«Половина?!»
Если бы Клэй все еще сидел за столом, то наверняка бы подавился. Надо же, как все изменилось. А ведь было время, когда Келлорек, как и остальные пять членов банды, довольствовался равной долей, то есть пятнадцатью процентами. Еще десять процентов причиталось барду, но ни один из бардов «Саги» не доживал до того дня, когда с бандой расплачивались за работу, поэтому бардовскую долю Гэбриель относил к «фонду необходимых авантюрных расходов», что включало в себя выпивку, курево и общество женщин легкого поведения. Судя по тому, какие деньги сейчас огребали наемники, неудивительно, что Келлорек жил на широкую ногу.
– А с кем ты ведешь дела? – спросил Гэбриель по пути к высоким бронзовым воротам. – Кто-нибудь из наших приятелей с тобой работает?
Келлорек фыркнул:
– Да все и работают. Моя сеть агентов действует по всей Агрии. Все банды западнее Пятипрестолья у меня в долгу. Ну, кроме ваших старых знакомцев из «Авангарда».
– Неужели «Авангард» еще при деле? – спросил Клэй.
– Ну вроде как, – ответил Келл, не потрудившись объяснить, что это означает.
«Авангард…» Об этой банде Клэй уже давно ничего не слыхал, а ведь когда-то Баррет Снегоступ и его разномастные соратники – Аша, Тиамакс и Кабан – по-дружески соперничали с «Сагой». Подумать только, они все еще странствуют, все еще сражаются с монстрами… От этих мыслей у Клэя заныла поясница.
– Как кто-нибудь зачистит от кобольдов сточную канаву, – разглагольствовал Келл, – так мне перепадает на серебряные ручки к мебели, а если, к примеру, завалят племенную матку василиска, то можно к особняку пристроить новое крыло.
– Или вырыть новый ставок, – добавил Клэй.
– Бассейн, – немедленно поправил его Келлорек.
– А я что сказал?
– Ты сказал «ставок»…
– Слушай, а где мой меч? – прервал их Гэб.
– Чего-чего? – поморщился Келл.
– Где Веленкор?
На лице Келлорека появилось странное выражение, словно у отца, размышляющего, как получше приструнить расшалившееся дитятко. Он приоткрыл массивную бронзовую створку ворот и поманил Клэя с Гэбриелом внутрь.
– Проходите, – сказал он.
Глава 8
Веленкор
Келл провел их под высокие своды часовни, ярко освещенной лампами с зеркальными отражателями. Скамьи убрали, каменные плиты пола застлали мягкими коврами. Часовня была заставлена полками, витринами, стеллажами с оружием, доверху набитыми сундуками и деревянными манекенами, наряженными в разрозненные части доспехов.
– Простите за беспорядок, – сказал Келлорек, оглядывая помещение. – Совершенно нет времени довести все до ума. Ха, а вот кстати… – Он снял с одного из манекенов шлем с длинными нащечниками, торчащими вперед, как ядовитые паучьи челюсти. – Все, что осталось от Лиака-арахнида. Его самого, бедолагу, пожрала склеповая слизь, давно уже. – Келл вернул шлем на место и благоговейно коснулся багровой кольчуги на манекене. – А вот Ратная Шкура, неуязвимая кольчуга Джека Погубителя. Говорят, ее не берет ни меч, ни копье. Между прочим, самого Джека доконал сифилис. Жаль, конечно. – Он вперевалочку пошел по часовне, то и дело останавливаясь и показывая свои сокровища. – Вот Ведьмин Лук, а вот латные рукавицы Эрла Однорукого… – Он махнул в сторону книжных полок у стены. – А вон там всякая литература, написанная до краха Державы. А эти сапоги носила Будика, Морская Волчица Салагада. Бесценные сокровища! – воскликнул он. – Но ничто не сравнится вот с этим…
Он вальяжно повел рукой в дальний полутемный конец зала, где на постаменте высилась статуя Осеннего сына, лицу которого придали некоторое сходство с Келлореком. В одной руке изваяния был традиционный символ Вайла – факел, а вот в другой вместо серпа был…
«Меч», – запоздало сообразил Клэй, а Гэб еле слышно прошептал:
– Веленкор…
Издалека меч испускал слабое голубовато-зеленое сияние, а по всему клинку струилось легкое марево, срываясь с острия, как дымок задутой свечи.
Появление бывшей жены заметно расстроило Гэбриеля, но сейчас он выглядел совершенно прибитым. На лице застыло выражение крайнего отчаяния и стыда, как у отца, которого нищета вынудила отдать свое чадо в кабалу.
