– Зоечка! А ты не сыграешь нам сегодня? – спросил Михаил Степанович. – Для меня?
– К сожалению, я сегодня без скрипки, и вообще здесь случайно. Маша привела. А я и не знала, что здесь собираются, – смущаясь, сказала девушка, что сидела сейчас напротив Георгия. И у того появился повод её рассмотреть. Девушка была симпатичная, но не гламурная: без боевого раскраса, пирсинга и прочей молодежной ерунды. С русыми, пышными волосами чуть ниже плеч, серыми внимательными глазами и с тонкими чертами лица.
– Возьмите мою, – предложил Михаил Степанович.
– Что вы! Я не посмею. Скрипка – это как часть музыканта; у каждого она своя, – ответила Зоя и смутилась, поскольку все теперь смотрели на неё.
Михаил Степанович не стал больше приставать. Он понял, что девушка, ко всему прочему, стесняется: у нее был опыт выступлений со сцены, но не так же – прямо среди людей. Что сидят за столом и жуют…
– Зоенька, хотите конфетку? Откройте ротик! – подлетел к скрипачке без скрипки изрядно набравшийся потихоньку в уголке красного дорогого вина, хозяин подвальчика.
– Я не ем конфет, – отрезала, смущаясь, но довольно резко, Зоя.
– Сладкое портит фигуру? Впервые вижу девушку, которая не ела бы шоколадных конфет! – воскликнул Борис.
– Дайте мне! – хихикая, попросила полная, длинноволосая блондинка, подруга Зои.
Видко протянул ей коробку, и она взяла сразу две.
– Маша! – озабоченно воскликнула женщина, что сегодня принесла пирог.
– Мама, отстань, – ответила та.
А потом, Елена играла; какие-то люди рассказывали притчи о Христе. Борис, выпендриваясь, танцевал с артистами театра. Пели хором. Под аккомпанемент то гитары, то Елены. Вечер понемногу перерождался в кошачий концерт, во многом, благодаря хозяину Подвальчика.
Зоя, Маша и её мама потихоньку собрались и направились к выходу. Несколько относительно молодых людей кинулись их провожать. Георгий приподнялся, и встретился глазами с Михаилом Степановичем: тот тоже уже собрался на выход. Именинник готовился ускользнуть с бала, как Золушка.
– А вы – куда? Веселье в самом разгаре, – широко расставив руки, преградил им путь Борис, пытаясь завернуть обратно.
– Покурить, – нашелся Жорик.
Они вышли; какая-то дама закрыла за ними дверь.
Ярко светили звезды; неожиданно, небо стало ясным. Ночь была тихой, черной и прозрачной.
– Всего хорошего вам, Георгий! – попрощался Михаил Степанович. – Пойду я домой. Мой кот уже ждет меня и волнуется. Я так думаю.
– Счастливо вам. Спасибо, еще раз. За прекрасную игру на скрипке, – и Жорик шагнул в темноту: улицы в городе, кроме самых центральных, практически не освещались.
***
Дома он снял у входа пальто, плотно закрыл дверь: и на замок, и на крючок: чтобы, если у соседей будет дебош – к нему случайно не заглянули. Сел на металлическую кровать с сеткой, застеленную старым матрасом и теплым одеялом. Погладил уснувшего на подушке кота, что свернулся клубком. Тот сразу проснулся и потребовал еды, и Жорик был вынужден снова открыть все замки, и выйти в общий коридорчик, к небольшому холодильнику. Достал из него небольшую мороженую рыбу, кинул в кошачье блюдце. Кот стал выжидать, когда растает, периодически цепляя её лапой. А Георгий пошел в ванно-туалетную комнату, общую с другими жильцами, вымыть руки от рыбы. Заодно, заранее умылся и почистил зубы. Вернулся, и так же надежно, как и раньше, закрыл дверь. Посмотрел на часы: половина одиннадцатого. Работать над диссертацией поздно, ничего не идет на ум, а спать – ещё рано, не спится совершенно.
