раз такой. Синее небо позеленело, потом стало фиолетовым, потом – розовым, оранжевым, и наконец осталась только темно-красная полоска над самым горизонтом. Возможно, это был самый красивый закат в моей жизни. Я не знала, что это последний закат в жизни летучей мыши по имени Макс Блэк. Но, возможно, от этого он стал еще красивее.
Сначала я столкнулась с Жасмин:
– Как дела у Глори? – спросила она. Я посмотрела на нее – сквозь нее:
– У Глори все прекрасно. А у Жасмин?
Казалось, мой уверенный тон ее удивил.
– У Жасмин все шикарно, – ответила она. – Но ей надо сходить отпереть сарай с барабанами.
У них был отдельный сарай для барабанов. Как выглядит сарай для барабанов у нонконсьюмеристов? Конечно, его нет, и барабанов тоже нет, потому что все это – собственность, а собственность – это плохо. Возможно, мне стоило перечитать определение нонконсьюмеризма. А возможно, Жасмин стоило.
Когда я нашла Элли, она уже вычистила птичник. Она взяла опилки, смешала их с соломой и распределила по полу птичника, а потом присыпала все сверху какой-то странной пудрой, которая не даст завестись клещам. Коммуны, наверно, самое теплое в мире местечко для паразитов.
Когда мы шли к их дому, я обратила внимание, что нигде не было ни признака готовящейся звездной вечеринки – ни столов, ни табуреток. Даже костер еще не разожгли. Мы с Элли вымыли руки в умывальнике, а потом она сказала, что ей ненадолго нужно зайти внутрь, и попросила меня подождать. Пока я вытирала руки о шорты, ко мне подошел Рик.
– Она сказала, что у нее есть парень, – сообщил он. – Жасмин это не понравится.
– Жасмин? Или тебе? – спросила я. Потом посмотрела на него.
Послание от Рика: «Его дед был на борту USS Pledge в 1950 году, когда он налетел на мину в бухте Вонсан и затонул. Его и других матросов спасло другое судно, но взрыв мины застал его в неудачной части корабля и ему в спину прилетел большой кусок железа. К тому моменту, когда его выписали из американской больницы, его уже дважды исповедали, сказали, что он потеряет две ноги, и много раз повторили, что его ждет короткая жизнь в инвалидной коляске, а потом он точно умрет от инфекции. Он проживет еще семьдесят четыре года, то есть до девяноста трех лет. Ему нравятся кальцоне с фудкорта местного торгового центра».
========== Кто бы мог подумать? ==========
Элли вышла из дома, кинула злобный взгляд на Рика, который тут же ушел, и спросила:
– У тебя есть минута?
– Я же здесь, верно? – Я огляделась. Похоже, кроме нас, вокруг никого не было. Сарай для барабанов был закрыт. В большинстве фургонов на заднем дворе горел свет. Может быть, Жасмин отменила вечеринку. Я подняла взгляд: небо было чистым, – и снова посмотрела на Элли.
– Мне надо поговорить с тобой об одной важной вещи, – прошептала она.
– Хорошо, – прошептала я.
– Не здесь, – прошептала Элли. – Говорить об этом здесь опасно.
– Но здесь никого нет.
– Они здесь. Они всегда здесь.
– Ясно.
– Пойдем к тебе?
Элли уже зашагала к моему дому, так что я пошла следом. Я по инерции направилась к задней двери, однако Элли – редкий случай – пошла к главному входу. Мы с ней никогда через него не заходили. Она никогда не звонила и не стучала – сразу заходила. На секунду я увидела вместо нее Жасмин – они обе пользовались чужим имуществом не задумываясь – даже если этим «имуществом» был чужой муж.
В следующий миг меня едва не сбил с ног многоголосый ор: «Сюрприз!» Элли орала громче всех. В прихожую вышла тетя Эми и протянула ко мне руки. Обняв ее, я увидела, что повсюду висят шарики, растяжки и прочие украшения, которых я никогда раньше не видела в нашем доме. А еще пришла Жасмин. И Эд Хеффнер. И Рик (а с ним – неисчислимое множество юпитериан). И, наверно, вся команда выпускного альбома. И Стейси Каллен с несколькими моими друзьями из первого класса. И еще двое ребят, с которыми у нас был общий классный час. Я их не знала. Но они пришли.
– Вау, – сказала я. И не могла найти других слов, кроме этого: – Вау.
Потом я увидела, что папа каким-то чудом надел на себя нормальные шорты; он улыбнулся мне с измученным и смущенным видом – и я поняла, что нас с ним мучает и смущает одно и то же. Думаю, преимущественно нас обоих пугало, что к нам домой пришла Жасмин Блю Хеффнер.
Тетя Эми сказала что-то вроде «Поверить не могу, что ты уже выпускница!», или «Мы так тобой гордимся!», или «Как быстро летит время!». Все смешалось в кучу. Она была милее, чем я ее помнила. Ее силиконовая грудь все еще подпрыгивала при каждом движении – ну и что? Послание от тети Эми: «Ее сын женится на еврейке и примет иудаизм, а тетя даже глазом не моргнет».
– Ты видела торт? – спросила тетя, указывая на торт.
– Кто это сделал? – спросила я папу, пробиравшегося сквозь толпу, чтобы обнять меня. Я не получила послания от папы, потому что смотрела на его лоб – можно себе позволить вечер без посланий. Если получится.
– Это не я, Кексик, – начал оправдываться папа. – Ты просила меня этого не делать, помнишь?
«И не просто так просила, – хотелось сказать мне. – Постарайся, чтобы никто из коммуны не ходил в туалет и не садился на диван».
– В основном все сделала Элли, – объяснила тетя Эми. – Я позвонила ей, она объяснила мне, кого позвать, и…
В дверь позвонили. Папа пошел открывать. Пришли еще два парня из школы: парень Стейси Каллен и его друг. Друг прошептал: «А пиво есть?»
Элли сидела в углу гостиной и тихо разговаривала с Риком. Мне было стыдно, что я так на нее злилась, но я все еще злилась. А еще мне надо было поблагодарить ее за вечеринку, хотя мне не надо было никаких вечеринок. Или надо? Я запуталась. Я не умела веселиться. Я осознала это прямо посреди гостиной, забитой людьми, которые потрудились прийти ко мне домой и надарить мне подарков и открыток. Я не знала, как радоваться жизни.
Я пробралась к Элли:
– Спасибо!
Элли улыбнулась:
– Я думала, ты убьешь меня еще на слове «Сюрприз».
– Не, не буду. Это очень мило.
– Выпускной надо отпраздновать, – ответила Элли. – Это большое событие.