– Ты обещал его вернуть, – неуверенно произнес Гэб дрожащим голосом. – Ты обещал, что если мне будет очень нужно, то… – Он тяжело сглотнул, в глазах блеснули слезы. – Келл, мне очень, очень нужно. Честное слово.
Келлорек долго молчал, лениво поглаживая один из тяжелых медальонов на груди.
– Обещал, говоришь? – с невинным видом осведомился посредник. – Как-то это на меня не похоже. Помнится, я с тобой за него рассчитался по-королевски, вернул твои долги Гильдии наемников. Так что меч у меня по праву. Точнее, он теперь мой, целиком и полностью.
– Но ты же обещал…
Келл небрежно махнул рукой:
– Да-да, ты уже говорил, что я там якобы обещал. Но я к этому мечу прикипел прямо всей душой. Видишь ли, друинские мечи на деревьях не растут и на дороге не валяются, а твоя дочь-оторва украла у меня пару друинских клинков, и вот их-то мне уж точно никто не вернет.
– Келл, умоляю, я… – начал было Гэб.
Келлорек не стал его слушать:
– А ты просишь ссудить тебе бесценный прославленный клинок, известный на весь Грандуаль, чтобы… Чтобы что? Чтобы ты унес его в проклятую Жуть да там с ним и сгинул? Ты хоть понимаешь, что мне вернут меч, только если кто-нибудь случайно наткнется на твои кости, да и то неизвестно когда?! – Он скрестил волосатые руки на груди. – Нет уж, меч останется у меня.
На миг лицо Гэбриеля едва заметно дрогнуло от ярости, и он подскочил к посреднику:
– Слышь, ты…
Тут из темных ниш выступили два кряжистых исполина и неуклюже двинулись на Гэбриеля. Големы, вполовину выше Клэя, были все же помельче того, что везли на параде «Всадники бури»; эти махины были высечены из потускневшего от времени черного базальта, а руны в их глазницах мерцали ярко-зеленым светом, будто в ответ на какой-то неслышный приказ. От тяжелой поступи задребезжали стекла в витринах. Големам оставалось сделать два шага до Гэбриеля, но тут Келлорек воздел ладонь:
– Стоять!
Клэй заметил в руке посредника медальон, на котором сияла та же руна, что и в глазницах големов. Механические чудища замерли.
– Ну что, Гэб, а теперь попробуй забрать Веленкор, – предложил Келл. – Если получится, он твой.
Гэбриель с трудом отвел взгляд от ближайшего голема:
– Правда?
– Правда, правда, – подтвердил Келлорек, с поклоном отступая в сторону; он снова осклабился, но уже без прежнего радушия.
В юности Келл промышлял преступными делами. Впоследствии его жестокий, нахрапистый нрав стал большой подмогой в посредничестве, когда приходилось выколачивать деньги из тех заказчиков, что пытались отвертеться от оплаты за уговоренную работу. Однако если раньше Клэю такая жестокость была по душе, то теперь он горько об этом сокрушался.
– Ну, давай же, – подначил Келлорек. – Бери, не стесняйся.
Гэбриель, с опаской направившись к статуе, зацепился за угол золоченого саркофага и едва не упал.
Посредник гаденько захихикал:
– Эй, осторожнее! Там Кит Неубиенный. Дохлый, как дверной штырь, но ему только дай побегать да языком почесать. То еще трепло, не зря же я его туда запер.
Гэбриель медленно поднялся по ступеням помоста, на последней ступеньке обернулся. Так и не найдя слов, чтобы подбодрить друга, Клэй просто кивнул. Было ясно, что Гэб не сможет выдернуть меч из руки изваяния, и Келлорек это тоже хорошо понимал.
С другой стороны, если подумать, то вот же он, Клэй, здесь, а не дома, с женой и дочкой. Нет, от Гэбриеля можно ожидать всякого, он способен на любые сюрпризы.
Сначала Гэб резко дернул клинок, но тот не шелохнулся. Гэбриель расправил плечи, кашлянул, уперся ладонью о локоть изваяния и, покрепче обхватив рукоять, потянул меч на себя. Шли секунды. Гэбриель прервал свое занятие, размял пальцы и взялся за меч еще раз. Келлорек и големы молча смотрели на происходящее: посредник с интересом, а големам все было по фигу. Клэй даже дышать перестал и лишь молился про себя, чтобы Веленкор выскользнул из каменной руки божества и со звоном упал на пол.