Что в таких случаях делает большинство людей? Конечно же, включает компьютер… Социальные сети или компьютерные игры – достойный вариант жизни между сном и явью, возможность убить время до сна…
Был обычный вечер, осенний, относительно теплый. Из форточки, открытой настежь, раздавались привычные звуки: карканье ворон, шелест листьев, отдаленный звон трамваев. В остальном было тихо. Кот наелся рыбы и теперь сидел на форточке, нюхая воздух и любуясь полной луной. Его шерстка серебрилась от падающего на неё лунного света. А Жорик рубился в любимую игру: Мороувинд…
До чертиков загоняв своего бедного героя – хаджита, Жорик встал с кресла, лениво потянулся, выключил компьютер и, в полной темноте, решил, прежде чем ложиться спать, сделать небольшую серию пассов по Кастанеде, которые не делал целую вечность, но которые практиковал, будучи студентом.
«Давно собирался возобновить пассы. С тех пор как живу в этом общежитии – ещё ни разу не делал. А надо бы поддерживать физическую форму в рабочем состоянии, – подумал он. Зажег на столе свечу в подсвечнике. – Вот и распечатка есть…», – он достал одну из папок с файлами с полки. И выложил на стол, открыл. Эту серию он в принципе знал хорошо – пробежал по последовательности просто для пущей уверенности.
С пассами его познакомил один человек, что был знаком с Гердой, девушкой из поэтического клуба. Он тогда ещё учился в школе, а этот знакомый, звали его Петей, был студентом-заочником, учился на третьем или на четвертом курсе. При институте же и работал: кажется, помощником электрика. И жил как бы не в этом самом общежитии – или в похожем на него, но неподалеку: общежитий у института была масса, целый Студенческий Городок. С Петей они толком и познакомиться-то не успели. Но вот разговор о Кастанеде с этим смутно вспоминаемым Петей глубоко запал Георгию в душу; именно тогда мир, который он знал, и который казался незыблемым – дрогнул и поплыл, меняя очертания, и всё перестало быть таким безнадежным, как казалось раньше. Именно тогда он подсел на Кастанеду, а потом дошел и до практического сталкинга, работы со сновидением и магических пассов; до Тайши Абеляр и других видящих с их тансегрити. И… почему-то вдруг именно тогда взбунтовался против «предков» и решил поступать на исторический…
Впрочем, после окончания университета и работы преподавателем он остепенился и давно забросил пассы, всё свободное время посвящая диссертации. Но сейчас вдруг припомнил почему-то…
Делая пассы, он вдруг осознал, что кто-то на него пристально смотрит. Жорик поднял голову – и встретился, глаза в глаза, с желтыми, пронзительными, светящимися в темноте глазами Василия… Кот сидел на столе, рядом с догорающей свечой. Одно его движение – и свечка гаснет… Зато глаза кота, освещаемого лишь светом луны, неизбывно светятся в темноте, и его шерсть, похоже, встает дыбом… И вдруг Жорик ощутил, что шерсть – именно шерсть! – у него самого становится дыбом, и всё его тело при этом как-то выворачивается наизнанку. Затем он почувствовал, что и вовсе, мир исказился, дрогнул и поплыл, – и вот он уже воспринимает его, будто из темноты огромного колодца, будучи одновременно здесь – и не здесь, и к тому же вверх ногами… Затем комната вновь покачнулась, заколебалась и вновь перевернулась. Постепенно, восприятие мира приобрело прежнюю резкость…
Только что-то всё равно было не так…
Например, все предметы теперь фосфоресцировали легким туманным зеленым цветом, а размеры луны увеличились раз в шесть. И звуки за окном слышались так четко, будто вороны каркали непосредственно в уши. Да и трамваи проносились с таким шумом, будто резко приблизились и теперь громыхали в трех метрах от него. К тому же комната была просто громадной. И… к Жорику приближались огромные, покрытые редкой шерстью, человеческие ноги. Они были босые, с корявыми неподстриженными ногтями.
Он прижал к голове уши, одновременно издавая нечленораздельный звук. Кто-то в этот момент дотронулся до его спины чем-то голым и склизким, и Жорик ощутил это прикосновение необыкновенно чувствительно, каждой клеткой не только своей кожи, но и своего мозга. Затем от неожиданности он бросился в сторону, снова издал утробный звук, и вдруг с ужасом осознал, что перемещается на всех четырех конечностях… Лапах? К тому же, какой-то человек определенно хотел его поймать… И тут он рванул вперед. При этом сам удивился своей ловкости. Жорик вскочил на подоконник… Чуть не врезался мордой в кактус, который почему-то ярко фосфореcцировал зеленым светом. Потом подпрыгнул, уцепился когтями за край форточки, подтянулся… И, не раздумывая, сиганул сверху в черный проем: в теплую осеннюю ночь, манящую своими дикими, первозданными, чарующими звуками.
«Нет, это – что, пассы виноваты? – вскоре в ужасе подумал бедный Жорик. – Я не хочу быть котом, я не умею быть котом! Сколько раз, когда-то в общежитии, я делал и «Вествудскую серию», и «Дыхание саблезубого тигра»… Всё было хорошо и нормально»…
Отважно выпрыгнув в форточку, только что осознав свою полную и безграничную кошачесть – зато теперь он пожинал плоды опрометчивых решений. И, прижимаясь брюхом к асфальту, почти пополз по направлению к траве газона. Мир стал таким большим, незнакомым. А он потерял ориентацию в пространстве, испугался улицы, её многообразных звуков и опасностей… Вскоре, сидел под кустом и дрожал.
Итак, он теперь… кот? И всё это случилось так неожиданно… Мысли у Жорика, несмотря на полную трансформацию тела, пока оставались человеческими.
«А кто же завтра будет вести лекцию? И вообще – что теперь делать? Может, попробовать снова запрыгнуть в окно… Вначале надо зацепиться лапами за подоконник… У Васьки ведь получалось… Но, и – что дальше? Не пойду же я к студентам… В таком виде, – мучился раздумьями Жорик. – А ещё… Странно, кто же там был, в моей комнате?» – и ему при этой мысли стало очень страшно. Он помнил отчетливо: там определенно теперь находился другой человек. И он видел его голые ноги… Но откуда он взялся?
Нереальность происходящего нахлынула на него, и Жорик, неожиданно для себя, протяжно, уныло завыл.
В это время по улице, вдоль стены общежития, шли пьяные студенты. И уже приближались к кусту, под которым сидел кот. Парней было четверо.
– Стась, будешь еще пива? – спросил один из них. – Тебе оставить?
– А как же! – ответил другой.
– Держи, – и первый протянул ему жестяную банку.
– Смотри, братва! Кот! Пушистый! – заметил самый плотный парень.
– Как фраер: грудка беленькая, сам – черненький… Давай его пивом напоим! Поймаем – и в глотку зальем! – заржал длинный и худой.
– Ой! А это, кажется, Жорика кот. Препода нашего по культурологии. Кот из его окна спрыгнул, я видел. Он на него и похож, на препода. Вылитый Жорик. Впрочем, он – неплохой, в общем-то, препод. Может, не тронем кота? – засомневался Стась.
– Нет, ты еще тут не жил, не в курсе, а до Жорика ещё, тут девчата жили, которые в этом году выпустились. Это их кот; кормили его всей общагой, заметил важно тот, кто угощал Стася пивом.
– Ну, Колян, теперь-то он всё равно Жорика, раз девчонки уехали? Пришел, наверное, на старую хату, а Жорик не прогоняет, – возразил плотный.
– Может быть. Он добрый. И неплохой, в общем-то, препод, – согласился Стась.
– Да ну их всех, преподов! Давай кота поймаем. Они такие смешные, когда их за шкварник держишь – и пива в глотку льешь, – не унимался длинный, как жердь.
Кот, не будь дурак, не стал дожидаться, какое решение примут парни. Он вчистил. Жорик так никогда еще не бегал; теперь не зная, где он, кто он: ощутил один сплошной страх и ужас. Но это не мешало ему очень быстро перебирать лапками. Конфуз-то какой… Встретить студентов в таком неподобающем виде! Неприлично… Только бы смыться! После того, как он порядком пробежал по темной улице, теперешний кот остановился и прижал уши, сделался маленьким-маленьким. Чтобы никто не увидел. «Где это я? Кажется, снова на газоне. И куда теперь?» – подумал он. Вдруг, откуда ни возьмись, вывалились бездомные собаки. Большие, злые. Одна – серая, другая – черная. Слюна с пасти капает. Кот снова опрометью ринулся прочь. И – на дерево, вцепился в него всеми когтями – и стал карабкаться вверх. Потом на ветке устроился, и сидит. Ветка широкая попалась – к его кошачьей радости. И – высоко, не достанут. Пусть внизу прыгают, лаем заливаются… Наконец, их отозвал кто-то. Но Жорик так и не слез, когда они убрались: так и просидел на том дереве до самого утра. Только когда стало совсем светло, спустился осторожно, вцепившись в дерево когтями и спускаясь задом. В метре от земли, аккуратно спрыгнул на все лапы сразу. Огляделся: собак давно уже не было; и кот побежал, семеня лапками, куда глаза глядят. Стараясь держаться тех мест, где людей побольше. «Надо искать свою общагу… Наверное», – подумал он. Прохожие не обращали на кота никакого внимания, спеша по своим делам.