Вместо звона послышалось тихое завывание, будто откуда-то издалека. Звук нарастал, усиливался и наконец перешел в протяжный, визгливый вой – Гэбриель изо всех сил тянул клинок. В конце концов он сдался и, тяжело дыша, с ненавистью уставился на свою правую руку, как будто она его предала.
– Ну что, Пузочес, – дружелюбно обратился к Клэю Келлорек. – Я погляжу, ты сберег Черное Сердце. Такому сокровищу не место на захолустной заставе. Давай я его у тебя куплю?
– Не продается, – буркнул Клэй; ему очень не понравился странный поворот беседы.
– Да ладно тебе… Я вот за этот раритет готов отвалить… ну, марок пятьсот. По-моему, сейчас тебе золото важнее, чем старый обшарпанный щит.
Пятьсот престольных марок! Клэй отчаянно старался сохранить невозмутимое выражение лица. Келлорек не любил торговаться, бил наотмашь. А пятьсот золотых монет для Клэя – целое состояние. Можно начать новую жизнь, пристроить дочку в хорошую охфордскую школу, распрощаться с опостылевшим зеленым плащом караульного, открыть постоялый двор, о котором они с Джинни давно мечтали… Жаль, конечно, что Черное Сердце над камином уже не повесишь, зато можно придумать что-нибудь другое. Например, картину. Или оленью голову. Посетителям ведь нравится ужинать под остекленелым взглядом отрубленной оленьей головы…
Келлорек, заметив замешательство Клэя, продолжил сиропно-сладким голосом:
– А ты все дурью маешься, Пузочес. Хорошо еще, если потеряешь только щит. – Он кивнул в сторону Гэбриеля, который повис на руке изваяния, пытаясь разомкнуть каменные пальцы. – Тебе и вправду охота лезть в Жуть? Там ведь если чудовища не прикончат, так дикари сожрут. Или подцепишь черногниль… – Он покачал головой. – Думаешь, твои бывшие соратники так прямо все бросят и отправятся с вами? Муг сейчас проворачивает прибыльное дельце, а Матрик сидит на престоле, правит страной, он от этого ни за что не откажется, ни за какие сосульки в преисподней. А Ганелон… по-моему, Ганелон вас всех ненавидит лютой ненавистью. Сам знаешь за что.
– Ай! – Гэб, умудрившись порезаться о край клинка, прижал окровавленную ладонь к груди и слабо попинал меч в надежде хотя бы чуть-чуть его расшатать.
«Ох, наверное, Веспиан, покойник несчастный, где-то в могилке вертится волчком, места себе не находит, – подумал Клэй и не удержался от ухмылки, представив себе эту картину. – При необходимости пнуть…»
Келлорек захохотал и объяснил Клэю:
– Статуя заколдована. Высвободить меч можно, только если снять с него заклятие. А то мало ли, кто-нибудь сюда залезет украдкой и уволочет мои сокровища. Нет, я этого не допущу.
Клэй вздохнул: что ж, придется объяснить Гэбриелю, в чем дело, хотя другу, конечно, стыдно будет, что сам не дотумкал…
Келлорек, однако же, неверно истолковал вздох Клэя:
– Ну вот, я так и знал, Пузочес, что ты сделаешь верный выбор. Ты ж у нас самый умный. Я сначала удивился, что Гэбу удалось подбить тебя на гиблое дело, но теперь, считай, тебе повезло. Давай сюда щит, а я схожу за деньгами.
– Не стоит, Келл, – вежливо улыбнулся Клэй.
Зубастая ухмылка посредника скукожилась, будто елдак, облитый ледяной водой.
– Ах, не стоит?
Клэй двинулся к помосту, но Келлорек своей тушей преградил ему дорогу и прорычал:
– Между прочим, Роза уже окочурилась. И все это понимают: и я, и Валерия, и каждый придурок к востоку от Жути. Одни вы, шуты гороховые, не желаете этого признавать. Вот Роза сдохла, а если Гэб сунется на выручку, то и он сдохнет. – Вонючее дыхание посредника пахнуло Клэю в лицо. – Кстати, про пятьсот марок и думать забудь, я за щит больше сотни не дам. И скажи спасибо, что я вас с этим вот мешком дерьма не нарядил в латную броню и не бросил обоих в бассейн.
– Слушай, на фига он тебе сдался, этот бассейн? – спросил Клэй.