И вдруг: « Кис-кис-кис…» Жорик смотрит, а навстречу две девушки идут. Красивые, наверное. Лица снизу не слишком видать. Одна из них кота увидала – и зовет.
Жорик подошел, потерся спинкой о ноги той девушки, что его позвала. И сел около неё. Посмотрел жалостно. Может – покормит?
– Маша, это же мой Масик! Смотри! – обрадовалась вдруг незнакомка.
– А ты уверена? – спросила её подруга. – А может, это кот какой бомжацкий, уличный. Может, у него глисты, блохи…
– Нет, это мой кот! Это Масик. И я его уже неделю, как ищу! Говорят – отвадил кто-то из соседей. Кто котов не любит. А он, наверное, подался в старые места – где жил у моих знакомых девчонок, из общежития. Они мне его подарили, когда уезжали домой. Ты их знаешь: сестра моя двоюродная, и Надя.
– А, помню. Со стройфака.
– Ага! Кис-кис-кис… Потерялся, мой бедненький. Иди ко мне на ручки, котик! – она погладила Жорика по спинке.
И он замурлыкал.
– Ну ладно, Зойка, мне на пару пора! Завтра встретимся. А у тебя сотовый звонит! – сказала ей подружка.
«Боже мой! Это – что, та самая Зоя?» – подумал бедный преподаватель.
Пригляделся. Действительно, это была та самая девушка, которую он видел вчера в Подвальчике и напротив которой сидел, рядом с Иосифом Мартовичем.
– Пока! – тем временем, Зоя попрощалась с подругой, и достала из кармана сумочки телефон:
– Алё! Мама, уже иду! Мы с Машкой сопромат сделали, нам помогли. И чертежи всю ночь чертили в общаге. Домой сейчас приеду. Мне сегодня на занятия во вторую. Да. Целую. Жди.
Зоя с трудом запихала кота в сумку, так, что снаружи остался торчать только кончик хвоста, и, пройдя мимо трамвайной остановки, двинулась вдоль по улице. Жорик смотрел теперь в щелочку – через стык между кожей сумочки и началом «молнии», и ему казалось, что она идет целую вечность в плотной толпе студентов, где его окружали резкие запахи: то курева, то духов. Уши резали громкие звуки, часто слышалась нецензурная брань.
Дойдя до Главного корпуса, девушка свернула на аллею и пошла мимо желтых кленов и лавочек. Под ногами шуршала свежая листва. Коту в сумке стало вольготнее, он с удовольствием втянул в легкие свежий, пахнущий осенью, воздух. Потом Зоя, миновав шумный центр, вышла на ещё более тихие улочки, и довольно долго шла пешком. И, наконец, дошла; поднялась на второй этаж старого дома, позвонила в дверь.
– Зоя, ты? – раздался голос.
– Я.
С двери изнутри сняли цепочку, провернули замок. И Зоя шагнула к себе домой.
– Мама, а я Масика нашла. Вот он! – сразу же, с порога объявила она, поставила на пол и открыла сумку.
И кот – сокровище-то какое! – вывалился наружу.
Глава 2. Кошки
в литературе
Тем временем, когда новоиспеченный кот растворился в безумии ночи, в том же самом общежитии, в той же самой комнате, которую столь конфузно покинул Жорик, происходило тоже нечто весьма странное. Теперь там стоял посреди комнаты абсолютно голый мужчина. И тупо смотрел на форточку, в которой только что растворился кот. «Куда так спешно устремился мой хозяин, к тому же приняв облик кота? Постойте… Хозяин?!» – он был в ступоре. От непривычно напряженной мысли ему внезапно захотелось есть, и он на автомате подошел к кошачьей миске. Тупо уставился на свежую рыбью голову. И тут до него начало доходить… «Я только что был котом. Я был котом, наверное, несколько лет. Но я же – человек!» – незнакомец был озадачен. Он ощупал свой торс руками. Потом взял с кресла домашний халат Жорика, который тот надевал исключительно после душа, и спешно напялил. Уселся в кресло… Вернее, вначале по привычке попытался свернуться там клубком, но было чертовски неудобно, к тому же он явно не помещался. Тогда он расправил спину и принял вертикальную позу.