Келл набрал полную грудь воздуха, готовясь пойти вразнос, а Клэй ухватил медальон с големовыми рунами и что есть силы саданул посредника в морду. Келлорек отшатнулся, налетел на золоченый саркофаг Кита Неубиенного, и толстая цепь, на которой висел медальон, лопнув, разлетелась на мелкие колечки.
– Келл, у меня тут появилось встречное предложение, – сказал Клэй, разглядывая медальон: на ощупь безделушка оказалась теплой и мелко подрагивала на ладони. – Ну-ка живо ноги в руки и чеши отсюда. Даю тебе пять секунд форы, а потом спущу на тебя этих молодцов… – Он кивнул в сторону двух исполинских стражей. – Будешь начинкой в их глиняном пирожке.
Кровь багровой маской застыла на лице Келлорека. Он осторожно потрогал зуб – не выбит ли? – и заорал:
– Сволочь! Сукин сын! Да чтоб тебе мерзлые титьки Морозной Матери…
– Четыре… – начал отсчет Клэй.
– Эй, погоди, – взмолился посредник. – Я же пошутил. Ты что, шуток не понимаешь? Мы же…
– Три…
– Да погоди же ты!
– Два…
Келлорек сорвался с места. Когда топот стих вдалеке, Клэй подошел к помосту. Гэбриель обессиленно привалился к подножью изваяния. На каменный пол капала кровь с израненных пальцев правой руки.
– Гэб…
– А ты что думаешь?
– В смысле? – заморгал Клэй.
– Ну, про Розу. Жива она или нет?
«Может, и нет», – подумал Клэй, но вслух этого говорить не стал.
– Гэб, мы ее отыщем, вот увидишь. Только сначала пойдем-ка отсюда, а то Келл вот-вот вернется с подмогой.
За прочными дверями часовни слышался голос посредника, а где-то совсем рядом заскрежетали камни. Клэй огляделся: тяжелая крышка золоченого саркофага медленно съезжала в сторону. За край крышки цеплялись иссохшие костлявые пальцы.
Кит Неубиенный – но уж точно не живой – пытался выбраться на свободу. Клэй решил, что от этого создания лучше держаться подальше, и поднял над головой медальон, управляющий големами, – кто его знает, может он должен быть на виду.
– Возьми его на руки, – велел Клэй, и один из големов послушно исполнил приказ.
Клэй повернулся ко второму, указал на стену:
– Пробей здесь дверь, пожалуйста.
«Клэй Купер, ну ты даешь! Надо же, с големом вежличаешь… Эх, вот Джинни бы обрадовалась…»
Руны в глазницах механического исполина вспыхнули зеленым. Голем плечом пробил дыру в кирпичной стене, а потом расширил проход кулаком. Снаружи было темно. Сюда, на вершину холма, ночной ветерок доносил лишь едва заметные запахи из долины: тянуло дымом и кисловатой вонью немытых тел.
– Вперед, – сказал Клэй и вышел следом за первым големом.
Замыкал шествие второй голем с Гэбом на руках.
Глава 9
Проклятие Отступника
На следующий день, к полудню, приятелям встретился крестьянин, у которого телега сломалась под грузом огромных копен сена. Один из сыновей крестьянина на лето присоединился к банде наемников, а другой ушел в Контов поглазеть на парад да и застрял там надолго. Клэй вручил крестьянину Келлореков медальон и объяснил по мере сил, как он работает.
– Только ими лучше пользоваться ночью, – сказал Клэй, ткнув большим пальцем за плечо, на громадных големов. – А то их кое-кто будет искать пару недель – здоровый такой урод, злой до ужаса.
Крестьянин рассыпался в благодарностях и первым делом велел големам помахать Клэю и Гэбу на прощание. Выглядело это очень странно.
– Вот и пришли. – Гэб указал на вершину лесистого холма, где на фоне белесого осеннего неба торчала полуразрушенная башня.
Клэй сначала решил, что она напоминает согнутый палец или сломанный клык, но потом вспомнил плакаты с рекламой феноменального фаллического филактерия, и башня сразу стала похожа на кое-что другое.
– Он вроде бы дома, – сказал он, кивая на столб сине-зеленого дыма, струившийся из дыры в проломленной крыше.
Починки не требовала только входная дверь из прочных дубовых досок. На ней висел бронзовый дверной молоток в виде гримасничающего сатира с медным кольцом в зубах. Гэб лениво стукнул в дверь, и сатир встрепенулся:
– Хты?
Гэб почесал в затылке: